Сказка о Великой Смуте, медном пятаке и Зубной Фее

СКАЗКА О ВЕЛИКОЙ СМУТЕ, МЕДНОМ ПЯТАКЕ И ЗУБНОЙ ФЕЕ


Глава Первая  СТРЕЛЕЦКИЙ БУНТ

Было, не было. Однако,
Так в народе говорят,
Завелась большая драка -
Хоть бери и бей в набат.

Два полка, поди, схлестнулись.
И дубьём не разогнать,
Даже те, кто в карауле,
Помянули вражью рать.

Спасу нет ни тем, ни этим.
До последних бились встарь.
Тут, как следует в сюжете,
Появился государь.

Огляделся, сдвинул брови,
Топнул ножкой: «Смута?! Ась?!
Это кто тут недоволен?!
Всех вас в пыточный приказ!»

С самодержцем шутки плохи.
Но в бою не до чинов.
Не успели рынды охнуть -
Царь остался без зубов.

Ахнул мир: «И как посмели?!
Кто там пьяный, аль дурак?
Бить царя – вот это дело! 
Это чей же был кулак?!»

Барабан забил тревогу,
Командиров стали звать.
Командиров нынче много -
Им де крайнего искать. 

Тех направо, тех налево -
Провозились битый час.
Тот – не тот, какое дело...
Тут и сказка началась.

Глянул царь на паразита:
«Нос расквашен, ворот рван,
Стать служивая забыта -
В полной выкладке смутьян.

Расскажи, Аника-воин,
Да не смей солгать царю,
Кто тут в сговоре с тобою,
Я за правду не корю.

А надумаешь, собака,
Отпираться до конца -
Я тебе за энту драку
С оскорблением лица…»

Обомлел стрелец и в ноги -
Государь то нынче крут:
Снимет голову, ей богу.
И велит на кол наткнуть.

Головы то буйной жалко -
Пропадает не за грош.
Эй, мужицкая смекалка,
Неужели подведёшь?

Царь сердито хмурит очи
Да косит на палача:
«Ты чего под нос бормочешь?
По уставу отвечай».

И сказал стрелец: «Не смею
О зачинщиках плести.
Мне б свою, надёжа, шею
Да от петельки спасти.

Зла на власти не имею.
И служить примерно рад.
А за зуб… Зубную фею
Обещаюсь вам достать!»

- Фею? Фея… Эко диво, -
Я не слыхивал о ней -
Ты скажи-ка, друг мой милый,
Из каких она земель?

Королева, аль девица?
Бережёт ли честь свою?»
Наш стрелец приободрился:
«Ничего не утаю!

«Говорят, за Синим морем,
В тех краях, где ночью день,
При зубной, и прочих болях,
Так и молятся о ней.

Для чего? Скажу на ушко.
У кого конфуз в обед -
Вырвал зуб и под подушку,
И наутро боли нет.

Потому как тёмной ночью
Эта барышня придёт
И зачем-то в свой платочек
Зуб пропащий завернёт.

Хоть гасконцу, хоть японцу -
Скажет добрые слова.
И пожалует червонцем.
А за ваш - так целых два!»

- Вот уж диво, так уж диво.
Эта девица по мне.
Сердобольна, неспесива.
И такой доход казне.

Вот, что, парень, собирайся -
Соль, фузея, сухари.
Поскорее возвращайся,
Да горячку не пори.

Ничего не перепутай -
За границей много фей.
Жду тебя в субботу утром.
Ты уж к Масляной поспей.

А, чтоб ты, милок, в дороге
Не забылся где – нигде,
И на Дон не сделал ноги -
Дам товарища тебе.

От него теперь ни ходу.
Почитай, что ты пришит. 
Кто там с краю? Воевода?
Вот его и отрядить!

Ты гляди мне, старый мерин,
Чтоб от службы не отвык -
Взял чернильницу и перья
И веди себе дневник.

Что ещё? Пятак на водку.
Он, не зря - авансом дан.
Ты, стрелец, мужик не кроткий.
Как зовут тебя? - Степан.

- Степка, значит. Ну, так, с богом.
На прощанье посидим,
Да и скатертью дорога.
Марш вперёд. И ты за ним.

В путь так в путь. Поход неблизкий.
Если вниз – ступать легко.
Добрались они до Вислы -
Что там делать с пятаком?

«Хорошо, поскольку, вместе.
Худо то, что налегке, -
Воевода, честь по чести,
Тут же запись в дневнике -

И куда занёс нас леший?
Нрав у ляхов нехорош -
Тут на злотый не наешься,
Даже квасу не попоёшь.

Всё из камня, как в остроге, -
Не к столу, а от стола.
Каждый плут клянётся богом
Да вершит свои дела.

Что не пан – уже вельможа,
Спесь - как перлами обшит.
А какой не вышел рожей –
По-змеиному шипит».

И худому дурно станет
От голодных пирогов,
А в котомке у Степана
Кроме фляжки - ничего.

День, другой на постном чае.
Воевода волком взвыл:
«Слышишь, Стёпка, отощаем.
Ты бы хлебушка добыл».

- Раздобыть его не трудно,
Только знать бы где и как...
Нынче праздник многолюдный,
Дай мне дареный пятак.

- Что ещё?! – Пожалуй, шапку
На бобровом на меху.
-Я… Схватил её в охапку
И на ярмарку махнул.

- Прошу пана, прошу пани,
Подходи честной народ!
Раскрывай свои карманы -
К вам удача приплывёт.

Всё как есть предельно просто.
Никого не обману.
Медальон земли московской!
Царский профиль на кону!

Собралось зевак немало.
И на крышу кто-то влез.
Загалдели, закричали -
Проявили интерес.

