BIG Фрагмент 26, Ангела Ночи Гонец, Ступень 24

A. A. A. "Цветущая Во Мгле" [Роман, Версия 16+]

["Night Angel's Herald", Astoria 1905, Ladderstep #24, Orchestral And Choir Version "The Pipes Of Pan", Instrumental Version "Charleston Rag", Choir Version "To God Be The Glory"]
Стылое шамканье тросовой наледи реями да топенантами колото сыплется к пряжке тульи боливара с гагарьим пером, наравне бакенбард иудейско-дегтярных, за инеем выпростанный, грубой вязки широкий шарф Пембертона у ремней, патронной сумы шинели глухой, Орвилл, десяток второй лет при Вардемене, отставной митральер и сподручник для вздорных затей мичиганского джентри, возглавившего экспедицию по изысканью могильника оледенелых пещерного века зверей, ерошит сырой ньюфаундленда сап, волглою мочкой о стёкла бинокля морского радетельно лезущий, Доброго Пастыря избороздив поршневую трёхмачтовую баркентину, вослед окрещённую Тёмной Лошадкой, среди поволоки морозной шурша таратореньем иноплеменников горных, машинная угольщица, презирающая бейдевинд иль же галфвинд, внаймы соизволившая паруса растянуть на бакштаг через Кекий да Эвр, собою отвне длит рельсовый путь, мимо Астории шкурно-портовым теснением свайных домишек в болотистой смёрзшейся глине, за коей у фрахта мазутно пыхтит орегонский стальной каботажник, бредущий вдоль курса под именем Фата-Морганы, с шубейкою перепоясанной боцман, раздавший сулёный табак пароходчикам, наново кличет матросскую вахту племён атабасков, эяков да чугачигмютов по выбленкам вант, ощерившийся признательностью вязко-ножовочной, юный канак с Бутербродного Архипелага, где сплошь коренится в привычке туземной властителями перекусывать, благодарит шестилетнюю девочку за инструмент поворотный консервный у баночного маринада, вальсированьем пританцовывая вскользь нормандских, дыханием пышущих между корыт, битюгов, загон судовой для глыб лошадей, названная Мэйми Грант, баловница-вострушка Жозетта Корд споро минует в бренчанье кандальном из муфточки, будто бы дитятко малое, высланное лично Мортимером от Бэргардена после объявленной ей окончательной казни гражданской, на деле же выкованно-богоборческих нравов лихих суфражистка да миссионерка, застрельщица Жози изыскивает шанс Вольтерчику пороховой камуфлет учинить, снастей визг травя над юферсами, кренгельсы по гардаману иглою трёхгранной у топселя втачивают мастера, восседавшие при тобогганах, чехлами опутанных, до собачея, вливающего отрубей мешанину с нарезанным салом окрест маламутов, индейские проводники хайда, трубками пыхавшие из прищура, следят безотлучно за Джоэлом Слэттери в Тёмной Лошадки вторых командирах, шаги корабельщиков пертами к стеньге, ворочая свайкою по риггингнайфу, стянувши махристые гитовы около горденей, снежная пыль такелажников, сцепленностью зарифляющих фор-брамселя, грот, бизань да косую оснастку врозь мачт, спускающие гребных лопастей движитель с угольной топкой, воздев телескопного става трубу дымовую, чтоб от ватерлинии перед шугой погрузить кормового колодца наростами спаянный винт, архантропов свод попёрши взашей, к дёрганости озабоченный ныне погонею близ миссис Корд, впопыхах дурождённою Форрестер, Вардемен под марселета жибюсом копны нефтяных перьев кочета слева за пажескою куафюрой, седалищно выправив ножничный стул маркетри, укутываясь дублёной каймой, чертится на полуюте, с кремнёвым рубилом из антропогена, ощупывая сколок, ибо же всё, чем сословие высшее занято, это трястись экипажно, клакёрствовать, щупать, взирать, поедать и бумагомарательствовать, перед заиндевелым канаком в дорожной каскетке да парке, наброшенной вверх капюшоном, Паж Кубков нахмуренно водит зеницами сквозь глетчер, берег обрывистый выстлавший фирном покрова утёсов, отколе мерцает вспять шлейфа к торосам плавучий маяк со ступенчатой башнею миделя от ледяного тумана, за оклик дозорного, мнится где, будто бы судном утерянный, крутится под одеялом вершин промысловый вельбот, язычников строй, бросая шторм-трап, вёсельной зыбью стремится до шлюпки сосновой, надевши двурядные пробковые пояса, встречавшиеся с гарпунщиками, лодки смолёной, отмеченной под трафаретный картон Мелвилл Третий Вторая, баграми махавшими для инуитов, от румпеля греблею двинувшись прытко на ворванные фонари баркентины, за гандшпугами ходом баллера Тёмной Лошадки, поднявшей вельбот, углядывая станинных колёс профиль к бортам Де Реффи митральезою казнозарядной, вослед переправленной из Мичигана железнодорожным составом, на пологе без окаёма сэр Вардемен, щелью стенного крюка умостив керосинокалильную лампу, коробит маршрутный план, об многолезвийный складень под шило и узкий буравчик доставши очин перьевой, дабы верно означить добытчицкий оттиск широт, намеренный волн трофей воротить, рупорным гомоном вперёдсмотрящего, обок штурвала созвав депутацию из баронета, Каламы, сподручника Орвилла, двух корабельщиков иноплеменных да славной вострушки