Случились эти жути-страсти

Как много дел творятся в жизни
Столь интересных, что про них
Черкнуть стишок не будет лишним
Из строчек легких и простых.
Друзья мои, во мне нет вовсе
Насмешки-зла, помилуй Боже!
Беседую я просто так
С самим собой; и сей пустяк
Ложится в строки машинально
И мнит себя тут уж стихом;
В роман аж тщится влезть притом!
Согласен с вами – это странно.
Но, знать, страннее – не писать,
Коль рвёшься аж «поэтом» стать.

…Случились эти «жути-страсти»
В мороз крещенский, говорят,
Давно, в деньки советской власти,
Когда в стране торчали в ряд
В очередях простые люди
(При «Горби» Мишеньке-Иуде, –
Коль по-народному сказать,
Коль сердцем чуть хоть не солгать).
Скончалась бабка Фёкла: старость.
Жила одна. На третий день
Зашли к ней в дом; там – вот «мигрень»:
«Готова» бабка. И студёность
Царит в избе. Мороз Дед зол.
Что делать тут? Труп – в морг, на стол.

И тут прохладно. Ясно дело:
«Ледышку»-бабку резать чтоб,
Смягчить чуть надо. Печь умело
И затопил «Кривой» Федот –
Покойной кум: хирург ведь строго
Велел «согреть» труп. Вот уж утро
Крадётся робко за окном.
Тишь в морге. Пусто. Лишь вдвоём,
Верней, Федот один; да бабка
Представшаяся – на столе.
В «буржуйке» жар. Федот – во сне,
Прям на полу. Но вдруг как будто
Лягнул конь та-а-к, да по башке!
Федот – в накаут, на-тебе…

Очнулся, – а в глаза (о, ужас!)
Покойной пальцы жутко так
Тут тычут! Бр-р, завыть бы в голос
«Разбой!» Федоту, да никак
Издать не может даже звука:
Вмиг стал беззвучным от испуга.
…А «нападенье» бабки: печь
Согрела труп и – очуметь,
Рука-«ледышка» пала «бомбой»
На бошку кума!.. Так «Кривой»
Ещё кривей стал, весь седой;
И с жути той иссох, ну, воблой…
«Буржуйку» он топил в ту ночь
За литр. Пить теперь… невмочь.