- Вот вам древняя забава!
Без закрутки для ума!
Мне бы третью шапку надо.
Ну-ка, дай её сюда.

Вот три шапки. Уточняю,
Под одной из них медаль.
Покручу, перемешаю,
Где припрятал – угадай.

Кто загадку разгадает 
И зараз сие найдёт -
Тот треух свой получает
И ещё один возьмёт.

Подходи вельможа важный,
Расступись честной народ!
Была ваша – станет наша,
Ой, совсем наоборот!

Уж забава так забава.
Пятачок пошёл вразнос. 
Сколько шапок наиграли!
Посчитать - так целый воз.

- Что нам с рухлядью подвода?
Нам де хватит по одной.
- Будь спокоен, воевода. 
Видишь, скупщика с мошной?

На глазу пенсне как лупа.
С ним гружёный тарантас.
Польша всё продаст и купит,
А потом опять продаст.

Прав ты, батюшка, однако,
Нам их шапки не нужны.
Подходите, пане Яков,
Отдаю за полцены!

В тот же вечер разговелись -
Накормились от души.
А когда душа при теле -
Разговоры хороши.   

Воевода выпил чарку
И сказал стрельцу: «Степан,
Или ног своих не жалко?
Ты бы фею здесь сыскал!

Что до Франции, немецкой
Или шведской стороны,
Если к этим приглядеться,
Даже если со спины.

Сабля есть – найдутся ножны,
При такой-то красоте!»
- Тут оно, конечно, можно.
Только барышни не те.

Все они из благородных,
И в шелках, и по уму,
А ведь ночью без исподней
Волком воют на луну.

Русы косы распускают,
Ноготки свои острят.
А кого захомутают -
Тот и плётке будет рад.

Уж натешатся на воле,
Воротятся в стольный град,
А тебя загонят в стойло
И заставят сено жрать.

Воевода подавился,
И закашлял: «Вот те на!
Это как же так на Висле?
Это что же за страна?»

- Мне на ярмарке ворона
Накричала что по чём.
В Краков даже безкоронных
Не заманишь калачом.

В Польше туго с королями.
Все свои перевелись,
Из чужих, кого б не звали,
Не придут сюда не в жисть.

Был французик неказистый.
На камзоле сотни дыр.
Тот, как будто, согласился,
А потом потешил мир.

Всех панов гулять позвали,
Только гость – не вольный птах:
Коль банкет - в нарядах бальных,
На точёных каблуках.

Реверанс без взглядов дерзких.
И салют под каждый тост.
Чтобы всё по-королевски,
Как в Европе повелось.

Даже бороды обрили,
Уж, могло быть, не впервой. 
А потом вина хватили
И, как наши, пир горой.

Отходили две недели
От хмельного кутежа,
А на третью обомлели -
Принц заморский убежал.

Бросил польскую корону,
Трижды плюнул на престол
И в цветастых панталонах
Сиганул за частокол. 

- А куда? – На Сену в Сити.
Упорхнул домой как стриж:
«Вы уж, пани, извините,    
Город Краков - не Париж!»

«Не Париж… - у воеводы
Перья точены с утра -
Облизнулся и выводит -
Завтра двинем со двора.

Краков чарами не пахнет.
Панством я по горло сыт.
А панянки… Ну их к ляхам!
Ничего бы не забыть».

И сказал немного тише,
Не услышал бы злодей:
«Уж была Марина Мнишек,
Не из этих ли из фей?»



ГЛАВА ВТОРАЯ  В ГОСТИ К ЗЛАТОВЛАСКЕ

«Далеко ли до Парижа?
И какой нам выбрать путь?
Спросишь в Кёльне - не расслышат,
А в Берлине не поймут.

Мюнхен буркнет непонятно,
А до Франкфурта дойдёшь -
Завернут тебя обратно,
Да ещё заплатишь грош.

Походили мы немало
По немецкой стороне.
Чтоб им, братцы, пусто стало,
Эти «яки» не по мне.

Хорошо у них, не спорю.
Только пиво пить невмочь.
Раздобрел на нём как боров
Под Вальпургиеву ночь. -

Воевода всё-то пишет,
Уж закончил третий том -
У меня теперь одышка.
А Степашке – нипочём.   

То налево, то направо,
Сто дорог как сто потов -
Я бы этих местных фрау!
Жаль, общаться не готов.

Но когда поднаторею
На немецких языках -
Всё то выясню про фею
И домой на всех парах».

Вот зашли они в деревню.
С виду – малый городок.
Не богатый, но степенный.
На майдане котелок.

Бургомистр как мавра в саже,
Что-то ложкой шурудит -
Не иначе занят кашей
И за соль себя бранит.

Подошли к нему поближе:
«Гутен морген, или как.
Нам бы к городу Парижу,
Только так, чтоб не впросак.

Есть на то у нас причина,
Отвечаем без затей,
Потому как поручили
Нам найти зубатых фей.

Мы зашли бы и попозже».
Но чумазый встрече рад:
«Фей зубастых? Это можно.
Только нужно подождать».

Ждать - так ждать. Ползут минуты.
Истекает час, другой.
Бургомистр забыл как будто,
Воевода сам не свой.

Ночь находит. В травах росы.
Уж измаялись, как есть.
- Слушай, немец, где их носит?
Где же фрау? – Фрау здесь!

Ах!! Не видеть бы такое!
Упаси ты грешных нас!
Ведьмы вырвались на волю
И пустились в дикий пляс.

С визгом, с воплями шальными:
«Хи-хи-хи да ха-ха-ха!
Мы девчонки молодые -
Подавайте жениха!

