Давай-ка обниму тебя. Покушение без покаяния. Ч. 5

Часть пятая

Сцена вторая

Конец апреля 1945 года. Красная Армия рвётся к Берлину. В ухоженном немецком лесу пополняет боезапас и дозаправляется танковая часть. Рядом расположилось на отдых пехотное подразделение. На небольшом пригорке что-то обсуждает группа офицеров-танкистов. Взгляд одного из них, командира танковой роты капитана Башкатова, внезапно наталкивается на проходящего мимо офицера. Это капитан Омельченко – командир роты пехотинцев. Лицо Башкатова озаряется широкой улыбкой.

Б а ш к а т о в
Здорово, Вася! Жив ещё, бродяга?
Вот это встреча! Года полтора
Не виделись. Готов на штурм рейхстага?

О м е л ь ч е н к о  (остановившись, всматривается в лицо Башкатова)
Щось не припомню, хоть не пил с утра.

 Б а ш к а т о в
Башкатов, Петя.

О м е л ь ч е н к о 
Ха! Петро! Башкатов!
Тебя, друг любый, сразу не узнать.

Б а ш к а т о в
Лицо, моё, Васыль, не для плакатов.
Горел…  А ты, как бог, ни дать, ни взять.
Давай-ка обниму тебя покрепче.

О м е л ь ч е н к о 
А я тебя, Петруша, обниму (крепко обнимают друг друга)
Б а ш к а т о в
Спешишь куда? А то погода шепчет.

О м е л ь ч е н к о 
Чекай, вернусь. Лишь справлюсь, что к чему.

Б а ш к а т о в  (одному из офицеров)
Арчил!?

А р ч и л
Всё понял, командир. Проверю
И дозаправку и боезапас.

Б а ш к а т о в
И старшину пришли ко мне, Тетерю…
Прихватит пусть тушёнку… Ну, и (подмигивает) «квас».

А р ч и л  (кивает в сторону уходящего Омельченко)
Встречались, командир? 

Б а ш к а т о в
Бери поболе.
Спаситель мой. Считай что побратим.
И побратались мы в широком поле.
Иди, иди. Потом поговорим.

(Арчил уходит)

М о л о д о й  о ф и ц е р
Товарищ капитан! А интересно.
Расскажете?

Б а ш к а т о в
Я там седым и стал.
Под Прохоровкой танкам было тесно.
Впервые видел, как горит металл.
Мы с немцем там дрались остервенело.
Как будто смерти не было. У нас
Набатом в головах одно звенело:
Сотрём врага с лица земли сейчас.
 
М о л о д о й  о ф и ц е р
Товарищ капитан, так не бывает,
Чтобы совсем без страха…

Б а ш к а т о в
Это так.
Но иногда такая злость вскипает…
Ну, как в груди взорвался бензобак.
На чернозём глядишь, на это поле,
Изрытое воронками и мысль –
Оно ж моё, родимое до боли.
Откуда эти сволочи взялись?
Зачем пришли топтать тебя, родное?
Мне, человеку русскому терпеть
Возможно ль поругание такое?
Вот именно сейчас их и стереть.
В мгновение всё это промелькнуло
В гудящей голове. Приказ: вперёд!
И танк рванул, качнув смертельным дулом…
И начался такой круговорот…
Ни до, ни после я страшней не видел.

М о л о д о й  о ф и ц е р
Под Прохоровкой тот случился бой.

Б а ш к а т о в
Ты, лейтенант, меня почти обидел.
Не бой – кромешный ад весь день-деньской.

То поле нам пришлось тогда оставить.
И я б остался там навек лежать,
Кабы не Вася. Нет! Страшнее яви
Ни мне, ни вам, ребятки, не видать.
Не знаю сам, как выбрался из танка,
Как мёртвого механика тащил.
Вокруг кипит смертельная гулянка,
А я тащу, рвусь из последних жил.
Втащил в воронку, потерял сознанье,
Пришёл в себя и снова потерял.
Опять очнулся. Слышу придыханье:
«Ты, брат, своё ещё не отыграл».
Теперь меня куда-то кто-то тащит.
Родное небо в звёздах надо мной.
И месяц на меня свой глаз таращит.
И боли нет, и на душе покой.
И знаю я, что выживу, не сгину.
Посвистывают пули нежно так.
И трётся тёплый чернозём о спину.
И я шепчу: «Оставь меня, земляк».
А он: «Молчи» и у окопов наших,
Две пули сам из шмайсера поймал
В очередной воронке, словно в чаше,
Он кровь свою с моей тогда смешал.
Лежали рядом с ним мы в лазарете.
Там и сдружились на короткий час.
Васыль немногословен, добр и светел…
За дело не возьмётся, горячась.
Большой, красивый, с виду добродушный,
Но если что решил – кремень, скала.
Не часто шутит, но мужик нескучный…
А как поёт у общего стола!

