Жозеф

     Из цикла «Незабываемые встречи»

«Встречи» – это сказано несколько самоутверждающе, поскольку, если не считать многочисленных эпизодов, когда я его видел, а он меня нет, их было фактически две – очень коротких, но врезавшихся в память, что и даёт мне возможность написать о них, спустя более полувека. Жозеф Яковлевич Котин – Главный Конструктор, генерал-полковник-инженер, доктор технических наук, Герой Социалистического Труда, четырежды Лауреат Сталинской премии и многое-многое другое…

Итак, я оканчиваю механический факультет Ленинградского инженерно-строительного института, и мне уже назначено место ссылки, то есть распределения: Вологодская область (дальше не помню)… И вдруг приходит в институт депеша, что флагману отечественного машиностроения Кировскому заводу требуются инженеры-механики. Стране приспичило срочно спроектировать трактор «Кировец-700» – «степной богатырь». Значит, мне уже не откушать вологодского масла и не жениться на волоокой и скромной вологодской красавице. Не судьба! Или – судьба?!
Пребываю в распоряжение отдела кадров, и после оформления соответствующей секретности получаю команду явиться в распоряжение КБ-3, в котором две тысячи специалистов куют броневую мощь страны. Там же – первый в мире трактор «Кировец-700» в полный рост… Полностью деревянный (макет, значит)… А рядом с ним – красавец канадский – трактор фирмы «Вагнер», новенький и ещё не разобранный на части, с которого доблестные советские конструкторы «сдувают» по-наглому всё, что поддаётся измерениям.

Я, правда, этой «чести» удостоен не был, поскольку стране и после войны нужны были танки, и первой моей разработкой явилась установка прибора ночного видения на новейшей и наисекретнейшей машине тех лет. Тут же вспомнилась интересная деталь: по прошествии семнадцати лет со дня окончания войны на территории завода, ожидая переплавки, всё ещё «топорщились» два немецких то ли «Тигра», то ли «Пантеры» – мастодонты, по сравнению с которыми наши тяжёлые танки выглядели очень «весёленько»... Щупал их своими руками и даже внутрь заглядывал, удивляясь, как в такой «железяке», да ещё грохочущей на ходу и стреляющей, могли находиться люди...

Не заметить «шефа» было невозможно: он часто появлялся и в конструкторских отделах, и на производстве. Высокий, статный, всегда в генеральской форме: китель с орденскими планками, брюки с красными лампасами... Торжественный, но приветливый – таким он мне запомнился. Ему было тогда немногим более пятидесяти. Военная выправка сочеталась с какой-то легко уловимой интеллигентностью. Имя Жозеф поражало свой исключительностью, а потому на свой незаданный вопрос я сразу получил ответ от кого-то из старших товарищей: русский конструктор Котин, ведущий танкостроитель страны, был сыном еврея и француженки. Только сейчас пришла мысль о том, как он пережил грозные времена репрессий?..

В ту пору я, продолжая увлечение студенческими «капустниками», любил сцену: составлял программы вечеров и вёл конферанс, читал стихи, пел под гитару… На одном из праздничных торжеств я читал миниатюру «Жёлтый песок» неизвестного мне автора, которую привожу целиком, так как «генеральская» реакция меня поразила…

— Давай посидим здесь, — сказала она.
— Нет. Пойдём на скамейку, — сказал он. — Там песок. Я люблю жёлтый песок.
Они сидели на маленькой скамеечке рядом, почти касаясь друг друга. Он что-то задумчиво вычерчивал тоненьким прутиком на жёлтом песке.
— Что ты рисуешь?
— Это ты.
— Не похоже.
— Ну и пусть.
Рисовать было трудно. Песок был сухой и всё время осыпался.
— Вон майский жук пролетел, — сказала она.
— Это самка.
— Откуда ты знаешь?
— Самцы так низко не летают.
Дунул ветер и стёр её изображение на жёлтом песке.
— Давай завтра придем сюда опять, — сказала она. — Ты ведь придёшь сюда опять. Правда?
— Правда.
Но он не пришёл завтра. Не пришёл послезавтра. Не пришёл через два дня. Через месяц. Он больше не пришёл. Она после этого часто сидела на маленькой скамеечке. Одна. Думала и всё никак не могла понять, почему же он не пришёл.
Она и не знала, что родители перевели его в другой детский сад.

Буквально на следующий день, шагая по коридору КБ, я увидел Жозефа Яковлевича, идущего мне навстречу. Вдруг он остановился и каким-то доверительным тоном сказал:
–Зайди, пожалуйста, к моей секретарше и продиктуй ей то, что ты вчера читал...

Второй эпизод был ещё более запоминающимся и продолжительным. Однажды, когда я направлялся домой после рабочего дня и проходил мимо кабинета Главного, дверь распахнулась, и в ней показался Генерал собственной персоной в сопровождении своего шофёра. «Ты домой»? – обратился он ко мне и, получив утвердительный ответ, продолжил: «Подожди меня минутку». Мы вместе вышли из здания, у которого его поджидал неизменный военный джип. Мы сели в машину. «Езжай потихоньку», –обратился он к шофёру и, повернувшись ко мне, попросил: «Почитай мне что-нибудь Евтушенко»...
До сих пор помню стихи, которые я ему читал: «Сквер величаво листья осыпал», «Как стыдно одному ходить в кинотеатры»... и вдруг он произнёс: «Прочти "Здравствуй, Ира"...» Помнится, это было одно из самых трогательных стихов раннего Евтушенко – несколько смелое для строгих нравов того времени – стихотворение, которое читала наизусть вся молодёжь: «Помню чёрт те что в постели делавших, но умевших оставаться в девушках»...

Почему мне вдруг вспомнился столь незначительный для истории (но не для меня самого) эпизод из моей жизни, уже немало «обогащённой» счастьем незабываемых встреч? Видимо, навсегда, где-то в «глубинке» сознания живёт память об этом исключительном человеке, и моя коротенькая заметка, единственная в своём роде, – это одиночный салют герою, который я как эссеист могу оставить на бумаге...

Проектировать танки, честно говоря, мне почему-то не понравилось, и при первой же возможности я ушёл из КБ-3 – избежав таким образом отказа по секретности, когда через пятнадцать лет, уволившись с Кировского завода, подал заявление на выезд из страны.

P.S.
Благодаря этой заметке, написанной давно, я познакомился с Натальей Котиной - дочерью знаменитого конструктора, которая пришла с семьёй на мой творческий вечер в Москве. Она с детства помнила машинописный листок бумаги с рассказом "Жёлтый песок".