Жозетты, узревших отрогами скальных рамен паровой китобоец, несущий поживою туши гренландца с нарвалом при отзвуках горна туманного, выровнявши перекинутый трап дощаной, сапожками вьют шажки Мэйми Грант около папеньки неугомонностью шпур, семеня рукавичкой в перчатке, навстречу громаде вертлюга за пушкой гарпунною, выискав убранные паруса меж разделкою да салотопкой на ворвань при усе корсетном, чтоб смазкою ластиться для цеховых агрегатов, как напрочь бизоньи стада изведённые о приводные ремни, грот-мачты упор в огонах узлов тросовой корки машинного парусника закреплённого Мелвилла Третьего, переступая отвне семифутовый рог винтовой иссечённою мордой нарвала вдоль палубы, рындовый о визитёрах да найденной шлюпке охотников бриг суетившийся оповещает, покуда милуется чинно с Вольтерчиком и баловницею Жози косматый старпом из людей, кои, не притязая окрест ни на что, сходно не представляют собой ничего, тем и вдосталь гордятся, галошницею визитёрам отсель предложивший истоптанные башмаки верхолазные кованными набивными шипами для твёрдости по моциону, раздавший гостинцами стопки газет полумесячной давности, Вардемен перед усатым китом на подвесе о комель хвоста, начав толковать меж клиньев багра, дескать, уже Провидения чищенным пенделем в странствия выброшен он своекоштные, ибо гоняется за недоумства исполненною баронессою-эманципанткою с блохами выеденным провозвестником, что волхвовать безголовью горазд, плюмажем складной ровняя жибюс, около связочно-блочных рывков толчеи китобойца высокой остойчивости да с бортами креплёными, где треском жил корабельных деревьев скребётся гренландца подвешенный бык возле репицы, через убогую долю от промысла иноплеменников, жижею плёночной шкуры китовой вдогон погружавших оковкою серпообразною фленшерный нож перед ярдовою рукоятью дубовой, играющее муфты бряцаньем врозь кандалов чадо Вардемена и Шарлотты, напротив камлей эскимосских цепляется за обрезиненные сапоги при набойках железа от пик свежевателей Мелвилла Третьего, обок с шапчонками вязаными да фуражками под капюшоны, точильный вертящийся круг судового направщика для инструмента, у мачтовых талей к разделке слоёв, меж тягою вахт лебёдочною, северные гарпунёры, из люлек вбивавшие крючья до прорезей туши, отколь кабестаном на хрипе вымбовок сдираются полосы кровоточивые жира к ударам лопатою двадцатифутовой, ближе травимых канатов на спуске, при коих высотно качается вздёрнутый противовесом нарвал, расщёлкивая футлярный зажим, через смерденье достав трубку Дублин, Паж Кубков её начиняет у блика серебряной спичечницы, наблюдающий от квартердека за рыхлой вознёй полушубков моряцких, пласты грузно втягивавших люком палубным вкось трюма ворванного, до изрубленной располосованной глыбы венозно-осклизой по гакам, бурчат цимшианы аляскинские свежевальщиками отсечённой гренландца к атланту хребтом головы меж добычей китового уса, поднявши огромный язык, идущий засим топленью свечей, около вони полипов наростами гребня из фленшерной пики блуждания, чанами плавя курящийся гнёт у костров разведённых на ламповое да станин агрегатное масло, дымившейся граксой об устья, кормимые вслед за наветренною стороной, макушки треух сопревшей зудит, кверху старпома наказов, подряд воя хаски чертой баркентины, среди визитёров на бриге Калама, толкующий с парой эяков разделочной смены о Килауэа вулканных печах Туту Пеле, куда насыпаются жертвы стороченные между кратера, чавканье трюмною рубкой гренландца насаженных гаками толстых полос вкривь багров и лопат отзывается за корабельщиками прокопчёнными, в бочки остывшее масло из чана подряд заливающими, к перекатке до трюмов на ловле кренящейся палубой, жир о шипенье котла салотопного развередив черпаком, нарвала кишки промывкой трепля, гуще ко сплётке верёвками, чугачигмюты спускают звериную кожу для снежных муклукских подошв, у ножен тесак ведя через кость, лезвием глубже охотичьим, перед жестянкой на масло китовое Тёмной Лошадки нечёсаные тараторящие эскимосы, надев илгааки усмешкою, греют фурункулы по заусенцам ладоней от граксы лепного шкварчанья, давя маслянистую клейкую жижу спинную вдоль палубных комингсов через натёки багровые, паром утробным чадящие, Вардемен и маловозрастная суфражистка, ведомая Орвиллом Пембертоном, что буянка-острожница у загражденья из баков железных для ворвани, где командир брига Айседор Киттеридж просит отведать китовых битков угощенья, намешанных под крабовидными раками да сухарями, вослед ожидая служебного крейсера доминиона среди пограничных вод, из пропотелого кубрика мимо брезента штанин, развешанных вспять индейских теней, около пиллерсов шествует при незатейливой снеди застолья сподручников да гарпунёров, у мглистой каюты настенною шкурой медведя полярного обок узоров замочных старинного жалованного мушкета, Паж Кубков, дарящий от кожаного переплёта альбом свежих карточек из моментальной движенческой