Синдзюку Канагава. Жи и Ши

   Это будет уже и вторая притча о добром и всезнающем мудреце по имени Синдзюку Канагава, который проживал в кое-какой сельской местности, и проживал он там уже и столь давно, что и оставался в памяти людей исключительно как полулегендарная личность.
   ...
   То был ещё и не день, но уже и не утро, и стадо айрширских коров, позванивая привязанными к их шеям колокольчиками, подняв за собою густое облако пыли, неспешно прошло по центральной сельской магистрали, оставив после себя следы своей же жизнедеятельности, да и местные торговцы уже успели выложить на прилавки центрального рынка свои залежалые товары и теперь вовсю выкрикивали свои рекламные слоганы, да и почтовая повозка, запряжённая двумя бодрыми ослами, проехала и туда, и проехала и обратно, увозя в дальние страны пачки кем-либо кому-либо и адресованных свитков...
   Итак, повторимся, что было примерно сколько-то там часов после того, как взошло солнце, а если и куда точнее, то вряд ли это будет иметь какое-либо принципиальное значение, хотя время уже и приближалось к полудню, когда известного местного мудреца и звездочёта Синдзюку Канагаву разбудил шум производимый двумя местными жителями, которые уже часа три как поджидали, а когда же он проснётся, чтобы разрешить с его помощью их интеллектуальный спор, суть которого заключалась в том, что они никак не могли прийти к общему мнению насчёт правильного правописания двух крайне редко и употребляемых иероглифов - Жи и Ши.
   И не то, чтобы их оживлённая дискуссия носила бы какую-либо глобальную значимость, да и сам предмет диспута был понятен, разве, только для очень образованных людей в совершенстве владеющих основами начальной грамотности, но вот уже три часа они всё спорили о том, а как именно надо бы писать эти иероглифы, чтобы сей процесс начертательного написания проходил со всею надлежащей к тому правильности происходящего. Но так бы они и скандалили ещё и неизвестно сколько времени, если бы своим громким и публичным обсуждением сей глобально-значимой проблемы не привлекли к себе внимание этого самого Синдзюки Канагавы, советы которого его односельчане почитали как образцы внеземной мудрости.
   Весьма и неспешно, и насколько это позволял ему его весьма и преклонный возраст и состояние его же здоровья, вышел к ним Синдзюку, и сев под развесистым баобабом, стал внимательно выслушивать обе вопрошающие знаний его мудрости стороны, которые никак не могли прийти к общему компромиссу.
   Но тут на мудреца и звездочёта Синдзюку, внезапно, нахлынула ностальгия по его давно уже и прошедшей молодости, когда он наслаждался уединением со своими возлюбленными, сидя с ними в обнимку под деревьями всяких пород, а на ветвях пели птички, и в траве стрекотали кузнечики и цикады. Он уже и не думал и не об иероглифе Жи, и не об иероглифе Ши, но предавался приятным его взору мыслям и воспоминаниям о днях уже ушедшей куда-то вдаль молодости. Так опадают после цветения лепестки сакуры, и ветер разносит их по земле, сметая к волнистой глади струящейся воды протекающих ручьёв.
   А два спорящих односельчанина, и вновь проникшись несказанным уважением к Синдзюке Канагаве, тихонечко приподнялись, и почтительно кланяясь, так и ушли от него куда и подальше, ничем особо более и не потревожив столь известного в их селении мудреца. Да и имело ли смысл тревожить его из-за таких пустяков, как иероглиф Жи и иероглиф Ши, когда на улице такая хорошая погода?