(Появляется старшина Тетеря с вещмешком)

Т е т е р я
Товарищ капитан. От, что просили.
Там хлеб ще тёплый и шматок сальца.
Вы же ж с утра не ели и не пили.
(на ухо Башкатову) Там шнапс немецкий, (погромче) ну, и два яйца.

Б а ш к а т о в
Спасибо, старшина! Оставь. Свободен.
Что б с ротой нашей стало, каб не ты?

(К офицерам подходит Омельченко)

О м е л ь ч е н к о
Да, старшиною быть не всякий годен

(офицерам)А вы, орлы, что пораскрыли рты.
Поговорить Башкатов знатный мастер.

Б а ш к а т о в  (сослуживцам)
Мы отойдём на час в березнячок.

О м е л ь ч е н к о  (твёрдо)
На полчаса, Петро.

Б а ш к а т о в 
Вот те и здрасте!

О м е л ь ч е н к о
Дел много, Петя.

Б а ш к а т о в 
Про дела, молчок.
За старшего останется Яшвили.

Я ш в и л и
Есть, командир, за старшего…

Б а ш к а т о в 
Пойдём.
Поговорим, брат, как и где служили.

О м е л ь ч е н к о
И, как бывало, грустную споём

(Башкатов и Омельченко отходят в березнячок, садятся на траву; Башкатов достаёт из вещмешка фляжку, хлеб, кусок уже нарезанного сала, две алюминиевые кружки и наливает в них по небольшой порции шнапса)

О м е л ь ч е н к о
Ну що, Петро. За встречу! Разве думал
Из нас кто, что увидимся опять?

(выпивают)

О м е л ь ч е н к о
Тебе ще быть моим, Башкатов, кумом.

Б а ш к а т о в 
А что!? До мирных дней – рукой подать.
Как твой Донбас? Родные как? Невеста?

О м е л ь ч е н к о
Невеста ждёт, надеюсь… А пока
Батькы чекають. Всэ, що мне известно.

Смотрит в небо

Дывысь, как быстро мчатся облака.
Лэтять воны в родимую сторонку.
Так бы и стёр за ними сапоги.
Так бы, Петро, и кинулся вдогонку, 
Та не пускають кляти вороги.

Б а ш к а т о в
Даёшь Берлин! Осталось, Вася, малость.
А вот меня едва ли кто-то ждёт…
И цел ли дом… Бери-ка, Вася, сало.
А я налью, а то под сердцем жжёт.

(Омельченко тихонько запевает: «Зэлэный дубочок на яр похылывся. Молодый козаче, чого зажурывся». Обрывает пение)

О м е л ь ч е н к о
Давай-ка за победу выпьем, друже.
А то за мной вже вестовой бежит.

(выпивают)

Б а ш к а т о в 
Война за нас решает и не тужит…   
Как хочет, стерва, так и ворожит. 

В е с т о в о й  (запыхавшись)
Товарищ капитан. Мы выступаем…
Вас батальонный… Срочно…

О м е л ь ч е н к о  (раскрывает руки для объятий)
Ну, Петро…

Б а ш к а т о в  (огорчённо)
Поговорили, значит…

О м е л ь ч е н к о  (философски)
Всэ, що маем.

(Крепко обнимают друг друга)

Б а ш к а т о в 
Допьём в Берлине ихнее «ситро»

(Омельченко и вестовой быстро уходят. Издали доносится команда: «По машинам!»)

Б а ш к а т о в  (сам себе)
Ну вот и нам команда «По машинам!»
Пойдём, Башкатов, фрицев гнуть в дугу.
Прокатимся по улицам Берлина…
(кричит приближающемуся Арчилу) Арчил, всё слышу и уже бегу.