съёмки, наглядно листая снование овода, чомги полёт, лошадиный аллюр, бег ротвейлера, пары вальсированье, гимнастические упражненья на брусе, жуков-рогачей поединок, бизоньи бои да индейский обрядовый танец, ответствует словоохотливо пред командиром, с какой ныне стати малышка Жозетта цепями гремит, подобно толпе смурных каторжан, дескать, безвинно кандальницы бремя таскает, лишь только сие наказание, до невозможности всех изводящее, сбагрить вдогонку бы леди Шарлотте, поскольку чудесное дитятко мнит себя, точно возмездием Божьим, освоившая все проделки и шалости сплошь, карманный завод часов гунтер впрок, шляпам суёт меж куртин госпожей, начинающий тренькать среди благородства визитов, крамольного вздора стишки на степенного Мортимера сочиняет, подзуживает гувернантку её домовитости впредь обучать, а засим непременно сшивает перчатки друг с другом, в пальто рукавов обшлага, платья к вороту смётывает, и коварством отцу, достопамятному сэру Вардемену, целиком гардероб выходной перестрачивает огроменною скатертью, да Серноскверне однажды сквозь муфту вшивает изнегодовавшейся белку от пройм, гвоздей колотя настил башмачкам, праздничностью норовит исцарапать гостиной паркет, угощает псов дамским шиньоном в бульоне отстиранном, чтобы окрест пережёванное воротить, развинчивает латунный кожух, мимо рычажной скобы арифмометра, где под кулёк разогрето борзых испражнения втискивает, смазав клеем вскипевшим о пуговицы бронзу кожаных кресел да гладь визитёрских цилиндров полей изнутри, к почтенности туфф развесистых шляп, радостно сквозь табльдот, отобедав, запихивает шелуху, скорлупу над лущёною шишкой, и всё недоеденное по куверту, что в урны аллейные, сальным огарком, у дряхлого каталя выменянным, натирает подряд фортепианные клавиши, тростей набойки с подошвами туфель, меняя разваренной клейкою гущей кольдкрем вровень баночки, да начиняя всё тем же печенье, отламывает стрелки вдоль циферблата часов, накладкой зашив собачий помёт, вычурные буруны куафюр и сигары шкатулочные наполняет, забив табаком о концы, расталкивая обёрточный сор, вовсе немыслимый, где уже только придётся, в настольные вазы, коробки для воротничков, ридикюли огрызочные, саквояжи измаранные, через утренний кофе добавившая скипидар, ко трапезе вновь спешит отягчить знатно фазана прожаренного в три булыжника да кирпичом битым кексы печёные, около пуговиц горки в мясном пироге заготовив мазут гребнем соусника для подливы жаркому, ворует отцовское через шатлен портмоне, раздавая бродягам его ассигнации, вширь объявлявшая каждому встречному, будто её баронетства родители трижды мерзавцы, каких свет не знает, иль всем благовидно толкует, мол, папенька вшивый прохвост, и недурно вообще пригвоздить бы сякое к позорным столбам, выпарывает его сюртуков бархатные рукава да обратно примазывает, чтобы тем отскочить по пути, сажая на клей столбцы из монет, грозно расправу чинит правоверная девочка-миссионер, кою сплошь именуют отселе Господним вмешательством, суть же убогой да квёлой насмешкой-решеньем стотысячных бедствий, где поводом лишь нарекают причину, малютке, среди мерок общества дабы возить, надевают личину ребёнка прилежного, выкроенную телячьим пергаментом, в звонкий просвет эхом разоблачительства шустро суют рыхлый кляп, сие заградив под маскою впрок, сцепленные кандалы прикрывая из муфты собольей, протискивают через вылощенный самодвижущийся экипаж Де Дион Бутон дёрганое воздаяние от Присносущного, на каучуковых шинах и под восьмисильный мотор удаляемое за ограды Бэргардена, графства столбы да окраину штата, покуда расписывает баловство суфражистских деяний Жозетты, сэр Вардемен, вновь оказавшись на палубе Мелвилла Третьего, через бинокль по условному знаку от вперёдсмотрящего, споро кидается пушку гарпунную при китобойце отлаживать, зычно орущий для Айседора сняться и настигать зафрахтованный шлюп Серноскверною да Солитёром, подавши о рупор засим наставленье преследовать третий корабль судну Джоэла Слэттери, Киттеридж подле штурвального бриг промысловый ровняет на курс, оглядывая подряд экипаж, кой составляют французы, канадцы, мадьяры да северные инуиты, что, переводя с эскимосского, обозначает, французы, канадцы, мадьяры да люди, Паж Кубков, нашедший чернильный стихарь при разлатой дохе за копытною трубкою мистика Азариила, орудием выпалив к зыби штерт-троса зубчатую пику о сталь гакаборта, увязнувшую под листами обшивки, рычит комендором среди ординарных прислужников дома баронского Киттериджу не рубить штурмового каната, покуда его депутация вширь пробирается к Тёмной Лошадке, под выкрики леди Шарлотты, спешащей расторгнуть отсель бременящие узы супружества с Вардеменом, дабы ей разыскать многорукого, что Присносущным в избранники твёрже сулён, вихрящийся жар топимых котлов, грезится, словно бычачий Молох обок праха найдёнышей, вдоль прокоптелого судна, за Фата-Морганой кильватером шествуя под