декабрист

Идёт вечерняя заря. Неярко дом горит, как сон в начале декабря, весь инеем покрыт. Смолк до весны в деревьях сок, не слышен голос птиц, а на окне моём росток пускает декабрист. Его сиреневая ветвь не клонится пока. Он тянется куда-то вверх: туда, где облака. И говорят ему огни, горящие вдали: он происходит из страны, где все как он росли. Они крутили бигуди, чинили свой наряд, глухой Сибири посреди растили декабрят, на ёлку шили кружева, встречались вдруг в метро. Но оглянись – и жизнь прошла. Моргни – и нет её. И ныне он весь день глядит, прищурившись, в пургу: там Поля Анненкова мчит на розвальнях в снегу. Выходит Пестель на паркет; вся в отсветах стена; нехорошо на шею свет ложится от окна. Иных уже окутал мрак, застыли, все под стать, и кто из них твой друг, кто враг – теперь не разобрать. И как в трепещущей Неве дробится строй оград, так отражения ветвей в шарах весь день стоят. Меж тем я грею на плите для кофе молока, и что мне эти, что мне те – всё как издалека. В окне соседей голоса и санные пути, за самолётом полоса закатная летит из-за деревьев на восток. День краткий вышел весь. И я не помню про росток, но он, конечно, здесь. Как бы движенье за плечом – кармин и бирюза. И шепчет он о том, о чём не шёпотом нельзя: «Вот-вот окончен будет год; огни по всем домам. Но чуда малого приход ещё обещан нам. В пустых глазах из-под любви останется душа; и кто-то встанет за дверьми, пакетами шурша. Трамвай воскликнет «динь-динь-динь», спеша к себе домой. И, может быть, в чужой груди родится голос мой. И, может быть, он скажет звук, гостя в губах чужих; и если не услышит друг, - хоть воздух задрожит. А большего не нужно мне; гляди – где я, где вы. Декабрь спустя немного дней не сносит головы. И выйдет счёт адвентным дням; снег выпадет опять; и что-то будет у меня, что вам не увидать». Вот так он шепчет в синеве смеркающихся штор. А рядом кактус на окне и вялый помидор. Виновник чьей-нибудь беды, поэт, чудак, трепло, - но мне налить ему воды отнюдь не западло. Быть может, утром голубым иного декабря однажды так же кем я был не спросят у меня. Расти, пришелец из краёв, которых больше нет. И гасит трубку Муравьёв, и Лунин гасит свет. Стихает троек звонкий бег; лучины не горят. И всё не более, чем снег в начале декабря. И всё сливается в одно, слипаются огни; мы вместе смотрим за окно в мерцающие дни. Вот-вот в глазах разгонит дым зажёгшийся фонарь. Проходит всё, но вслед за ним январь, январь, январь.