Человечий шалман

Сумеречный день, тревожный вечер,
Слышен шорох павшего листа…
Жизнь от дум течёт моих далече,
Так моей любовью и не став.

Я служу то людям, то искусству,
То пеку, то мою, то пишу,
А в груди моей бушуют чувства,
Лишь мешает посторонний шум.

Он извне врывается, как скрежет,
Чуждым звуком воздух потроша,
Уши словно скальпель острый режет,
Не давая думать и дышать.

Барабанный бой, тарелок взвизги, -
Радуется племя дикарей.
Вечер разлетается на брызги,
Что стекла разбитого острей.

Тишины мне дайте и молчанья,
Горные отроги и леса!
Люди входят в стадию дичанья:
Лишь совокупляться и плясать,

Животы набить и веселиться,
Не смотреть совсем по сторонам!
Всюду неестественные лица
Бездуховный обнажают срам.

Скот - и тот приличнее стократно,
Чем иных творений пошлый вид,
И лепечут пьяные невнятно,
Мол, душа о родине болит…

Но, кого страшит чужое горе?
Чёрств, как корка глины, человек.
Чёрное ему не выпить море
И не стать Подобием вовек.

Пенье птиц давно ему не мило,
Не дрожит в со-чувствии душа,
В черепе не мозг, - его обмылок,
И до обезьяны только шаг.

Можно умереть от отвращенья,
Глядя на гримасы бытия,
Доведя до белого каленья
Орды записного дурачья.

Хоть сто лет живи, они всё те же, -
Улицы, аптеки, фонари,
Хамы, солдафоны и невежды, -
Я могу поспорить на пари!


На фото скульптура "Русалочка", народное творчество