буруны водореза сквозь рыхлую наледь, мадам Серноскверна прилежною эдвардианкой стучит над планширом о крепко застрявший гарпун, жакет меховой придёргивая к лифу зобастому, рёберным воротником знаменуя дворянскую статность, верчёные плети кальмарово-гибсоновской куафюры сдувая у личика наискось, леди Шарлотта враждебные артиллерийские распоряжения вскользь отдаёт за клюкою прогулочной, для митральера при четырёхствольной картечнице Норденфелта, по традиции названной в честь толстосума отвне оружейников, залповой мглой торопящаяся нечестивцев отринуть, разодранный брамсель устроивши Мелвиллу Третьему издали сажевых клочьев трубы, подсумками врозь оленьих камлей горные юконские цимшианы разламывают гладкостенные ружья под крупную дробь, загоняя патроны, меж тем как Вольтерчик сопит, на закорках держа суфражистку и перелезая шторм-трапом к вельботу, среди громовых плесков сброшенной туши гренландца за распотрошённым нарвалом, где Айседор Киттеридж, бартакстом давним срубает поверх китобойного брига томленье канатной струной, вкось поворотив станинный вертлюг, острым углом к борту Фата-Морганы снаряда второго из пушки гарпунной железом рассаживая митральера насквозь, что грохается о палубный тёс, лезвием пики зубчатой несомый к фальшборту, среди верещания штуцеров Мелвилла Третьего, Слэттери, Тёмной Лошадки резервнокомандующим вопрошает на знобкую ругань, пристойно ль утайкой ощипывать гуся да грабить сапожника, чтобы кого-то вываливать с дёгтем и перьями, Вардемен, дитятко малое дракой нещадною туже запихивая сквозь рундук от пальбы, для Борхарта встык упор примостив, около ютовых кип начинает вести карабинный огонь по канадским французам, скребя треугольную мушку под целик о вылет бутылочных гильз на проточке, среди баркентины трёхмачтовой Орвилл налаживает комендора позицию к ящику огнеприпасов, гагарьим пером боливара тульи возвышаясь над залповою двадцатипятиствольной картечницею Де Реффи по колёсной станине, из гомона высадив гафель бизани до лопнувших тросов у крена рангоутом Фата-Морганы, застёгивая ремешок жил меж прорезями костяных илгааков, Шарлотта Корд близится, хмуро накинув шитьё опушённой галунной венгерки, примерившая за шлыком кистевым барибалов кольбак широченный, плюмажем да вязью кутасов украшенный, вспять оттолкнув надырявленную парку артиллериста у сменщиков, штабельно сдохнуть изволивших, на опереточных россказнях двигая лязгом несъёмный вертлюг промысловой картечницы Норденфелта от набегов разбойных, зазноба Вольтерчика хлёстко орудует флотской машиною в однодюймовых четыре канала, отметивши довод свой щепами через грот-мачту, под выбоины трещин корпуса из корабельной сосны, грассировкою парижанскою вычурно к раструбу жести отсель изъяснявшаяся, половина дражайшая Корда его направляет радетельно потчевать крабов придонных своею галошей с торчащей цигаркою, Вардемен, будучи сплошь убеждён в скудоумии оной прелестницы, ибо же не догадаться ей под ватерлинию бить, расписывает условий набор воинской капитуляции для благоверной, покуда речами Вольтерчика Азариил только лишь довольнёхонек бродит, что вычищенный наставитель рогов позади рогоносца, актёрка ответствует сквозь механический привод рычажный супружнику вантами сорванными поперек ноздреватого крюйселя с фоком, натугой креня орудийные цапфы к шарниру под скального глетчера колкий обвал, о залповый гром картечницею, трапом железа взбирается старший котельщик меж рупорною перебранкою вдоль захребетницы и пустобрёха, Шарлотту Корд оповестив, дескать в трюмной цистерне оканчивается мазутный запас, вынуждая отдаться на милость Господню, сквозь ветер петляют обводы трёхмачтовика, поднимавшего винт кормового колодца среди разрифлённых бизани и грота, ловящих Зефир подле Фракия, на черновласого пажеского Херувимчика дома баронского молотое скрежетание за пулемётом станочно-колёсным литой сборки Хайрема Максима, угольною поршневой баркентиной сквозь лопасти движителя настигая подряд свищеватого триселя шлюп Серноскверны, приметившийся иудей-митральер Де Реффи Орвилл Пембертон врозь потрошит кливера у обвисшего рея, скосив парус намертво, будто часовенным складнем-картинкою, за четверть сотни патронной пластины гнёзд между рычажною вкаткой до швов орудийной окалины, где юной трепетностью Господин Бутерброд отзывается наспех цепным ружьём Гайкота из ледяной пыли хайда вельботов над стылой шугой, цилиндром в прогрев на рёве котла фырканье Тёмной Лошадки ютится при Фата-Моргане, сдвигающейся фордевинд, густой позумент венгерки плетя леди Шарлотты у Норденфелта, раздающей окрест указания вновь снарядить орудийное шведское приспособление мимо подачи над встрявшею гильзою, артиллеристка обходит винтовочное мельтешенье застрельщиков доминиона, вослед болтовых магазинок продольно-скользящим затвором из гарканья Рэмингтон-Ли, у эмансипе чертой антреприз, лайковый танец перчаток линуется жестовой властностью