Они

                Тане Волковской

Они

так бывает
лежишь еще двухлетний на санках а тебя везут по снегу под леденцовыми звездами
такие родные и свои но это морок положенный реквизит
а они горят
и тебе туда надо позарез
просто домой
ностальгия по потерянному
еще не знаешь слова
еще спотыкается буква л на языке
потом-то исправится
потом-то везущие скажут ты наша плоть и кровь
мы и есть твой морок соответствуй
и вписанная генетика скажет да
и будет соответствовать
и закроешь ночное окно
и задернешь шторы и предашь
но какое им дело
они горят во мгле


Ну

«Ну, что ты понял человек, –
Вдруг спросит кто-нибудь,
Когда закончится твой век, –
Ведь понял хоть чуть-чуть?

Не только то, что дураком
Родился и помрешь».
А ты лежишь с открытым ртом,
И что с тебя возьмешь?


Персонаж

Танец со смертью. Она ненадежный партнер.
Танцуйте, герой, вам шесть строчек еще продержаться.
Это автор подлец, но сейчас не о нем разговор,
Он для вас приберег неплохой револьвер и прекрасные вздохи акаций.
Или вот, например, невесомого облака клок,
Белоснежный платок – подхватите, пока он летит от ладони к паркету…
Не успеете, ваши тут несколько джазовых строк,
Тех, которых у бедного автора более нету.


Цвет

Словно кто-то выключил свет.
Натыкаются силуэты
На такой же слепой предмет,
Не дающий тепла и цвета.

Узнавания больше нет,
Кто-то жадный вычерпал Бога
На одной из моих планет.
Я не помню свою дорогу.

Я привыкну в саду теней,
К этим виселицам и взглядам
На планете уже ничьей,
Где Тебя никому не надо.

Здесь когда-то могла душа…
Или то, что умело в жизни
В безвоздушной среде дышать
Чистым снегом и соком вишни.


Автор

И день пройдет, и два, и три,
А я все в том же положенье,
Откуда, как ни посмотри,
Участвуешь в миротворенье.

Хотя бы тем, что бросил взгляд,
И осветил, и покалечил,
И смысл придал всему подряд,
Хотя без смысла было легче.


Дорога к морю
                И. К.

                Мысль, не ставшая стихом, недостойна внимания.

Сидим мы с Ницше
(С кем еще
Сидеть по вечерам),
А поезд мчится по холмам:
Тадам, тадам, тадам.

Я говорю про интернет,
Землян и марсиян.
А человека нет как нет
В миру сверхобезьян.

Дорога к морю и назад –
Различные пути.
И кто-то в этом виноват,
И некуда сойти.


Доктор Фауст

Доктор Фауст спорит с чертом,
Ищет смысл и не находит.
Доктор сам как черт упертый,
Лед и пламень по природе.

Он еще оставит с носом
Мефистофельскую личность.
Что там с Гретхен? – безразлично,
Очень жаль, но в общем – сносно.

У него миры в кармане
И в запасе божье слово,
А видения в тумане
Душу выпьют из любого.

Бросят наземь полый кубок,
Чистоты лишив как силы.
Он обкусывает губы.
Где Елена? – растворилась,

Стала облаком и паром.
Дом безвестных языками
Слизан моря и огня.
Все ж, одну любовь храня,
Их явленье было даром
Под луной и облаками.

Море в пене, где лежало,
Катит волны и лежит.
Что-то требует души,
Той, что черту не досталась.
Ерунда, такая малость,
Чем расписку ни пиши.


Искусство

*
из всей картины запомнилась упавшая с плеча бретелька
искусство говорить о главном не засоряя память

*
автор не хочет никому открывать двери
он хочет оставить тайну за решеткой слов

*
осенью начинает расти небо


Невеста

Всегда начинается так,
С небрежно-случайного жеста.
Глядит за окошко невеста.
Луны обжигает пятак.

Невеста. Не я и не ты.
Мы гости во всем представленье.
Но трещины в чашках пустых
Одни и имеют значенье.


Лир
          Переведiть мене через майдан…   В. Коротич

Свобода! Свобода! Величие – с плеч!
Легко босиком перейти через море,
Разлившее ругань и чистую речь,
Впитавшую солнце, и счастье, и горе,
Такой же, как все, человек и отец,
И люди живые тебя не порочней,
Ты слышишь их запах, биенье сердец
И пот, пропитавший их полдни и сочни.
А царство… А царство живи и расти,
Пусть твердые руки натянут поводья,
Пусть нежные руки в любви половодье
Немного покоя протянут в горсти…
Король, мистер Лир, или как там, прости,
Ты болен, ты тот городской полуночник,
Которого сыну не перевести,
Которого нет, как и третьей из дочек.


Железное молоко

мы пили свое утро из одной груди
потом поднялись и посмотрели на мать
не зная что выбрать
ты проткнул ее грудь гвоздем
ты отвернулся чтобы не видеть наготы
я хотела сказать не плачь мама
но разве это ей было нужно
она не умела плакать


Сразу

«Нельзя научиться желать».
Ну как тебе вечная фраза?
А солнце восходит опять,
И все начинается сразу.

Бежит электрический ток,
Еще не назвавшись любовью,
И кто-то подносит глоток…
Последний глоток к изголовью.


Тетрадь

А тот, дающий больше, чем
Возможно пожелать,
Он замолчит, он глух и нем
И полон, как тетрадь,
Поймавшая людей и птиц
И формулу миров.
Пуста чернильница глазниц
Во тьме без берегов.
Все будет выпито до дна,
Чего желать еще?
Всего лишь продолженья сна
Под смоляным плащом.


Прометей

Ну скажи, это все ерунда –
Никогда не хотел ты смиренья.
Для того зажигалась звезда,
Чтоб гореть – и сгореть без сомненья.

Ты огромное небо зажег
И родил Прометея из твари.
Он восстал и стоит поперек.
Он с тобой во вселенском пожаре.


«Побольше кружки приготовь»

За море, за стихи,
За дружбу и любовь,
За веру и грехи –
Ты кружки приготовь.

Мы выпьем все из них
И не увидим дна.
Свои среди своих,
Ценители вина,

Рожденного лозой
Риохи и Триньи,
Где ставшие золой
Поют, как воробьи

На ветках райских дней,
Над ухом мертвеца –
И он кричит: «Налей
За Господа Отца!»

Наверно, так поют
И плачут только так,
И ангельский приют
Открыт для нищих птах.