Песнь четвертая, окончание

Внезапно всадников отряд
Им преградил веселый путь.
Блестят кирасы, как спина
Дельфина в легкой пряже волн.
Передний всадник шляпу снял,
Кивнул изящно головой,
Художник тоже помахал
Нарядной шапкой с хохолком.
– Да-здравствует! Во век веков!
Царь живописцев! Вам поклон
Со мной наш герцог шлет, а я
Так счастлив снова видеть Вас!
– Привет, храбрейший сын войны!
Но это слишком для меня!
Какой я царь, царь вот, за мной,
Под крышей царского возка!
– Привет, привет! – махнул рукой, –
(Помощник прячется в нору)
Мой повелитель и отец
Велел к себе Вас проводить,
У нас опять война идет,
С соседним городом за порт,
Войска пришли, все кувырком,
Купцов приехало «тыщ сто»!
Все как всегда! Но, не солгу!
Люблю рисковую войну!
Не знаешь, как пойдет расклад!
Ты отсвеколишь, иль тебя!

Весь город полнился людьми,
В тавернах грохот по столам,
Солдаты толпами бредут,
Свища во след нарядных дам,
Возок пробрался через мост,
Минует толстой арки рот,
И, наконец, художник стал
У медью блещущих ворот.
Внутри дворца разлился сад,
Благоухание весны,
Сине-зеленые глаза,
Щебечут ласково дрозды!
Сам герцог с лестницы спешит
Обнять художника-творца,
А подмастерье чуть стоит,
Колени ломит, и спина
Кричит от мерзкого возка!!
– Тебя приветствую, мой брат!
Ты как доехал, ну! пойдем!
Тебя ждет праздничный обед!
Все мне расскажешь за столом!!
– Приветствую, мой грозный Марс!
Соскучился я по тебе!
Таких бровей, массив чела!
Я в жизни не встречал нигде!
   Они ушли под узкий свод,
Увитый каменной резьбой,
А подмастерье воду пьет,
И пялится на небосвод,
Готовясь вещи выгружать.
Весь в ссадинах и синяках!
..Из камня вытесан возок!
Тернист путь к звездам мастерства!

Невозмутимо вниз смотрел
Пустой глазницей серый лев,
Как слуги бегают с вином
Вокруг господ, на длинный стол,
Похожий на корабль в порту,
Набитый яствами до рей,
В глазнице льва чернел паук,
Довольный жизнию своей.
От косм царя зверей сбегал
К распахнутому в сад окну
Прекрасный золотой узор
На шелке тонком, словно луг
В объятьях комнату держал,
Развесив над травой огни
Огромных огненных цветов
В объятьях утренней зари!
Хозяин громко говорит,
Швыряя кость меж груды блюд,
Вино багряною струей
Течет с щеки на луг с икрой.
Художник ест, кивая в такт
Густым, раскатистым речам,
Сын герцога сидит напротив,
С почтеньем глядя на отца.
А дочка томно и не в меру
Волною дышит над столом,
Волнуясь, что совсем не видно
Её румянца из-за гор
Румяных жареных индюшек
И куропаток в серебре.
Слуга избил поодаль муху,
Белеет облачко в окне!

– Ну что я всё тебе твержу
О разных в герцогстве делах! –
Вдруг спохватился герцог, вмиг
Улыбкой чистой просияв! –
Мой сын, и дочь, смотрите все!
У нас в гостях тот, кто царит
Над живописцами земли!
Он – как орел! Он их сразит!
– Нуу.. – художник чуть не подавился,
Привстав с поклоном над едой. –
Мой славный друг, уж это – слишком!
Я – просто странник под луной,
С моею бедною котомкой,
Где краски, кисти и ..душа,
Так много сделано ошибок!
Так мало явлено добра!..
– Да ладно, друг, не прибедняйся!
Тобою очень дорожу! –
Поднял хозяин золотую,
На ножке, чашу, – я велю,
Чтоб ты мне расписал все церкви!
И загородные дворцы!
С таким талантом, и рукою!
Возьми хоть все мои ларцы!!
   Художник смотрит в чашу, видя
Расплющенный знакомый нос,
Кусочек уха, как улитка,
Косое темное плечо.
– Пью за тебя, мой друг прекрасный! –
Он поднял над столом стакан, –
За то, что есть такие люди!
Кто понимает, без прикрас!

Сквозь пыль алмазную светится
Зеленой бархатной слезой
Какая-то звезда из чащи
Себе подобных над землей.
Помощник слышит песни, вопли,
Звон чаш, и лютни тусклый звон.
Лежит, закинув к звездам локти,
Кулак забыв под головой.
Она сияет так прекрасно,
Как девушка из сада грез!
Она так женственна и чиста!
Горит не тающим огнем!
Помощник на мгновенье бросил
Свой взгляд на свет над темнотой,
К окну высокому столовой,
И вновь вгляделся в зыбь миров,
Но ту звезду, что просияла
Ему из дебри так светло
Он не нашел уже, лишь видел
Ручьев малиновый простор.
“Как жаль, а мне казалось, будто
Оттуда смотрят на меня
Глаза принцессы, или феи!
И гладит волосы рука!” –
Парнишка думает, рисуя
В янтарной бездне силуэт
Веселой сказочной пастушки
Среди созвездий и планет!