спорых решений, под зык дробовых ружей от эскимосских гребцов наравне умиака, граня ледников обрушение плеском залива сквозь гвалт судовых митральез, топя о картечь индейский челнок, мрачностью около Йоргенсена карабинов зазноба Вольтерчика буйно гарцует вкривь палубы на миссурийском фокстроттере с вышитой зимней попоной, но всё же при дамском седле, ибо вовсе не умалишённая, взоры бросающая вдаль свирепо-немилостные для супруга, у кромок досужих биноклей подняв револьвер Лефоше напоказ барабаном в два полных десятка зарядов, имей бы уланскую пику с лохматою Вардемена головёнкой, торчать бы ей ныне подсаженной ввысь непременно, скрипением брашпиля грузов к припаю разводья меж глыб ниже сходней каюров при нартах до шлюпа мадам Серноскверны, вытаскивая посреди рундука образцово носишкой свистевшую Мэйми Грант, будто певунью лесную за мороком от полушалка, с дублёной шубейкой ровняя жибюс перьевой, Каламе дитя вмиг препоручив, шастающий баронет при фальшборте выискивает несмиренную ересь в лихом кольбаке о стальной корпус Фата-Морганы, где чугачигмюты над смёрзшейся колотой скатертью мятою волоком сплошь перетягивают умиаки, подряд созывая архантропов, коими он инуитов считает, нормандские кони, впрягаемые к митральезе, плетутся за Орвиллом, лямкой плеча взявшим наискось Штейра-Маннлихера кожаный бурый футляр, вдоль псов ездовых готовящие Вардеменом переправленные тобогганы, носильщики хайда, от иноплеменных матросов, сгружающих лари провизией, слуги баронского дома, оставивши пробковые пояса, нахлобучивают росомаховые длиннохвостые шапки, засим обменяв сродно непромокаемые сапоги на гамаши охотничьи, слыша, как мидельной топкой гул Тёмной Лошадки у ближних торосов коптит неохватностью полога трубного снег многослойно-хрустальный вплотную спускающихся ловчих странников, двигаясь над колеёй, проложенной вширь обоза мадам, Орвилл, Калама, Жозетта и Вардемен пересекают заструги верхами до фирна предгорий, среди бессюртучных медведей, шатунствующих вразнотык многоглавых тотемов резьбы, гурьбой навестив к чечако ролям сланцевый округ Аляска внутри экспедиции, занятой поиском оледенелых могильников антропогена, засим огибающие Кетчикан да селенье портовое Скагуэй, шествуя будто бы первопроходцы с литой наковальней заплечной сумы, фронтира оплот себе углядев, между колоды, тасующей враз кубки, черви, лопаты, копыта, за проводниками туземцев, к изогнутому передку вдоль саней бесполозьевых, туже ремни правя кожаным ранцем при скатке у взрезанных склонов расщелины, что буквоедские выползни да верхогляды контор, прибывавшие от бугорчатки столичной мехи заплатать в чужедальнем краю, зубчатый утёс опокой ветвей кроет мерцающею большерогою тенью канадского лося для Рэмингтонов промысловых, ютясь к заснежённым пещерам отрога среди пустованья бревенчатых трапперских срубов под вьюжившее озорное ненастье о шарканье гронингера баронетского дробью кремнистой за Пембертона квортерхорсом, волчатника да собачея при свите гуляющий хлыст позади ездовых маламутов, коробивших нартовый скарб, тропой колесо вдогон завязив, мимо фырчания клайдсдэйла от гужевого тележного ящика огнеприпасов, нарубленной гатью жердин подле ваги кедровой шуршат мокасины лесных инуитов каюрами, высвободивши повозку окрест заворошки со следом, где печкой-времянкой чугунною теплятся вкривь дрожжевые лепёшки опарного теста, да ставят шатры свои путники, наперво торбы сенные давая развьюченным возле огня першеронам и вяленой гущею мяса карибу рачительно потчуя сворки, цигарку свернувши из бурой бумаги с щепоткой табачною около спальных мешков для палатки брезентовой, варочный снег шебурша чугунком на привале, Калама взбирается между лабаза охотничьего на сосне вровень штамбовой лесенки, требующий всюду именовать его Камехамеха Великий, а не Господин Бутерброд, к тому заявив, любой, мол, канак, что иудей всякий призван от шалых трудов почивать в день субботний, нехитрую снедь, пеммиканом до вздёржки заправленную, сухо распределяющий по едокам, Орвилл Пембертон молча вращает ручную кофейную мельницу, горные шапки осматривая у полей боливара, изыскивает гнездарей от увалов по ельнику, внемлющий, как над вуалью костра тушей хрипло шкварчит вдоль ободранных жилистой крепью боков чернохвостый олень, карбидный фонарь заливший сквозь блеск, Вардемен Корд разнимает подпоркою ножничный стул маркетри, за сподручниками наречённый Вольтеровским Креслом, вскользь инея паром окутанного полушубка вытряхивая мёрзлой жижею граксу, прилежно рассованную баловницей Жозеттой, наказывает притулить заповедник индейцев меж доминиона к отряду из тех регулярников, что эскимосы зовут человеком ружья, всё дабы унять рогатой дохой знахарскою капюшонной повадившегося окрест волхвовать профсоюзно-артельного мистика Азариила, овеявшего непомерной загадочностью, отчего миссис Корд ныне столь безголова, сквозь пихтовую куржевину студёных