Сара Кирш. 84 стихотворения

Сара Кирш
(1935 — 2013)

Шагал в Витебске

Ещё горели керосиновые лампы а в ночи
рабочие вздымали накрахмаленные флаги
и в стойке на руке стыл на столе на сквозняке
мужчина с бородою Ленина и шапкой

Стакан слетает, подтекает, немолодой еврей
схож с Ильичом в его последний год
ребёнка держит на коленях в красных полотенцах
В воздухе звери больше не живут

Горят девять свечей и замков нежно
торгаш берёт мешок, одет в зелёное пальто
он вспрыгивает на корабль, дабы покинуть местность

Матросов батальоны ружьями трясут
готовит свой мольберт художник
чтоб нам удавшееся предъявить сверженье 


В Кремле ещё свет

Ленина белая кошка то
Кто патрулирует каждую ночь
Её серьёзные зелёные глаза
Точками точно смотрят из окна

И если впереди посты стоят
Она защипывает щели глаз
И лишь серпохвостом рулит
Сквозь сапоги наверняка

Когда ж курантов бой ей говорит что день
Она в библиотеку держит путь
И не даёт себе чихать
Сев на любимую из книг

И тут припомнятся ей времена
Как след её собственных лап
Когда Сам тих но строг за то её увещевал
И новую страницу начинал



 Я

Концы моих волос плавают в красном вине, а сердце
Выпрыгнуло яйцом из кипящей воды внезапно
И упало, подпрыгнуло снова, подумалось
Где бы ты теперь был, когда полетели те лебеди этого
И также другого руковов Шпрее быстро по небу.
Та заря, та декабрьская, вестники быть может
Раннего снега, укутали они и шеи, соблазн
Узлом себя завязать, они столкнулись почти
С той кирхой. Я стояла на собственных ногах,
Пролетарии среди членов, я охотно бы себе
Какого-нибудь из Мишек зарядила косу распустила
бочёнок пороха имела на огне. 


Московский день

Точно в двенадцать в Пушкина спину фонтаны подожжены
Я сидела на солнце и курила и голуби и воробьи
И оставшиеся певчие птицы, которые как раз откупались
Стали в те деревья выстреленными. Рядом со мной какой-то
Крестьянин в чёрном пальто
Читал все серьёзные длинные стихи. Какая-то бабушка прошла
По той площади с младенцем в пелёнках. Те покрупнее люди
Шли и говорили и сидели и оставляли и были так дома что
Меня поразило:
Я знала только себя и этого было слишком мало. Сидела тут
Со мной на скамейке я в середине я справа от меня
И слева также ещё всё было свободно и занято тут я решила
Со мной не говорить. Мне это не делало больно я не желала
тебя я
Сидела лишь и то солнце
Светило на меня как на х-любой Города Луга платан.
Все фонтаны
Были явно пьяны они шатались на ветру как фонтаны.


Московское утро

Теперь меркнет то утро на Патриарших прудах.
Там пролила Аннушка масло а я  одну слезу
Тот кот смеялся с этим в связи. Я спешила
На выгнутых лестницах неба ввысь
Плотно у Луны плоти, ах того что меня притянет
Нет где я. Живёт тот за теми окнами
К уровню Земли? Маргарита идёт Маргарита идёт
Те ноги летели у окон мимо. Маргарита греет
Маргарита греет печь её платьями.
Если она раз пришла, не произойдёт это снова. Ей
Милей быть злой и освистывать небо чем
Кротко и одиноко без того Одного жить. Что
Она делает также — вешает сейчас
Пероукрашенные плоти на моей выгнутой лестнице
Детской площадки на тех Прудах. Мы
Хотим тебя видеть. Ты в мандорле  моих
Высмотревшихся глаз я не висну ни на одной фигуре
Можешь каждую иметь, тот кот подо мной виляет хвостом
Какая-то немецкая овчарка один сибирский лев  милиция
Ну что должна она спросить про то  меня


Слива тёрна во рту я по полю иду

Слива тёрна во рту я по полю иду
С языка слива там бьёт меня по зубам
И когда я иду бубенец в голове дребезжит
И печальным рот делает мне

                со сливой на языке
Уж песок твой и щебень
Я на них ты под ними
И лежит на дороге кровава рябина
Вы дрозды жрите жрите
Жир себе нагуляйте за долгую осень


Иди под красивое солнце

Иди под красивое солнце, умри
С меньшим искусством, дома развал
Не медлит: мой серый дельфин
Отсюда к другим побережьям поплывший

Вчера ещё
Море перед собой выдувал, плыл туда
Полон искусства, воду хлестал
Теперь его нет, называется это, побережие наше
Всё в соли и пусто
Его потерян дельфин. Ни один
Тут не знает какого-то выхода


Мгновение

… ах как их окна сверкали и цифры
на крыльях, прежде тем как они в пальмы пали...


