Моё признание в любви

Всё, что есть во мне, вложили женщины - святые!
А я, за ними волочась, лишь расставляю запятые.
И биография моя, вчитайтесь, слух настроив тонко:
И биография моя, как сказал бы Зализняк, - женского рода.

В утробу матери сошла душа, шурша крылами,
Затем явилась миру, и слеза рождения знаком стала.
Мать моя - женщина - первая, кто меня встретила и привечала,
Направив на путь до постамента или до пьедестала.

Затем и школа жизни вся - считайте и глядите чутко,
Я, как должник, ей отдавал года, и тридцать их - уже не шутка.
Говорят, что плохая примета - считать года до их наступления,
Но, как этикетку с пакета содрав, состава я не нахожу преступления.

К перечислению готов! Я считать вопреки продолжаю рассудку,
Что каждой женщины любовь есть повод жить очередные сутки.
В эту полночь, утомившись от раздумий в тишине,
Вцепляюсь пальцами безумства в воспоминания о тебе.

Так три жены, как в небе Данте, глядят, благоговением полны,
Как проживается юродство на картах контурной страны.
Колхида - смоляная бочка - прилипла к танцам и вину.
Ты сын её? Я говорю «Так точно!», извиноватившись живу.

Четыре женщины в квартире, куда мне пятую девать?
Позвать - позвал, любить поклялся, но места всем не рассчитал.
Вот стоит колыбель, то ли яблоко в ней, то ли плащ, то ли что-то другое,
Её я вынесу за дверь, и пятая пройдёт в покои.

И те четыре проклянут, ощерясь милостью на лицах,
Но мне не слышен их упрёк, мне пятой суждено молиться.
Она мне обещала дом, где всё простят - свободу даже.
Прельстив меня своим ключом, в пролёт легла меж этажами.

И вот шестая подойдёт - сестра незлобливая пятой,
Говорят - всегда с косой, говорят - что в чёрном платье.
Отдаст Эвтерпе ворох книг, тяжёлый камень вдавит в землю.
Слова про женщин не в гранит, но в вечность вознесёт, я верю.