Мой, который пожирнее!
Сразу видно – молодец.
Что ж ты, пухленький, смелее.
Фрау хочет под венец!

Ты уже была, подруга!
Отвали от брачных дел!»
Воевода с перепугу
Онемел и окосел.

Он бы рявкнул бургомистру:
«Что творится у тебя?»
А измазанный как свистнул!
И захрюкал как свинья.

Тут любому станет жутко.
Но стрельцу не страшен бес:
«Вот ты как! Постой, Анчутка,
Не на тех ли ты полез?!»   

Встал за спутника стеною -
Потягаться хватит сил.
И водицею не святою
Бургомистра окропил.

Бес учуял, что там в фляжке,
С полуслова подобрел:
«Вижу, парень ты отважный,
Мне б такого в свой удел.

Я б тебе не то, что замок,
И бездонный кошелёк.
Ты бы стал хоть самым-самым.
Дай же мне хлебнуть чуток».

«За такое можно выпить, -
Отвечает наш стрелец -
Только всё, что скажешь  – липа.
И какой ты молодец?

Докажи, что разудалый, 
Покажи какой ты есть.
Угощайся хоть задаром,
Коль туда сумеешь влезть».

- Я – туда? – Туда, конечно.
- Ап! Могу и повторить!
- Ну, тогда, мой друг сердечный,
Оставайся в фляжке жить!

Бес осёкся: «Что такое?»
А стрелец хитёр и крут.
«Ап!» – и пробкой закупорил
Соблазнительный сосуд

Ведьмы взвизгнули от страха.
Воевода отошёл,
Выжал потную рубаху:
«Я б вас, фрау, в порошок!»

А когда вернулись силы
Взял гусиное перо:
«Нечисть ноги уносила
И покинула село.

Нам, воздали, как сумели.
Был поклон от всей земли.
Жаль, что местные – не феи,
Мы бы многое смогли».

- Рано ты поставил точку.
Я проведал наперёд:
Недалече, за лесочком
Красна девица живёт.

Взор – как небо голубиный,
Губы алые как мак,
Зубы – жемчуг, стан осиный.
И затворница. Без врак. 

Кто увидит - охмелеет
И без рейнского вина.
Может быть она и фея,
Та, которая нужна?

- В гости к ней, пожалуй, поздно.
- А ещё гуляет весть.
У неё такие косы!
Все из золота, как есть.

Умилился воевода:
«Точно золото, не медь?
Эх, бродячая порода,
На неё бы посмотреть».

- Тут, как будто недалече.
Но тропа в лесу как дым.
- Поднимайся, человече.
И чего же мы стоим? 

Лес не так, чтоб лес, а чаща.
Ветви спутались в верхах.
Воевода ногу тащит,
На душе густеет мрак.

А Степан не унывает.
Весел он, хотя и бос -
Не в таких краях бывали,
Знай, свистит себе под нос.

Вот уж странник, как ни странно,
С сапогами али без…
Так и вышли на поляну.
Видят – башня до небес.

Дверь, конечно, не сыскали.
Замурована давно.
Только там, под облаками,
Незакрытое окно.

А в окошке, словно в сказке,
Всё пылает и горит -
Не иначе Златовласка
С рукоделием сидит.

«Вот уж краля, так уж краля! -
Воевода завздыхал -
Я и в дальние бы дали
За такой бы поскакал.

И в холопах был бы весел,
И служил бы ей как пёс.
А взяла бы этот перстень -
Я б навеки к ней прирос!

Королевна! Царь-девица!
Люба сердцу моему.
И зачем её в темнице
Заточили – не пойму?

Подскажи, любезный братец.
Как с тоской на сердце жить?
Как бы мне туда забраться
И боярство предложить?»

Почесал стрелец в затылке:
«Вот уж втюрился, ей-ей…» -
Тут и вспомнил о бутылке
О походной о своей.

- Хорошо загнал я беса,
Уж не вырвется назад.
Только ради интереса
Можно ль беса выпускать?

Он и лестницу достанет,
И залезть поможет в дом,
А когда заплатит дани,
До крови хлестнёт хвостом.

Воевода то томится -
Не желает больше ждать.
А Степан приметил птицу.
И давай ей напевать.

Свиснет раз – она ответит.
Свистнет дважды – повторит.
Так и выучил куплетик
О возвышенной любви.

А потом набрал в ладошку
Крошек с житных сухарей:
«Вот, поклюй, дружок, немножко.
Да слетай, коль сможешь, к ней».

От пичужки много ль толку?
Побывала на краю.
И девица не верёвку -
Косу сбросила свою.

Воеводе дурно стало -
Восхищение в глазах:
«Видеть больно! Пышет жаром!
Ох-ох-ох, да ах-ах-ах!»

А стрелец то парень смелый,
Скинул наземь лишний вес,
Помолился и за дело -
Сам к красавице полез.   

Лезет день, второй и третий.
Добираться нелегко,
А конца и края нету -
До окна то далеко.

Там, внизу, находит осень,
Пожелтели дерева.
Ну и крепкие же косы,
Не свалиться бы туда.

Вот уже видна светёлка,
Но с подъёмом всё трудней,
Тут и грохнуться недолго -
Не собрать потом костей.

«Нелегко сюда забраться
Я скажу вам не тая…
Раз, другой - осилим, братцы! -
Тяжкий вздох и - Вот он я!»

Уж светлица так светлица -
Вся в шелках да в зеркалах.
Как бы тут не оступиться,
Да на мраморных полах.

Инструмент какой-то дивный,
Гобелены – как в саду,
В тонкой вазе – апельсины,
Куропатка на меду.

За тарелки страшно браться -
Фарфор тем и знаменит.
И куда не глянешь – пяльцы
Золотую тянут нить.