ветров до чадившего хвороста путников трубки смолистую хмарь выстилают, кривя многолезвийный складень раздвинутым пробочником, словно бонапартисты зимой в брюхе лошади рюмочную затевают с отардом, покуда вслед банки пригожее дитятко Жози орудует над маринадом стальной ложко-вилкой походною, сидя у хвойной перины соснового лапника за буревалом, отколь Мэйми Грант шустро иноплеменным язычникам дебрей хребтов растолковывает благонравностью миссионерскою, точно пустое ученье их дерево, ибо не в ветре Господь, не в огне, да целебно бы всем разузнать, кто же присно Великий Отец, дымившиеся карибу хрящи сколотых мисок, вширь коих погонщицкий бич разнимает схватившихся псов, Орвилл смазывает образца года тысяча девятисотого самозарядный тугой карабин Штейр-Маннлихер, за рык маламутов держа волчий взор, отражавший костёрные искорки до перелесков, баронские слуги меж дратвою чинят постромки собачьи, вверху растиравшие снежной крупою лужёную утварь, напротив старинного рашпера о прокоптелую ржавчину, теша аляскинской радостью ледник для мяса, при ельнике вздёрнутый от копошения хаски, с подветренного шва палаток свернувшихся, чуя вскипающий пар до кофейника, змием гривастым отвне на ветру извивающийся мимо клокота льдистой растопки, когда балагурка-малютка Жозетта Корд, ночью зашившая Вардемена, перемаянного крепче в спальном мешке, дабы мог он скакать и брыкаться по лагерю, точно пиявка громадная, впрок из жибюса отцовского пачканною требухою карибу собак ездовых накормив, утверждает с Каламой обычаи меж прекословья уклада селянского, ибо же всякому ведомо, при деревушках раздоры издревле решаются просто, кто громче орёт, тот и прав, упряжки ведя сквозь оползни круч, тягловые першероны среди ледниковых морен приближаются за тобогганами врозь мынтыгака из шкур узловой штопки чугачигмютов обрядовой, где отзываются хайда индейские проводники, увидавшие згу, вослед Кордильер аляскинских троп, ёрзаньем нарт, многослойно гружённых, остолы ворочая, Пембертона квортерхорс, поднимающийся над утёсовой пропастью, компасной стрелкою Орвилл ровняет маршрут к побежалости сизо-багровой окалины ружей архантропов, мимо обозных скачков Жози, требовавшей смастерить прежде иглу брусочного снега, покуда толковостью высшее общество благопристойно играется в шарики, гронингер Вардемена, приникающего торопливой согбенностью возле передней луки, чертясь верховым у скальных преград, корпусом держится от гнездарей, заприметивших конной добычею тяжеловозов, гуляя при странниках медленно, что восходителей горных шипами утыканные башмаки против дырчато высушенных над костром шерстяных мокасин, вздев стойки прицел о вал насыпной, между пещерою карстовой полога снежного, бруствер Жюльена Клавеля в Шарлотты сподручниках грезится, будто мальчишеский зимний охотничий форт перед логовом Азариила да буйной мадам Серноскверны, отколь черновласый смурной Херувимчик, стреляющий пачками за самовзводной картечницей Хайрема Максима, гулко буравит железом окованные подреза на гортанное эхо кремнистых оврагов, колёсный станок пулемёта с матерчатой ленты питаньем штамповки винтовочной гарью надвинув по ружьям кавкорпусным Йоргенсена, Орвилл спешивается, забрасывая край широкого шарфа к плечу до вставляемой сверху обоймы для шестипатронного австро-венгерского Штейра-Маннлихера, дав указания слугам баронского дома орудие кованное распрягать, среди валунов граня аванпост, мимо кедровника впрок затаившись, Вольтерчик старается выправить сборкою от Людвиг Лёве глухой пистолет-карабин, под искр баллистит ощерив затвор короткоходной отдачей на ствольный кожух, пустотелый вне изморози, Херувимчик, при шатком сиденье колёсной опоры ведущий огонь, за станочный щиток выжимает урывками свирист гашеточный, накрепко стронутый от заграждения Пембертон, вширь миртальером себя обнаруживая пряжкой на боливаре, картечницею Де Реффи поперёк раздирает мерцающий бруствер из артиллерийского залпа, креня двадцатипятиствольный удар прежде казнозарядной отвесной замены пластин, врастяжку Клавель рыхлит обертон хартфордского пулемёта, о короб луща ползунковый приёмник, на сходе лавины у гвалта картечницей, Орвилл, держа карабин, разрывает Жюльена среди укрепления, вытянувши Херувимчика под кандалы меж гнездилища эманципантки, отдав баронету чернением Гамильтона пистолет об изогнутый шведский затвор вместо Борхардта с плотно расклиненной гильзою, Вардемен, обындевешею коркой вослед пятерней засыпая карбид жестяному бачку лампы, мимо светильни водою разбавив, налаживает пламя клапанное, у бездымного пороха рявканья двинувшийся обок Шарпсов и Рэмингтонов эскимосских, за горные полости смёрзшихся каменных струй вымывных галерей, осадочный слой подряд вередя скальною росписью давних бизонов кудлатобородых и оленелосей, где выкормки доминиона чащобного за перестрелкой со штуцерами атабасков ютятся вдоль гама колонн сталагнатовых, щуря промозглые