Ромул Великий

       
Ромулу и Рему салют от волчицы!
На флангах измена. И в двери стучится
Гонец с опрокинутым ликом.
Прохладные залы... медянки и осы...
Мушиным базаром жужжит безголосо
Плебейская, рабская клика:

«...как стёклышко трезвый...»
«... не слишком весёлый...»
«...да что он за цезарь? Ленивый и квёлый...»
«Плешивый!..»
«...и руки трясутся!»
Солдатские роты, упругие ранцы:
К Остийским воротам подходят германцы.
А курицы — не несутся!

Пернатые чуют смятенье и горе:
Кудахчет Тиберий, молчит Теодорих.
Презревши законы хозяйства,
Банкиры-сенаторы пятой колонны
Садятся на блин опустевшего трона
И греют поджатые яйца.

Как это, наверное, верно и славно,
Когда на войне ты не первый, не главный,
Но знаешь, почём абрикосы,
И кто виноват, и кому расплатиться...
Над братской могилой пикируют птицы,
Пируют медянки и осы.

И вот крепконогий, сжимая секиру,
Пятой попирая развалины мира,
Восходит по древним ступеням...
Скажи мне как брат, куровод куроводу,
Какую судьбу ты отмерил народу,
Что встретит тебя на коленях?

Скажи, Одоакр, не пора ли признаться,
Что все эти люди — этруски, германцы
Охвачены вечною жаждой?
И хлеб не взойдет, и скота поголовье
Зачахнет, пока искупительной кровью
До глаз не умоется каждый?

Империя — прах, но она воскресает.
Ведь даже собака однажды кусает
Родную хозяйскую руку.
Кусает и рвёт, сотрясает и рвётся —
Извечный порок,— но откуда берётся?
Не скажет ни меч, ни наука.

И я не скажу. И сложу у престола
Державу и скипетр. Горстью подзола
Измажу военную форму.

Прощайте арены, медянки и осы!
Я стану никем — человеком без спроса...

В обход
пенсионной
реформы.




____________________
* по мотивам одноименной пьесы Ф. Дюрренматта