..Вы мне распишете.. друг мой!..
..давайте выпьем.. наливай..
Он плавает в какой-то плотной,
Ненужной вате, словно вдруг
Как муха утонул в бульоне
Среди храпящих жирных щек.
Себя не помня, силясь выйти
Из этой ваты, слышит он
Как морды черные кабаньи
Теснятся снизу, за плечом..
Сквозь эту вату внутрь стучится
Угрюмый, монотонный стук,
Сжимая голову тисками,
И лапой давит в глубину.
Он задыхаться начинает,
Распахивая в вату рот,
И вата тут же наполняет
Его продрогшее нутро!
– Аа!! – вскричал художник дико,
В перинах рыбой подскочив,
В дверь колотили со всей силой,
В саду гремели башмаки.
– Да?! Что такое, что случилось?!
Проснулся я, иду, иду!! –
Художник силится подняться,
Подняв с рубахи стаю мух.
– Мой господин, светлейший герцог,
Велел Вам, монсиньор, сказать,
Что он Вас ждет, Вам нужно ехать
С войсками! Едем воевать!

Художник дверь открыл, качаясь,
И тупо пялясь на лицо
Под черной шапочкой из шелка,
И длинным мраморным пером.
– Иду, сейчас! А.. мне бы выпить,
Ах, да, иду, где ученик?
– Я здесь, я слушаю, учитель, –
С поклоном низким тот мычит.
– Иди сюда, готовь одежду, –
Берет за шиворот его
Художник, в комнату толкая,
И улыбаясь на перо.
– Я мигом, соберусь в минуту!
Скажите герцогу, бегу!
Мой обормот забыл, что надо
С одеждой потрошить сундук!
Сейчас, сейчас!..
   Как дверь обратно затворилась,
Художник треснул по щеке
Наотмашь, с бранью, подмастерья,
Ногой заехав по тахте.
– Ах ты!! Зараза!! – скачет дико
Художник на одной ноге. –
Зачем держу тебя, бездельник!
Убил бы! Мелкий дуралей!
   Парнишка мечется с одеждой,
Вжав в плечи голову с мольбой,
А мастер сел в перины снова,
Смотря сквозь угол в горизонт.
Закинул днищем вверх бутылку,
Потряс до капли над собой,
И облизнулся, как бродяга
С кудрявой вшивой бородой.
– О, мой учитель, все готово!
Вот Ваша куртка, и чулки! –
С поклоном молвил подмастерье,
Роняя кровь на башмаки.

Перед дворцом толпились в блеске
Нарядной панцирной брони
Две сотни всадников без шлемов,
Поставив копья у стены.
Толпа вливалась внутрь сада,
Гудела всюду, фыркал конь,
В глазах слезилось от сиянья
Нагрудников с оскалом львов!
Художник на коня взлетает,
Как будто сам всю жизнь в седле,
Чуть прикоснувшись к луке только,
А стремя не качнув вообще!
Свирепый, красномордый герцог,
Орел матерый, дикий бык!
Небрежно помахал ладонью,
К себе художника манит.
“Он пил всю ночь со мной, как бочка!
Он осушил с вином подвал!
Как ты успел уже просохнуть!
Не человек, а великан!!” –
Художник думает, сняв шляпу,
И поклонившись в смех и гвалт.
Ему кивают кондотьеры,
Касаясь пальцами виска.
– Что, ты ушибся, славный малый? –
С улыбкой ласковой сказал,
Над подмастерьем наклонившись,
Румяный воин-великан.
– Я? Нет, споткнулся, ненароком! –
Промямлил в землю ученик,
Смотря как мастер уплывает
В толпе железных круглых спин.
– На, приложи, твой труд почетен!
Ты живописец, видит Бог!
Когда б я не был кондотьером,
То сам стал муз учеником! –
И с этими словами воин,
Нагнувшись в шелковом седле,
Платок к лицу парнишки тянет,
Обняв за плечи, как отец.

/Бывают люди же, принцесса!!
Средь боли, грязи и вражды!
Как.. словно зведы на рассвете!
И в бурном море – корабли!/

…………………………………..

Полки идут, глотая пыль,
Сквозь взвесь горячую иглой
Блестят стволы у аркебуз,
Пехота держит ровный строй!
Художник едет на коне
За герцогом, в седле привстал,
А мимо конница брянчит,
Взгляд живописца приковал
Высокий смуглый кондотьер
В наборной дорогой броне.
Шлем с перьями плывет в руках,
Рубец запекся на челе,
Назад дрожит крыло волос,
В очах – холодный, острый блеск,
Уста о чем-то гворят,
Румянец юный на щеке
Закрылся сталью, перья вверх,
Глаз ягуара на плече.
Сверкая гравировкой льва,
Мелькнула бронь на толстяке,
Волнами винный перегар,
Полотнищ ярких хищный лес!
Прошел один отряд, второй,
Глаза застлало пеленой..
– Ну что, готов смотреть войну?! –
Вбок бросил слово властелин.
– Готов, внимательно смо..трю, –
Сглотнул художник следом пыль.