Море волнуется раз...

Первая
была беззаботной и совсем неопасной.
Прибежала в противоход остальным,
словно дикие звери сбившимся в отдалении
в настороженную серо-зелёную  массу.
Беглянка притащила с собой самодельную куклу —
целый ворох спутанных взмыленных водорослей, —
играла с ней, как маленькая, качала на ручках,
что-то шептала...
За попытками разобрать, я не заметила,
как подкралась
Вторая
и намочила закатанные до колен джинсы.
Спасатели застыли на отмели неподалёку, должно быть,
прикидывая, хватит ли у меня пороху не поддаться панике.
Пороху хватило с лихвой: в заднем кармане паспорт,
советский, с подписью чёрной тушью.
Захлестнёт волной   —
и моё знакомство с Гуанабарой
окажется последней вылазкой за кордон.
За секунду до новой атаки подняла высоко над головой
красную книжицу — и волны, оравшие так,
что закладывало уши,
в недоумении смолкли.
— Маяковский — гений! — со смехом выпалила, потревожив
огромного краба с отгрызенной правой клешнёй,
схоронившегося в тени выцветшего шезлонга.
Энергично выкручивая мокрые джинсы,
ты щедро сеял по шипящему  упругому песку
солёные колючие брызги
и хохотал в голос над моим "чудесным спасением".
И тебе вторил рокочущий бас,
где-то там, за ровной линией горизонта,
прочерченной под совершенно плоским солнцем,
словно из книжки-раскраски.



Илл.: Avi Lehrer — Brazil Beach Rio de Janeiro