Алейко и Лесли

Далеко - далеко, где, как в сказке,
Горы небо на спинах хранят,
Там, где люди живут без опаски,
Часто край их туманом объят.
А ещё там живут великаны,
Те, что горы несут на горбу,
Больше спят, как седые курганы,
Но у них третье око во лбу.
Всё - всё видят они сквозь дремоту,
И когда в край приходит беда,
Тут они начинают работу,
Честен будет их суд, как всегда.
 В том краю, сирота жил Алейка,
И хотя он всю жизнь был один,
Благосклонна судьба  - чародейка,
Дом имел, как любой гражданин.
Был Алейка рыбак и охотник,
И соседям, чем мог, помогал -
Если надо, был пахарь и плотник,
Скуку с ленью, трудом отвергал.
Как-то раз на краю их долины,
В том лесу, где родной каждый куст,
Он для вёсел искал древесины,
За спиною услышал вдруг хруст.
Там, вся в радужном свете, сияла,
Словно озеро в солнечный день,
И цветы в свою косу вплетала,
Может девушка - дух, может тень.
 Обомлел от виденья Алейка
От неё взор отвесть нету сил,
Будто где-то запела жалейка,
Он всем сердцем ту тень полюбил.
-"Ах, Алейка, прости, что решилась,
Всё ж тебе показаться, мой друг,
Но, что писано свыше свершилось,
Предначертан ты мне, как супруг".
Этот призрачный дух звали Лесли,
Дух - хранитель, их много вокруг,
И любовь им поможет, если
Не проявит Алейка испуг.
Для того, что б ей стать человеком,
К великанам идти на поклон,
Пусть глава их своим третьим оком,
На минуту прервёт вечный сон.
Только старший из них может ведать,
Где оазис средь жарких лучей,
Не сробеешь коль, с ним отобедать,
Всё расскажет про чудо - ручей.
- "Но макушка лишь лета нам сроку,
А не справишься в месяц - беда,
От любви, уж, не будет нам проку,
Вмиг исчезну, не станет следа".
И решился Алейко - "Успею",
Взял он сыру, лепёшек и в путь,
-"Подойти к великанам сумею!
Раз спасенье любви в этом суть".
Начиная свой путь, знал он только,
Третий глаз, что у них - изумруд,
Но не знал где оазис и сколько
Добираться туда - дни пройдут.
Великанов всегда опасались,
Подойти бы никто не сумел,
Не нарушить сон гор старались,
Разбудить их никто не посмел.
Знал, что старший из всех великанов,
Носит горное  имя - Оаз,
Что он дремлет средь прочих титанов,
А его третье око - топаз.
Путь до гор был довольно не близкий,
Спустя сутки Алейко дошёл,
И отвесив горам поклон низкий,
Прошептал - "Ну, Оаз, я пришёл!"
Сквозь ущелья тихонько прокрался,
И когда вновь забрезжил рассвет,
Перед ним сам Оаз оказался,
Устремив на него яркий свет.
Находился в дремоте глубокой,
Третье око всё видело лишь,
И Алейко с горой одинокой,
Сел обедать, - "Что велишь?
 Ты всё ведаешь и всё знаешь,
Вы хранители тайн и долин,
Супостатов ты силы лишаешь,
Расскажи, как мне быть, господин."
И раздался средь гор словно эхо,
Словно гром среди ясных небес,
Его голос - "Тебе ж не помеха,
Сквозь пустыню пройти или лес!
Иди прямо, пока идут ноги,
Сердце скажет, когда кончен путь,
Не смотря на тоску и ожоги,
Сквозь пустыню пройди, в этом суть.
Ты так чист и душою и телом,
Всё сумеешь, я верю в тебя,
Только ты доказать сможешь делом,
Сможешь всё ты, Алейко, любя.
Вот в подмогу кувшин серебрёный,
Чудну воду в него набирай,
Лишь с него может дух покорённый
Испить диво. Теперь же ступай".
Взяв кувшин и решимости полон,
С лёгким сердцем пошёл в дальний путь,
По пустыне, где воздух так солон,
Что в нём можно вполне утонуть.
Шёл в перед, дни, недели проходят,
Только сердце твердило - "Вперёд!
Лишь, что духом тверды путь находят,
Там же Лесли мне верит и ждёт!"
Весь песками покрыт и ожоги
Покрывали стопы, что шли,
Так сковало усталостью ноги,
И вдруг сердце шепнуло - "Нашли".
 А услышав, упал на колени,
Здесь листва шелестела вокруг,
Из ручья того пили олени,
Подавляя к нему свой испуг.
Он кувшин, той водою наполнив,
Чтоб умыться глаза закрывал,
А открыв, осознал - долг исполнив,
Что, уж , с Лесли в лесу прибывал.
Лишь отпив той воды и умывшись,
Стала девушкой девица-тень,
И Алейко, совсем позабывшись,
Обнимал, целовал целый день.
Но на следующий день всё гудело,
Их венчали и свадьба была,
А в горах, нежно эхо лишь пело,
С этих пор
семья в счастье жила.
Далеко - далеко, где, как в сказке,
Горы небо на спинах хранят,
Там и люди живут без опаски,
Хоть и край их туманом объят.