А на пяльцах то узоры -
Чудо птицы и цветы.
Вышивать умеют скоро
Распрекрасные холсты.

- Как же тут не надивиться,
Да на стульчик не присесть!
Где ты, чудо-мастерица?
Окажи Степану честь.

«Я бы гостю показалась, -
Слышен голос с вышины -
Но дела, такая жалость,
Виновата без вины.

Днём и вечером с иголкой
Много зим и много лет».
- Мне б на вас, хотя бы в щёлку
Краем глаза посмотреть.

Вы и косу из оконца.
Или что-то тяготит?
- Ах, нельзя, ведь я же солнце.
Я могу и ослепить.

«Солнце… - Стёпа засмущался -
С воеводой как же быть?
Он жениться собирался.
Говорил, душа болит».

- Укорять его не стану.
Сотоварищ твой ходок.
А не дать ли мне Степану
Дивно вышитый платок?

Выбирай, какой захочешь,
Можешь - тот, а можешь – тот.
Он тебя и тёмной ночью
Никогда не подведёт.

Походил стрелец немножко
Среди вышитых платков.
Поклонился у окошка.
Взял один и был таков.

    

ГЛАВА ТРЕТЬЯ  КОРОЛЕВА ФРАНЦУЗСКАЯ

«Ох, ты, матушка негода!
Дождь косой да ветер рьян, -
Не по нраву воеводе
Ненаписанный роман -

Я бы влез бы и по свае
К «золотому колоску».
Вот, страницам изливаю
Бесконечную тоску.

Это как же так случилось,
Чтобы князь – не ко дворцу?
И за что, скажи на милость,
Все вершки ему, стрельцу?»

А Степану горя мало -
Хоть в болоте хоть в пыли.
Так вот шли, плелись, шагали
И до Франции дошли.

- Погляди! Стоит громада
С витражами выше крыш.
- Так ведь нам туда и надо.
Это, батюшка, Париж!

Пробрались они к воротам.
Сверху дождик кап да кап.
Растерялся воевода:
«Сколько здесь пригожих баб!»

Тут и стражник, горд как швабра:
«Я совет вам, сударь, дам.
Где тут бабы? Эти бабы,
Между прочим, все мадам».

- Да? А мы того не знали.
Все мадамы? – Верно, все.
И у каждой этой дамы
Есть весьма ревнивый мсье.

Вы, уж, тут поосторожней:
В Сити можно сесть на мель.
Шпагу выхватит из ножен -
И пожалуй на дуэль.

От неё не отвертеться.
Если струсишь – засмеют.
А кольнёшь ревнивца в сердце -
Отведут на смертный суд».

Воевода открестился:
«Я в Твери оставил меч.
И вообще сюда явился
Не для этих всяких встреч.

Мы потом поедем в Ниццу,
Говорят, там чудный вид.
Где бы нам остановиться,
Чтоб слегка перекусить?»

- За углом «Хмельная рыба».
Там трактирщика спроси.
- И за это вам спасибо.
А, по-вашему, мерси. 

Вот уже они в трактире.
Заказали каплуна.
И ничуть не согрешили,
Приняв старого вина.

А вокруг: то смех, то ругань.
То – «К барьеру!», то – «Налей!»
Воевода вострит ухо:
«Может, скажут, что про фей?»

А стрелец приметил пару.
Первый трётся у дверей.
И, наверное, недаром -
Что-то деется за ней.

Пьёт немного, по глоточку.
Шрам приметный теребит.
А второй сидит с платочком
И на кружево глядит.

Тот, отмеченный который,
Подаёт условный знак -
Бакалейщик мушкетеру
Выпить дал за просто так.

Просто так, оно конечно…
Нет почтения вину
Потому, что служка грешный
Зелья едкого сыпнул.

И когда юнец печальный
Угощенье раскусил -
Тот, со шрамом, как начальник.
Двери настежь отворил.

«Никуда тебе не деться!» -
Гаркнул подлый кавалер.
В тот же миг толпа гвардейцев
С места ринулась в карьер.

Всё, что есть, переломали,
Опрокинули столы -
Вот уж точно места мало
Для хранителей смолы.

- Жаль, конечно, мушкетёра.
Он – стрелецкая душа.
Эх, бердыш остался дома.
Ну, так я без бердыша!

- Слушай, Стёпка, и не думай!
Мы в гостях, а эти – власть!
Ножку выдернул из стула:
«Вот и сабелька нашлась!»

Что тут было! Как там было!
От гвардейцев пух и прах.
Ножка стула – не рапира,
Но в умелых-то руках!

Спор закончился нескоро.
Рассказать – и смех, и грех.
- Хочешь, парень, в мушкетёры?
Наш девиз: «Один за всех»!

- В мушкетёры? – В мушкетёры.
В мушкетёры короля!
Сокрушим моря и горы!
Славы будет – ой, ляля!»

- Послужил бы я со шпагой.
Походил бы я в строю.
Только я принёс присягу
Православному царю.

Ты прости мне, друг-рубака,
Но у нас такой подход:
И последняя собака
Не имеет двух господ».

- Эх, Россия не Европа.
- О пустом зачем толочь?
- Ты скажи мне сударь Стёпа,
Может, чем тебе помочь?

Я до пятницы свободен -
Сам себе и командир.
Тут и грозный воевода
Из буфета выполз в мир. 

Поднялся и молвил важно,
Пыль с кафтана отряхнув:
«Уж не ради винной чаши
Я оставил караул.

И стрелец не для парада
Третий месяц как репей,
Потому, как больно надо
Нам найти прекрасных фей.

