Сергею Михайловичу Степняку-Кравчинскому

Когда от крепостного рабства
(И "права"! - Тут "ошибки" - нет)
Сбить этот "трэш" бояться браться,
"Народовольческое братство"
"Впиарит" этот "сбив" в свой "тренд"....

Как Божий сбив и человеческий
("И мировой пожар в груди")
Куда история ни мечется -
Кровавый сумрак впереди...

Ни кто не рассуждал, - не рано ли, -
Против престолов гнать народ,
Пока крестьянский притч неграмотный -
"Тащи в охранку всех!" орёт...

Как новой смуте, чуть не в благо,
За "новояза", - чуть не в хлам,
Шли дочь маркелова с Живаго -
"Дрова пилили по дворам"...

Так в каждый "Трэш" наш с "Окнаростами"
Пол света скаблятся на нас...
(Ещё не заросли коростами
Пришибленные девяностые)
Чтоб нас сравнять, как наш Донбасс.

Ну - почему так? Почему - так?
- То выстрадать социализм.
То в горла ближним всем вцепимсь
(Через короткий промежуток)
Грядёт какой нибудь желудок -
И на него уже молись...

- То плут Горбач, то пьяный Ельцин
То вещий "НЭП", "не устарев",
Там не успели притереться,
Здесь - янки в бывшей УССР...

Попробуй рот открыть в СОВБЕЗЕ -
Европе - дай почуять кровь...
С америконацизмом вместе -
(По одному - кто там герой)

Кому там сытных бойнь с террором?
Дай, до получки доживу
И Бог, какой бы ни дарован,
Какой бы царь ни обворован,
- И жизнь, - сплошное дежавю...

Но тем Россия и прекрасна,
Как Божий Светоч уловим...
(А не оскомой раз от раза)
Непресыщениям своим.

А были Божьи и Пречисты
"Народовольные пути"?
- Где больше всех не доучиться
На светочей. - Народ мути.

Под университетов "чистки",
(Где - из гимназии попрут)
Чтоб убивал Степняк-Кравчинский,
Глумливо чтя за Божий Суд...

А все отличнички - горбать и
Не почитай за простачка, -
Кто им "Джузеппе Гарибальди"
Переведёт и "Спартачка"...

И сто, и сто полста лет минет,
Под хор цыган, бойн, пир горой...
Но не почиет и в помине
"Сергей Михайлыч дорогой"...

Всё понимаю... Сами хамы...
Последний нищий, нувориш....
Но что же ты, Сергей Михалыч,
Над общей Родиной творишь?

Я сам Ковальский по фамилии, -
Скорее родственник мне - тот,
Кого, тогда, в военный год,
В одесской области казнили...

Когда (да не эпохе вменится!)
Ты внял в историю свою,
Убив шефа жандармов Мезенцева,
Чтоб поддержать мою семью.

Потом Европа вся прогнила,
А наш Союз всего достиг;
Я подрастал на твоих книгах
(Где - "Достоевских", где - "Толстых")

Не каюсь и не отрекаюсь;
Стою - за действие, борьбу,
И принимаю вас, покамест, -
Весь притч наш Авель, притч наш Каин,
Но в будущем - не всех беру.

И мне не дали доучиться,
Не раскусил тебя пока....
Сергей Михайлович Кравчинский
С подпольной кличкой "Степняка".

Как разметало по России
Саму Россию пополам...
Кого - на выход попросили,
Кого и пулей угостили...
(Петлёй,
кинжалом в "лучшем" стиле...)
А как ты в Англию попал?

За чьи шиши газон и студио,
В русской свободе перегиб?
(И как трагично предсказуемо
- Сергей Михалыч сам погиб)

И как до красных всех терроров
(Померкнут Разин, Пугачёв)
Был тайным "обчеством" дарован
И бакалавром облачён?

("Ни божемой, ни человеческий,
"Ни мировой "крэш", "тренд" в груди",
- Куда история ни мечется, -
А смуты - в веру возводи)

Деньгами, славой увенчали
(И рукоплещет каждый зал)
"Свои" же прячут - англичане...
За то, что слишком много знал.

- Вот так ВАС всех и вывозили,
Чтоб всуе не перевелись,
За деньги Лондона в России
"Свобода". - Русский терроризм.

И не какой нибудь, а "русской
Свободы общество друзей"
Любого гостя под подгузки
Мнут западной разведкой всей.

И нелегальной перевозкой
"Литературы" - Лили Буль
Велась. - Не недоучек горсткой,
Помноженной на русский нуль.

И н и ч е г о не изменилось, -
Скрипаль ты или олигарх
(Это в России, - Божья милость,
Растёшь и крепок на ногах)

В петлицах ордена на шее,
Почти что к потолкам витал...
Салон толстовский Анна Шерер -
Такую роскошь не видал.

...А к янкам или англичанам -
(Не в Божью милость) пропадёшь
Во всех грехах изобличаем, -
Каких и нет - в себе "найдёшь"...

Кэб, поезд, дирижабль, на спуске, -
Заметит и не засвистит.
И Русский Бог или не русский -
Чем таких встретит? Что простит?

Из книги посвящения МАМТ и солистке- стажёру сопрано Валентине Химич
Иван Добр