Story about Ilya

STORY ABOUT ILYA                Samuel Krig               



Как будто восемьдесят пятый с рок-активистской болтавнёй,
Луковый суп, пакетик ваты, сосед с хапужной пятерней.
Дождь с четырех утра, на школе тряпкой повис промокший флаг.
А, на футбольном тёмном поле нет никого, и в мыслях - мрак.

Илья открыл свой холодильник, где ничего на полках нет.
Царь Голод вырубил рубильник, бросив две пачки сигарет.
Остатки хлеба, сахар в блюдце, семнадцать дней - давильный пресс.
Какой уж, на хрен, тут Конфуций, вокруг - чужой зловещий лес.

Иконой стала пачка чая, друзья последние ушли.
Лишь воронье кружит над раем, где тихий стон из-под земли.
В кулак крупицы силы воли собрал Илья, и сел за стол.
В городе как на минном поле, везде - российский произвол.

Что будет дальше неизвестно, за дверью копошится страх.
Месяц назад жизнь шла чудесно, и тут, внезапно - полный крах.
Слёз нет, на нитях сожалений тряпичной куклой жизнь висит,
И непонятной черной тенью пальто на вешалке молчит.

Явь словно баржа прокаженных, мертвы былых лет номера.
Но, с городского телефона всё же идёт ещё игра.
Царь голод молча наблюдает, что будет делать человек.
Свеча надежды догорает, почти стёрт пропуск в новый век.

Илья не робкого десятка, бандитский Петербург прошел,
Что, как скелет в синих перчатках, тыкал в упавших страшный ствол.
От беспредела к беспределу сквозь беспредел - ослабших путь.
И, никому совсем нет дела, что с горя опустела грудь.

Пять жутких дней, прожить их нужно, но, как, лишь гений может знать.
Сложно разрезать ту окружность, сложно всё вновь предугадать.
На фрике - фрик, скряга на скряге, урле на ход времён плевать.
Слегка похоже на тюрягу, только, свободный выход, бл...ть.

И, выбор есть - иль в гроб ложиться, или голодным в дебрях тех
С воды стаканом помолиться на «тайный лаз», чтоб без помех,
К нему дойдя, протиснуть тело сквозь прутья клетки трёх счетов,
Где-то присесть, и осовело смотреть на толпы средь мостов…**

Униженных и оскорбленных ныне с избытком на Руси,
Где пафос лет краснознаменных исчез, средь хлама JVC.
Илюша встал, темно в квартире, бег времени неумолим...
Шесть миллиардов людей в мире нужно убить - крутой экстрим.

6:48, вот - граница между добром и злом, как быть?
Само собой всё не случиться, нужно усилия приложить.
Один кран сдох, и часть проводки сгорела, полная херня.
Нет во дворе придурков с водкой, есть дебилоидов тусня.**

Листки о выборах повсюду, внутри подъездов даже есть.
Курит Илья, вымыв посуду, мрачен, угрюм, реальность - «жесть».
Без денег люди сатанеют, капитализм как жуткий спрут.
Безжалостно чужое бремя, для выживания есть труд.

Ну, что ж, пять дней это не десять, ждут девять тысяч в дне шестом.
Здесь каждый ровно столько весит, сколько начтет ему «дурдом».
Ненужно вычурных прелюдий, на всех углах trash и «гнильё».
Люди, они всего лишь люди, проста их суть - я, мне, моё.

Сырой и серый день маячит/в окне, «+10», весь расклад.
Куда ни глянь - в буднях мерзячих лишним стал тихий «ретроград».
Осколки давешних иллюзий, «картиночки», в дырках носки…
Кто-то сказал Илье: Ты лузер, иди мести метлой плевки!

Той сволочи Илья не вмазал, что толку говорить с дерьмом.
Бросил окурок возле «КРАЗ'а», по лестнице поднялся в дом.
Слюной, увы, не склеишь блюдца, вот - циркуль, и карандаши.
В той фразе было всё паскудство чужой изгаженной «души».

Почти разбитый, измождённый, герой моих нетленных строк,
Стоял среди рабов покорных, и говорил: Всему свой срок.
8:15, вот и утро, под окнами - собачий кал.
Грёзы как сахарная пудра, кто не успел, тот - опоздал.

Илья, прогрев квартиру газом, поел чуть теплых макарон.
И понял, что ему без мазы тот россиянский «марафон».
Он умным был, чтил память Джона, что был застрелен в USA.*                [ ju: es ei]
Не велся на junk «фанфаронов», и плутократов всех мастей.

Жаль, что в Москве, не Барселоне, пишу всё это я сейчас,
Близко узрев кошмар агоний, и жуть застывших мертвых глаз.
Здесь всё давно за всех решили, спрятав регресс за гаджетизм,
И новых зомби наплодили, внагляк добив социализм.

Сбросил эмоций часть я в трубку, продолжу story об Илье.*
К чему мне впитывать, как губка,  дурь измышлений сомелье.
Илья при тёплых макаронах, а у меня - roast beef и грог.*
Чураясь нынешних притонов, я знал, что мне поможет Бог.

And so, Илья, время коллизий/как тонкий лёд, герой, скользя,
Преодолел его, всё видит/Господь,/без веры жить нельзя!
Лишь избранным доступна мудрость Господа знаков, вех, и струн.
Всем остальным - театр абсурда, иль с похмелюги колотун.

Свои носки Илья заштопал, и понял - близко «тайный лаз».
Тепло в квартире, бедствий «копоть» спустил герой мой в унитаз.
Пять «номеров» наметив нужных, решил тем людям позвонить,
Проверить, смогут ли все дружно, еды проблему враз решить.

Проверил, кое-кто согласен, в других был «мастерский» отказ.
Все любят деньги, мир тот ясен, подлый насквозь он каждый раз.

Деньги «пришли» на счёт, до банка/добрался чуть-живым Илья.
Как на холодном полустанке он сам себе теперь семья.
Здесь никому никто не нужен, чужими стали все вокруг.
Благо, хоть что-то есть на ужин, вот так, был зла разорван круг!

Осень пройдет, зима настанет, много людей ещё умрет.
Вокруг с избытком всякой дряни, ещё один тяжелый год.
Своё пальто почистив щеткой, вздохнет Илья, закроет дверь.
Он любит чтоб всё было четко, без непредвиденных потерь.

Тех, что ушли в «бекар» - на свалку, пусть там средь мыслей своих ждут,**
Когда придут к ним дети Халка, и в «бубен» дав, всё отберут.
Как говориться - дело в шляпе, so long, Илья, не подведи
Себя,/когда с дерьмом на лапе, чмо всё сломает впереди!

Я тверд во всех своих стремлениях, ведь жизнь моя и есть я сам!
Пройду над ломкой поколений, талант угробить свой не дам!**
Air voir, сообщность «лишних», я не Илья, я - mr. Krig!
И по *** мне всех праздненств пышных облитый кремом броневик!















                8 сентября 2023
                11:03
                05:13