По краю земли шагаем,
Не поспеем, видно, в срок.
Коли есть у вас какая -
Дайте, братец, адресок.

«А задачка то простая -
Крутит усик мушкетёр -
Королева наша знает
Где стоит её шатёр.

Ришелье бы душу продал,
Что б шатёр тот угодить.
Пусть же он слюной исходит,
К фее путь ему закрыт.

Вот. И если ляжет карта
Кардиналу на беду -
Я не далее, чем завтра,
В Лувр вас, судари, сведу.

Утро выдалось погожим.
Завтрак подали в обед.
Наш хозяин шпагу в ножны,
И за пояс пистолет.

Воевода смотрит косо -
На часах без десяти:
«Слышь, служивый, а не поздно
Нам с тобою в Лувр идти?

Ты б подольше собирался,
Свой мушкетик заряжал.
И на кой, скажи, нам сдался
Этот грозный арсенал?» 

- Высоки у Лувра стены,
Жерла пушек смотрят вниз.
И, к тому же, у богемы,
Как у лис, ночная жизнь.

До дворца дойти нетрудно,
На крыльцо ступил – не трусь,
Там у стражи многолюдной
К фехтованию искус.

Лувр! И как же вы хотели?
Для иных не сладок мёд -
Кардинал у нас не дремлет.
Честь державную блюдёт.

Он по виду то – худоба,
Но на службе как гранит.
Сам за царственной особой
В щель замочную следит.

- А она-то, королева?
- Королева-то она…
Прежде звалась Синдереллой
И в провинции жила.

Шила, мыла, прибирала,
Кашеварила, пряла -
О балах и не мечтала
И в золе всегда спала.

И от мачехи терпела
Униженья каждый день.
А потом явилась фея.
Да, и сжалилась над ней.

Появилась фея кстати,
Но, об этом, мсье, молчок.
Подарила веер, платье,
И волшебный башмачок.

И лошадок, и карету,
И отправила на бал.
Только первым даму встретил
Разлюбезный кардинал.   

Он, конечно же, влюбился,
Но король не лыком шит -
Отплясал, потом женился.
И святошу это злит.

От того он смотрит грозно
И рычит как сивый лев,
И устраивает козни
Против всяких синдерелл.

С кардиналом шутки плохи.
Уж недаром – кардинал:
Часовые злы как блохи
И подмогу к ним позвал.

Взяли троицу на мушку -
«Не сдадитесь – будет «Пли!»
И за прежнюю «пирушку»
В каземат их упекли.

В чёрном погребе томиться
Воеводе не с руки:
«Предлагал же ехать в Ниццу,
Ох, грехи мои, грехи!

Трое нас, а этих тыщи!
Ну, французы, ну, народ!
И никто нас не отыщет,
И никто не отпоёт…   

Как сожрут нас, бедных, мыши -
Не поставят нам свечи…»
Мушкетёр стенанья слышит
И стоически молчит.

А Степан чихнул негромко,
А потом ещё разок,
Развязал свою котомку
И дарёный взял платок.

Темень тут же отступила,
Свет едва не ослепил:
«Вот ведь, Солнышку спасибо!
Лучик мал – а сколько сил!»

Комендант взревел: "Тревога!
Белый флаг! Спасите! Бунт!
Уноси скорее ноги -
Там Бастилию берут!» 

Но сказал стрелец с улыбкой:
«Ты, хозяин, не кричи.
Мой огонь не шибко пылкий.
Доставай свои ключи.

Отворяй, скорей, ограду,
Прибирай с дороги рать.
И скажи, с чего бы ради
Нам Бастилию ломать?

Пусть она тебе послужит
Лет, хотя бы, этак сто.
И ступай себе на ужин
Хоть в шато, хоть  в шапито».

«Хорошо-то быть на воле
Да по городу гулять,
Мостовые чиркать шпорой
И к мамзелям приставать.

Там блондинка, там брюнетка -
Просто кругом голова.
Жаль, последнюю монетку
Отдал я за каплуна -

Все мои старанья тщетны.
А ведь я в любви – орёл!» -
Воевода не заметил
Как вошли в какой-то двор.

Мушкетёр, как прежде верен,
Придержал высокий бот
И кивнул на чьи-то двери:
«Здесь, мой сударь, чёрный ход». 

Оглянулся, нет ли шпика,
Трижды дернул за кольцо.
А когда туда проникли,
Видят – барышня с чепцом.   

Хороша-то! Кожа бела,
Локон русый, алый рот -
Не иначе королева.
Или всё наоборот?

Светлый локон, кожа бела…
Руки заняты метлой.
И ведро с лопаткой слева
Переполнено золой.

И ответила им дева,
Не теряя гордый вид:
«Вы на встречу с королевой?
По помытым не ходить!»




ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ  ЛЕТУЧИЙ КОРАБЛЬ

Лувр народом переполнен.
На стене картины в ряд.
Все столпились у «Джоконды» -
«Мона Лиза», говорят.

Разговор на полуслове -
Крик в палатах запрещён.
Стражник зыркает сурово -
Он и суд вам, и закон.

По ковровой по дорожке
Не спеша и чуть дыша,
В смысле - очень осторожно,
Камеристка подошла.

Заглянула за портеру,
Не видать бы нам невзгод,
И сказала: «Королева
Вас к себе на кофей ждёт».

Мушкетёр вздохнул негромко,
Камеристке подмигнул -
Дал понять и очень тонко:
У него с мадам лямур.

В тот же миг раскрылись двери.
Воевода крякнул: «Да!»
Сам себе и не поверил:
«Та, что с вёдрами - она!»

Прочь жеманство и кокетство.
Ясный ум не любит лесть.
- Вот за столиком вам место. 
Можно в креслице присесть.

