Дудаев. Рассказ красноармейца

записать в ямбе
1ч. ... история зафиксирована в официальной документации Иркутской области, официальная, корнями уходит в 1920 год, когда в районе озера Байкал шли финальные бои гражданской войны. В марте этого года к Иркутску подошла Красная армия, Колчак был арестован и расстрелян, и все белые офицеры разбегались из города куда глаза глядят. За одной такой группой был отряжен отряд красноармейцев, ибо большевистскому командованию было сообщено о том, что белые увозят с собой подводу с золотом.
Красный отряд насчитывал 50 шашек, и мог рассчитывать на успех, но отряд белогвардейцев ушел в горы, и всадникам пришлось очень трудно – по скалам кони передвигаться могли, но так медленно, что вся дальнейшая погоня была совершенно бессмысленной. Исходя из этого соображения, у командира отряда Якова Беловецкого появились сомнения в том, что белогвардейцы тащили с собой телегу, да еще нагруженную. Он решил не продолжать бесполезную погоню, а поискать в округе – может, белые спрятали свое золото в каком-то укрытии, а сами ушли налегке?
Взобравшись на перевал с несколькими бойцами, Беловецкий оглядел окрестности в бинокль. Внизу протекала бурная горная речка Кочерга, далеко на юге сверкал ледовым панцирем Байкал. Солнце клонилось к западу, а в противоположной от него стороне красный командир увидел большой белый конус, возвышавшийся над тайгой. До него было, судя по карте и ориентирам, верст 10 (чуть меньше 11 км), и он не выглядел слишком большим, однако хорошо его рассмотрев, Беловецкий подумал, что сооружение это довольно мощное, и будет поболее, чем Казанский собор в Иркутске.
Все это было очень странно – Беловецкий партизанил в этих местах, и никакого конуса до последнего времени тут не было. Немного поразмышляв, он принял версию, что это новый храм, но странная его форма наводила на дальнейшие размышления – почему именно конус? И кому потребовалось его ставить посреди безлюдной тайги – ведь в том районе не было даже хуторов, не говоря про деревни. В общем, следовало отправиться туда и все хорошо посмотреть, может быть белогвардейцы спрятались именно в этом конусе?
Отряд с горем пополам перевалил через невысокий, но труднопроходимый хребет Онот и тайными партизанскими тропами стал пробираться к конусу. То, что произошло дальше, можно прочесть в одном старом документе, извлеченном из архива иркутского МВД и впоследствии попавшего в руки американского уфолога Скотта Уоринга благодаря стараниям Новосибирского филиала КУФОСа (уфологической организации, занимающейся изучением НЛО, штаб-квартира – в Чикаго).
«Мы спешились в версте от конуса, и командир выслал вперед дозор, чтобы он проверил – что это за диковинная постройка такая, и есть ли возле нее люди. Из дозора вернулся только один красноармеец, он сказал, что трех солдат схватили какие-то оборотни, а сам он спасся потому, что успел спрятаться в овраге, и оборотни его не заметили. Командир приказал совершить на белогвардейских оборотней атаку, захватив их врасплох. Мы оседлали коней и помчались к сооружению, ворвались на поляну, на которой стоял большой белый конус саженей 50 в высоту и около 30 по кругу. Около него никого не было – ни оборотней, ни наших солдат. Конус гудел и качался, наши кони перепугались и стали метаться по поляне, а мой скакун был очень молодой и неопытный, он испугался сильнее остальных и унес меня обратно в лес. За спиной у себя я вдруг услышал страшный грохот, мою спину обожгло адским пламенем, и я улетел в овраг, вдоль которого скакал. К счастью, ушибы были не сильные, я выбрался из ямы и увидел, что в той стороне, где стояло это странное сооружение, горит лес. Впрочем, пожар скоро прекратился – дерево было промерзшее, горело плохо, обгорела только сухая хвоя. Я осторожно выглянул на поляну, и увидел, что конуса нет, на его месте – большой черный круг, а на нем валяются сгоревшие мои товарищи и крупы их коней. Вся земля дымилась, словно в этом месте произошел сильный взрыв».
Это отрывок из допроса оставшегося в живых красноармейца Александра Дудаева из отряда Якова Беловецкого. Дудаев отловил своего коня, у которого здорово обгорел зад, сам Дудаев отделался только сгоревшей на спине гимнастеркой. Он возвратился в Иркутск и все доложил начальству, продемонстрировав ущерб, нанесенный ему и его коню взрывом.
Начальство встревожилось и направило на место происшествия другой, более крупный отряд, но ничего нового там найдено не было. Поляна представляла собой огромный выгоревший дотла круг с поваленными по периметру соснами и оплавленными камнями. Весь отряд Беловецкого сгинул в «адском пламени», но вот что его произвело – оставалось непонятно. Было бы разумно предположить, что по нему жахнули из своих орудий отступавшие белогвардейцы, но никаких следов от снарядов, перепахавших почву, не было найдено.
В большой белый конус никто не поверил, Дудаева заподозрили в том, что он темнит и что-то скрывает, и отправили в ВЧК, но и чекисты от него не добились ничего более того, что он уже рассказал. В общем, его промурыжили в иркутском застенке в надежде, что он вспомнит больше подробностей происшествия, но вскоре отпустили и отправили на фронт в составе другого подразделения. Далее следы счастливца теряются, и от него остался лишь протокол допроса и краткое описание расследования, которое провели местные органы ВЧК, которое, впрочем, практически не добавило к общей картине никаких деталей. Конуса, кроме Дудаева, никто не видел, взрыва никто не слышал, и вообще окрестное население ничего ни о чем не знало, а может и не хотело просто знать.
Впрочем, в те времена окрестности реки Кочерги были нелюдимыми, и если кто-то еще, кроме погибших красноармейцев, что-то видел, то большевикам об этом сообщать не собирался.
Ясное дело, что в горниле кровавой гражданской войны этот случай, как и многие подобные ему, просто затерялся вместе с бумагами, которые всплыли через много десятков лет не где-то в центральных архивах КГБ, а в местном МВД. При этом уфологам сильно повезло, эти архивы не сгорели от случайного пожара, как многие другие, а дожили до наших времен. В противном случае картина всего, что происходило около Иркутска в течение очень долгого времени, была бы весьма неполной.