своды наростов сосулек вплотную капели шипящей от чада валежин костра разведённого, через баулы для платьев обтяжкою пиковой масти, Вольтерчик напутанностью ошивается, высмотрев ящик свечной про запас, навстречу каверн чернильный стихарь мистика Азариила узнавший, вдогон месмеристского дрыганья занятого ворожбой да шаманствованьем, пропускающий осыпью чахнущий свист отсырелого пороха мимо винтовок Шарлотты сподручников, доблести мерой Паж Кубков за Орвиллом Пембертоном и Каламой взбирается кручею сланцевой глыбы о заледененый натёчный сифон посреди бездыханных французов канадских, узревший мадам Серноскверну, вверху беспредельного негодованья столпом, расстёгивая соболий жакет, вынув рамен кобуры Лефоше револьвера двуствольного отсверк, увенчанная леди гибсоновских широченною дамскою шляпой с плюмажем, тулью закрывавшим под свес, клубы тормошит, спустивши курок, Вардемена отгоняя к пещерным колодцам останков звериных, подряд наговоры твердящего выспренностью Солитёра, виденьем, по коему стронутая дама сердца Пажа Кубков от первобытных краёв привечает избранником Ангела Ночи гонца многорукого, дабы зачать уголёк, вослед из чего является огнь, к насту поднявшись, Вольтерчик спешит урезонить меж вескими доводами половину дражайшую, от Серноскверны плашмя залепуху чугунно принявший, когда грудозобая эдвардианка, протиснутая в опереточной дивы наряд, грассированьем витья парижан, гордо муштровки изысканностью баронета отсель костерит вразнобой, дескать, что за беспутный срамник-вертопрах, ниотколь затесавшийся, буйно дерзает ей распоряжаться, Корд, опочиваленной вздорной знакомки найдя окаймления томные вежды с дурной чертовнёй по глазёнкам, хватает Шарлотты мерцающий юбочный шлейф, мадам суетой вмиг перевернув, гневностью по верещанью ловя облик дитятком из суфражистской оравы, вприпрыжку несущейся перед родительницею Жозетта, горжеткою над пальтецом неуклонно сближается около визгов чумных Серноскверны, от жупела очаровательного плотный фирн бередящей сквозь так-перетак разуменья, сапожками пряжечными в меховой оторочке сучившая над котловиною глетчера издали шёпота стылых подземных озёр, среди костяной резьбы топорищ, вымершей горстью архантропов, леди Шарлотта, завидев карбидною шахтенной лампою Дэви ручной сэра Вардемена, оглоушивает прозорливо наотмашь его путевым утюжком о жибюс перьев егерских гущею да потешается над благоверного пажескою куафюрой, он ибо лакейства образчик при Мортимере, свирепевший Вольтерчик мадам Серноскверну отсель признаёт недоумства поборницей, кафешантанной зазнобой-дурындою и водевильной скакуньей, заверив, что все её реплики увеселительный дивертисмент под салонный регтайм, обмётанных уст морозца тесьмой, джентри взъярённые носятся меж сталагнатовою колоннадою, вскользь обогнув ледниковую мельницу, эманципантка сопит возмущённо у зыби корсетного напуска лифом до пуговок, о всполошённого юркостью Вардемена духовым утюжком запустившая обок пальбы над малышкою Жози, покуда Вольтерчик стенает, мол, призван мученья терпеть с ошалелой мотовкою да захребетницей при авансценах кабацких, в свидетели несправедливости жребия твёрже пророка оттягивая, волхвователем Азариил Имре Этвеш трясёт черепное оленье навершие горного посоха, вдоль капюшонной медвежьей дохи, качнув дегтевой чертой балахон, к меху лосиному вспять рукавиц, провозвестником гуще всё напоминая святого открыточного, прославлявший Изделие Божье окрест, потому как Иегова, сладив его молотилом зубчатым, холмы поручает оттоль растирать да хребты кряжей делать мякиною, заблаговременно вкривь исчезая среди камнепадной шрапнели челом ледникового свода, из будущности узревать не сподобившийся многослойный обвал, растресканною плетёной хлеща лыжей индейской супружника, леди Шарлотта, отвне Солитёра успение не замечая, грозится встык переменить барабан Лефоше, что парируется сэром Вардеменом, дескать, ей для такого старья запасную болванку вовек не добыть, а отмерка из пороховницы в каморы немыслима сквозь потасовку, меж тем баллистит оный ржавый замок разрывает от выхлопа тотчас, учтивостью для антрепризной кривляки непризнанной семипатронного Гамильтона гнутоспинные отсветы рекомендуя, вдоль бойких сапожек малютки Жозетты, плясуньей вертясь за четою супружескою передравшейся, муфточкой с цепью кандального бряцанья под репетир музыкальных часов гунтер, многоголосо звенящих от пропасти, где ложем скального глетчера носится эманципантка, схватив ледоруб, осадочный хруст поверх озерца карстового на припае рыхля о затопленную галерею пещерную, в коей сподручниками баронета шумят Орвилл Пембертон и Господин Бутерброд, карабинными вспышками до атабасков, за лохмы язычников гнётом врозь окаменелых дубин под рубила кремнёвые обок щелей начиняя провал, сэр Вардемен Корд, ссыпая на шлак известь гашёную лампы карбидной, портплед выворачивает у огня благочинной супружнице, иноплеменникам