- Сильвупле скажу вам снова,
Угощайтесь господа.
Кофе нынче намолола -
Я полночи не спала. 

Стёпка залпом и обжёгся -
Не приучен он, увы,
К европейским парадоксам:
«Это вы или не вы?»

«Ах, мон шер, скажу вам прямо.
Во дворце непросто жить.
С виду я не просто дама,
Но собой желаю быть.

Не по нраву мне двуличье,
Но интриги по плечу,
Потому, как от привычек
Избавляться не хочу.

Я, конечно, королева.
И не только на балах.
Вы пришли ко мне по делу?
Позабудем о чинах».

«Шли мы к вам…» - стрелец заводит
Разговоры на софе.
А притихший воевода
Крутит мысли в голове:

«Ох, уж, светские беседы. 
Я к таким и не привык.
Всё, что Стёпушка разведал.
Запишу потом в дневник.

А покуда он, собака,
Полон выдумок и врак,
Я хлебаю кофе с таком
И башкой киваю в такт.

Не свернуть бы так-то шею -
Больно долог разговор.
Не пора бы им про фею,
Я ведь вылакал прибор».

Их величество взгрустнула:
«Я б и рада вам помочь,
Только фея упорхнула,
Улетела в ту же ночь.

Обжилась за океаном.
Обрела какой-то вес.
А туда, шутить не стану,
Занесёт вас только бес.

Был бы флот у нас получше,
Но с пиратами беда.
Я бы вам на этот случай
И записочку б дала…»

Тут стрелец явил отвагу,
Из сумы сосуд извлёк.
- Не боюсь я чёрных флагов.
Я и сам как уголёк!

Бес упрятан в этой литре,
Просит выйти по нужде.
Как вам наш путеводитель
По земле и по воде?»

Пару строк – как нить с иголкой:
«Вот с печатью письмецо.
Чтоб летели вы как пчёлки
На заветное крыльцо.

Там, вдали, за заграницей,
О делах моих молчок.
Не забудьте поклониться
За хрустальный башмачок.

Как там быть – решайте сами.
Лувр всегда для вас открыт.
Мне бы что-нибудь на память
Вам сегодня подарить…»

Воевода молвил дерзко:
«Коль дозволено душе,
Я тут слышал о подвесках,
Их четырнадцать уже».

«Ах!» - всплеснула камеристка.
Мушкетёр застыл в плаще.
- С ними, право, столько риска.
На таможне и вообще.

Жаль подвески не петлицы -
Всё доложат королю.
Я вам редкую вещицу
Из коллекций подарю.

«Ваше право, сделай милость» -
Вновь ответствует стрелец.
Служка тут же поклонилась
И представила ларец:

«Это вам о встрече в Сите -
Как венец приятных дат.
Открывать не торопитесь,
С этим нужно подождать».

Лувр остался за спиною.
Воевода и стрелец
Взяли сплавщиков и к морю
Словно служка и купец.

Где-то там сошли на берег,
Поглазели на Ла-Манш:
«Порастратили мы денег,
Хоть сдавай себя на фарш».

- Не кручинься, воевода.
Нам ли думать о былом?
Коль приехали на воды -
Мы и воды перейдём.

Ты пером не шибко чиркай -
Про французских баронесс.
Вот котомка, в ней бутылка.
А в бутылке не дюшес. 

Воевода молвит робко
«Не отмстит ли этот нам?»
Постучал Степан по пробке:
«Эй, заморыш, как ты там?»

Бес взмолился: «Эх, Степаша,
Потерял я аппетит.
Как бы мне, да милость ваша,
Отпускную получить.

Я б на шабаши не шастал,
Я бы робок был, и мил.
А для вашего же счастья - 
И про шалости б забыл.

Хочешь, стану на колени,
Поклянусь тебе как раб?
Ты мой вождь, хозяин, гений…»
И ответил Стёпа: «Ап!»

Ног чумазому не жалко,
Далеко слыхать вокал -
Через хвост, как на скакалке,
От восторга заскакал. 

А когда угомонился
От невиданных скачков,
Низко, в пояс поклонился
И сказал: «Всегда готов!»

Воевода смотрит влево,
А начальствует Степан:
«Тут, ведь, вот какое дело,
Надо нам за океан.

И не просто за границу,
А сударушку найти,
Чтобы там договориться
Об обратном, о пути.

- Это, значит, вместе с нею
Совершить потом вояж...
Как зовут молодку? – Феей.
- Принимайте экипаж!

Бес туда-сюда по взморью,
Постоял на голове:
«Ап!» - Гляди, чего устроил!
Полетим на корабле!

Ух, механика какая -
Не для наших для умов!
Не морская, не речная -
Для залётных для ветров.

С виду, может быть и лодка,
Вместо вёсел два крыла,
Позади труба как глотка
С визгом, что твоя пила.

Вместо мачт, подумать жутко,
Мешковина как пузырь.
- Ты поведай нам, Анчутка,
Про бесовский нетопырь.   

«Нетопырь – такое скажешь!
В инженерии вся суть.
Эту выдумку однажды
Дирижаблем назовут.

Полетим туда с комфортом!» -
Бес посадку объявил.
- Ух, чумазая ты морда!
Сколько ж в ней ядрёных сил?!

Как летели – так летели.
Был к Гольфстриму интерес.
А цунами углядели -
Поднялися до небес.

«Ох, не сделать бы помарки, -
Воевода грыз перо -
Началась у нас болтанка.
Укачало, повело.

Не видать родного края.
Пропаду, как видно, здесь.
Уж, такая-растакая
Океанская болезнь».

Ветер стих, а с ним и буря -
За бортом и тишь и блажь.
Замаячил остров Куба:
Карнавал, бананы, пляж.

«Ох, ты, батюшки, сирены!» -
Пассажир прилип к окну.
Только бес ушёл от темы -
На Флориду повернул.

Воевода с грустной миной:
«Внеурочный пробил час.
Уж простите, синьорины,
Нам сегодня не до вас.

Но в счастливый верю случай.
И имейте же в виду,
Отберу кого получше
И под пальмы отведу.

Прочь кафтан, обую тапки,
Развалюся на пляжу.
А кого возьму в охапку -
Поцелуем награжу».   

Наш стрелец сидит смиренно:
«Я бы тоже был бы рад.
Но об этих, о сиренах,
Так в народе говорят:

Синьорины аль сирены
Неспроста гуляют тут -
На богатого шатена
Приготовили хомут.

Назовут его кузеном,
Чудным пеньем оплетут,
А когда объявят пленным -
До копейки оберут».

«Эх! - вздыхает воевода -
И зачем такой поход?
Любоваться на природу?
Набивать халвою рот?

Нету доступа к девицам.
В шубе парюсь словно крот.
Лучше б я сидел в столице
Без печалей и забот».

Между тем корабль воздушный
Прилетел в какой-то порт,
Якорёк метнул на сушу
И причалил словно лорд.

Стёпка первым слез по трапу,
Удивился: «Ай-ай-ай!
И какого же арапа
В море вывалили чай?

Не умеют янки думать.
Али им не ведом пар?
Им бы выписать из Тулы
Трёхведерный самовар».

Бес, а этот ходит рядом,
Ловит каждый Стёпкин вздох,
Отозвался: «Эх, ребята,
Я б и с чайником помог.

Им чаи гонять не трудно.
Только, выведал я весть:
В Бостоне заварят смуту
Лет на пять али на шесть!

Лучше б квасили капусту,
Расширяли русла рек…»
Воевода отмахнулся:
«И у них Бунташный век!»

А стрельцу не до заварки,
Не до бостонских чаёв.
На углу стоит цыганка -
У неё сегодня клёв.

Там монету, там бумажник,
Там чего-то пожирней.
Может быть она подскажет
Где тут лежбище у фей?

«Кыш! – затопала гадалка -
Дел сегодня под обрез!
Подойдешь – огрею палкой!
У тебя в кармане бес!»



      
ГЛАВА ПЯТАЯ АЙ ДА ФЕЯ

«Тут у них свои законы -
Жёны строят мужиков,
И по улицам фасонят
Мимо всяких бутиков.

Бутики, они же лавки,
Дешевизною грешат.
И по праздникам без давки
Здесь не купишь и ушат.

А, вообще, товару много.
Весь базар не обойти.
Можно даже осьминога
Приручённого найти.

Что до царского приказа -
Не ропщу, но сбились с ног.
Как бы кто её, заразу,
Нам бы выследить помог.
 
Я готов за службу грудью.
И в бою бываю яр.
Но живём довольно скудно -
Нет в Америке бояр.

Солнце всходит и заходит,
А рука моя легка...» -
Шибко пишет воевода
На полях у дневника.

На линейках нету места -
Всю бумагу перевёл -
«Житие моё – как песня,
А судьбина как рассол».

А стрелец вкусил изюма
От заморской от кути 
И под вечер вновь надумал
К той гадалке подойти.

Осмотрел свои карманы -
Чтоб без всяких, без чудес.
«Далеко ли до скандала?» -
Удивился Стёпе бес.

- Ты – хозяин, я не спорю.
И не буду приставать.
Но скажу – иди ты к морю,
Где народ привык гулять.

Там иному ротозею
Только сунь цигарку в рот -
Он тебе любую фею,
Даже с этими, найдёт».

«А ведь твой совет полезен, -
Призадумался Степан
И махнул рукою бесу -
Полезай назад, в карман».

Пристань. Сонные фрегаты.
А в таверне кутерьма:
Тут и праведный сенатор,
И весёлая вдова,

И беспаспортный пройдоха,
Предлагает сочный пай,
И гавайская «алоха»
Под японскую «кампай».

Тот вытряхивает душу,
Тот навахою грозит.
А вообще народ радушный -
Бостон тем и знаменит.

Посмотрел Степан направо
И налево посмотрел -
«Ох, не по сердцу орава
Та, что вертится без дел.

А ведь верно, с виду ушлый
Затевает бранный спор:
«Что-то мне сегодня душно.
Не сходить ли нам во двор?»

- Подышать, конечно, можно.
А на улице туман.
Франт зевнул и вынул ножик:
«Выворачивай карман.

Поскорее и не мешкай!
Серебро сюда и медь!»
«Я-то выверну, конечно.
Только б вам не пожалеть?

Забирайте ваши мани,
Я и так богат как Крез» -
И из Стёпкина кармана
К грозной банде вылез бес.

Красноглазый и лохматый,
Клык точёный напоказ:
«Заждались меня, котята?
Пошалим в последний раз?»

Храбрый тут же крикнул: «Маза!»
Шайка кинулась в бега,
А наводчик одноглазый
Взвизгнул: «Я им не слуга!»

Тут старшой, который самый,
Так, по ходу, пнул ханжу.
И сказал: «Про эту драму
Маме-Фее доложу!

Уж она тебя с рогатым,
Всю компанию твою...
Землю будешь рыть лопатой.
Я за это зуб даю!

Уж попляшете на рее!
Там закончится визит».
- Ну, и где же ваша фея?
- Вон, над пристанью летит!

Воевода тут же в ступор:
«Я б и рот себе зашил.
Ваша фея та, что в ступе?
Ну, бродяга, рассмешил!»