распределив указания, дабы не спутать отстрелянных с псиною, выморочно околевшею подле гадания всякого, что за напрасная смердь брюхом кверху валяется, сих достославных кадавров баронского дома обмёрзших напротив чащоб головней распрямлять и закутывать через брезент, вышибая под кайлами яму, засим прогревать у кострища внутри да киркою работать артельщицки сызнова, точно вершин стародавние землепроходцы, на утреннем беге нормандских коней у пригорка из тяги обозной, саней бесполозьевых лайки индейские гонятся резвостью около нарт ездовых маламутов сквозь оклик шерстистый каюров, за полостью меха Шарлотта дражайшею страстью Вольтерчика, переполняемая горделивостью, чертится мглисто креплёной вдоль проволочного каркаса громадной куртинною шляпой с плерезами, туффами перьев на шёлке, в гипюровых бантах, кисейных бутонах да с чучелом тетерева по тулье, что у клюва сжимает оплаченный вексель на имя супружника, общей ценою не менее, чем экипаж самодвижущийся, наравне обращаясь уже друг ко другу без тени упрёка, отсель фантазёркою милой её величая, сэр Вардемен, девочке-миссионеру позволив играться пещерным серпом, до сланцевых глыб не смогший узреть, мимо торосов спускающийся, ни трубы поршневой баркентины, ни дырчатых оттисков шлюпа стального, ни даже расколотого умиака, в раздумьях открывший фигурностью ножничный стул маркетри, вольготностью брюк устраиваясь, гетры обмётывая под карманною щёточкой из полушубка дублёного, вдруг отличает мадам Серноскверны гранёную пороховницу, начав заряжать Лефоше обок щепоти капсюльной туже, покуда сэр Вардемен прячется за кривизной снеговых валунов, кидая жибюс, надев чугунок, будто бы шлем водолазный, броню теменную сносившая, эдвардианка гоняет его между выстрелов пенделями через льдины у берегового припая, сулящая айсбергом прочно идти в Мичиган, за сюртучные фалды таскать ветры папеньки Мортимера, кулачьём потрясая пред ликом Всевышнего, юный канак, отставной митральер и косматый лесной запыхавшийся джентри, клюкою прогулочной бодро обхоженные, присмирело бредут вровень хаски упряжек, навьюченные тобогганов погонщиками, жмурясь через морозно-иглистую пыль, чечако ведя, при дамском седле, вычурностью аграманта расшитой попоною на миссурийском фокстроттере, эдвардианская леди визитом приличия облагодетельствовав Кетчикан, среди волокуш под воем борзых, недоуменностью близ цимшианов седых узнаёт, будто бы коренные индейцы Аляски теперь обретаются в хижинах стылой вагонки с тотемным дворовым столбом, а иглу, вигвам, да шкур мынтыгак, давно населяют лишь бостонские чудаки, за скитаниями приструнив суфражистское дитятко, буйно родительницу нарекавшее оппортунисткою мелкопоместных змеюшников, сорно продавшеюся для тряпья и вонялостей груш пузырьковых, обстригшее даме плерезы ко сну, чтоб тем украшать в лихую метель сбруи измученных тяжеловозов, Шарлотта недолгою мыслью к бечёвке обвязывает чадо паркой вне шалостей, точно младенца свивальниками, да впихнув кляп оленьего сала индейским обычаем без тараторенья на визготне, палаточные отточенные колья засим подбирает, всё дабы Вольтерчика плотно гвоздить беспокойным жучком, копытно взрыхлив разрытый тайник трапперский, сплошь росомахою ныне обгаженный вровень застилки из меха карибу, побрезговав донных копчёных припасов остатками, эманципантка стучится клюкою узорной о ставни фактории, сруб отпирающей, проконопаченный мхом, взбив стружечный пол, среди вахлаков, множество лун подряд занятых розно поплёвываньем о чугунную печку, шурша баронета монетным запасом, готовит провизию к терниям вширь обмороженных странствий, до хижин бревенчатых на восклицании чуть не обрушившись туффами шляпы куртинной без чувств, завидевши, как цигаркой пыхтит удалью выправленный, брагой дутый, трёхлапый патлатый бугай-гуртовщик Сэлем Бёрн из-под Сёркла, Изделие Божье собой знаменующий в охровом широкополом да войлочном стетсоне кэттлмен, от полукомбинезона меж лямочною парусиной коробя жилет с меховою опушкою, горное стадо мясных, необъятной рогатости хайлендов перегоняя к сараям, державшийся крепко верхом на посёдланной туше быка долгошёрстного, плеть сыромятную корча, весомым биноклем лорнирует эдвардианскую даму, приветствуя неторопливо Винчестером Браунинга под образец Девяносто Три, вздев длинноствольное помповое дробовое ружьё, скобой бередит курок за перстом, наручей кожаных сплёткою до рядом бегавших в гарканье хриплом пастушьих собак вислоухой каймою, дивящийся при назорее косматом, гадливой отрадою полный сэр Вардемен чванно мадам Серноскверну спешит поздравлять обок приобретения для ретивого, ответствуя Сэлему Бёрну вослед, мол, сие величается пёстро Шарлоттою Корд, в прежнем бурном девичестве Дурой Немытою, выпросивши самокрутку, несёт путешественникам стержневой грандиозности распоряженье, что конный баронского дома обоз меж пещерной косматости зверолюдей остаётся в сугробных краях пурговать.