А из ступы, вся-то в коже
И с ногтями от локтей:
«Это кто же, это кто же
Обижать моих детей?»

«Ой, держи меня скорее! -
Бес схватился за рога -
Не иначе Мама-Фея -
Наша Бабушка Яга?!

Что ж те, милая, не спится?
Что ж ты к нам на рандеву?
- Протестую! Я – девица!
Я в Америке живу!

«Эх, – Степан свой брыль снимает -
Вот и свиделись с «мечтой».
Не узнать тебя, родная,
Что ж ты сделала с собой?

Губы – точно две лягушки,
А волосья - дикий сад.
Ты была куда получше
Триста лет тому назад.

Шли тебе твои седины.
А теперь и брови врозь.
Или яблок молодильных
Под Ростовом не нашлось?

Расскажи ты мне, старушка,
Про заморское жильё?
Где стоит твоя избушка?
Не покажешь ли её?

Пригласи на чашку чая -
Посидим, поговорим.
Нам ли, «фея» быть в печали?
Мы и Крым пройдём, и Рим».

- Как с тобой не согласиться.
Вот те, Стёпушка, ответ.
Хороша-то заграница
Там, где нас сегодня нет.

Только я и не жалею.
В том нисколько не грешу.
Тут недвижимость имею.
И в хоромине живу.

С упырей снимаю дани -
Не Нога я, а Рука.
А избушка под Рязанью -
Вдруг замучает тоска».

«Да, - стрелец кивнул башкою -
И у нас забот не счесть -
То вишь шведы беспокоят, 
То от турок стали лезть.

А намедни трудный случай -
Приключился мордобой,   
Царь полез на малу кучу
И утратил коренной.

Ищем мы Зубную Фею. 
Нам хоть в город Роттердам.
Может, ты чего сумеешь?
- Так ведь я и по зубам.

Коль смогла омолодиться -
Нужно форму соблюдать.
Позабыла я про спицы,
Мне б вовек их не видать.

За детьми слежу, голуба -
Я и Шрек им, я и шок.
А молочные-то зубы
Превращаю в порошок.

Истолку, перемешаю,
Трижды сплюну - просто смех:
Пусть китайцы покупают
Для любовных для утех. 

«Будет счастье вашей даме
И не ведать вам стыда!» -
Это, Стёпушка, реклама,
А по-русски – похвальба.

«Вот, тебя-то нам и надо! -
Воевода подскочил -
По заслугам и награда!
Сколько ж я растратил сил?!

Собирайся, Фея-Мама,
Или как тебя зовут.
Чеснока возьми и сала -
Впереди-то долог путь.

Я, когда домой прибудем,
Дам такого стрекоча!
Царь свою соболью шубу
Мне пожалует с плеча.

И качать на одеялах,
Поднимая вверх и вниз!»
- Я б, милок, не поспешала,
Ты не очень-то гордись.

Государь мне тоже дорог.
Я б и съездила домой,
Только я не стоматолог,
У меня талант иной.

«Как же быть теперь, с зубами? -
Опечалился стрелец -
Прежде верили рекламе, 
А теперь всему конец?

Дума нас не пожалеет,
Самодержец не поймёт -
Обкорнакают мне шею
Аккурат под старый год…

Заметут потом метели
На исходе юных лет…
Нам ведь вот чего велели -
Чтобы к Масленой поспеть. 

Там, на праздничной неделе,
Всяк мужик в субботу лих:
Городские бью деревню,
А деревня - городских.

Все потом у нас щербаты,
Но гуляют без обид.
Потому, что в каждой хате
Кто-то с выбитым сидит.

Любо это, аль не любо,
Только я один и рыж.
Ты ведь сломанные зубы
В серебро не превратишь?

Говорит Яга Степану:
«Я помочь тебе хочу.
Уж доверься, без обмана,
Не пойдёшь ты к палачу.

Коль задумал о спасенье -
Будь смекалист словно лис.
Не в субботу, в воскресенье,
Государю повинись.

О заморских похожденьях
Дай тетрадку почитать -
Я могу её без денег
Для тебя отдать в печать.

С доброй книжкой будем живы -
Честь герою не претит.
Или он тебя, служивый,
В воскресенье не простит?»

- И поверить я не смею.
Неужели я – спасён...   
Ты и в самом деле - фея,
До земли тебе поклон.

Сувенир возьми на счастье -
Из Парижа больно крут.
И в Котловку возвращайся,
Там тебя детишки ждут.

«Королевский… – воевода
Ус кусает - Вот простак!
Нам монаршая особа
Подарила не пятак!

И ответствовала веско:      
«Из коллекций луврских взят.
С ним алмазные подвески
Даже рядом не лежат!»

«Ах, какой приятный ларчик! – 
Восхищается Яга
Посветите кто поярче.
Где ж тут кнопочка? Ага!»

Еле пальчикам прижала –          
Где-то там, внутри - тик-так. 
Хлоп – откинулось забрало,
А под ним лежит… пятак? 

Оцарапанный, но целый –         
Не разменный, хоть убей.
Вот уж точно, Синдерелла,
Мелочь – щедрость королей!

А Яге и горя мало:               
«За подарок нет стыда.
Я в руках такой держала…
И не помнится когда».

Стёпка локтем воеводу,            
Воевода – кулаком.
И при всём честном народе
Покатились кувырком.

«И не выдумал бы лучше, –      
Бес попятился назад -
Как понять мне эти души?
Смута им как виноград!»

Разошлись – и места мало.            
Только пыль сметает с век
Беспокойная держава.
Гой еси, Бунташный век!




06.09.2023