Каким-то днём

Каким-то днём я стану счастлива без памяти когда
Мне ветер новость принесёт не знаю
Летом ль снег ли потечёт быть может
Я чищу картошку (пытаюсь
Без ножа завязку развязать)

Кто-то до меня узнает это, он скажет
По телефону, возможно я не отвечала б
Кладу трубку курю сигарету
Включила б радио поливаю цветы
Или иду на улицу по магазинам на площади
Чтобы заметить что происходит всё как всегда
Люди теснятся, где-то в другом месте
Будет митинг организован микрофона проба
Выступающий пишет занудную речь

В этот день
Я стану любить музыку маршей и свирели
Я жду его если мне новость принесут
Война прошла, кого я братьями моими не называю пасть тому
Один рой мух с их самолётами и кораблями пушками
Назад в их же страну


В моём городе лежит чернея снег

В моём городе лежит чернея снег
Идут собаки все в грязи в дыму
Люди коротают это время
На их широких шезлонгах
И едят горячий хлеб

Лишь голуби ревут на крыше
Которые защиту ищут в черепицы чешуе
О следующем думают гнезде уже
Выщипывают перья
И кладут под черепичные пустОты

Я выхожу в чёрном меху
Я обращаюсь дружески к собакам
Они тут воют и виляют хвостами бледно
И мне показывают белый снег
Что на еврейском кладбище остался


У белой мачихи

У белой мачихи в том парке
Как он меня этим поставил
Стою под ивой я
Нечёсанная старая безлистая
Видишь говорит она он не придёт

Ах говорю я поломал себе он ногу
Кость рыбью проглотил, внезапно
Улицу переместили или
Он от своей жены не может ускользнуть
Многие вещи нам мешают людям

Склоняется та ива и скрипит
Так тоже может быть уже он мёртв
Выглядел бледным как тебя он под пальто поцеловал
Может быть ива может быть
Так мы хотим надеяться им больше не любима


Никто меня не покидал

Никто меня не покидал
Никто мне дом не показал
Никто ни камня не поднял
И не хотел убить меня никто
Меня все убеждают


Пить водку

Коричневые птицы коричневые листья
Нежна смолистая ступня на лыке
Только одни подросшие деревья
Чьи верхушки звёзды украшают

Протягивают старые из мрамора мужчины
Пред замком те красивые члены тела
Дрозды гнездятся в лоне
Белой колодца дамы

Внутри в больших глубоких стульях
Головы львов у них на спинках
Сидим и пьём мы водку
Что превращает в пустошь глотку

Красные падают соцветий гроздья
На ту серебряно белеющую реку
И хромые раки отрывают
Себя на дне при лунном свете

Покуда горла закалятся
Покуда жидкости в избытке
В нас катит вниз так тихо
И мы становимся серьёзней

В то время как орут другие
Кладя себя кому-то в руки
Чтоб что-то высказать о дружбе
О чём мы больше ничего не знаем утром

Идём раз мы желаем освежиться.
В тех лунности потёмках
Мы выйдем к полировке улиц
Что сами горы огибают


Чёрные зёрна

После обеда я обычно перемалываю кофе
После обеда я обычно перемолотое кофе
Обратно собираю вместе в красивые
Чёрные зёрна
После обеда я обычно раздеваюсь-одеваюсь
Только подкрашусь затем помоюсь
Пою немая


Притяжение

Туман надвигается, погода резко меняется. Луна со-
бирает вокруг облака. Лёд на озере дал трещины и
трётся. По нему приди.


Попутный ветер

Как он гонит меня, его крик
Несёт меня вперёд двацатью пятью
Бурями в секунду
Весь день, под вечер, ночью.
Я явилась в мир я пою перед ним
Восторг и смех: те пальцы
Небесного ребёнка у меня на плече.
И я слышу голос того одного
Великой  красоты
Кружится встречный ветер, я лечу
И всегда к нему
Сердце стучит как качается дом


Снежнобелый и розово-красный

То озеро производит медведей и не разочаровывает тебя.
Мои волосы выросли перед горем и ниспадают
Перед ботинками с коньками, тем правым, тем левым.
Поверх! Поверх!


С утра я выпила вина

С утра я випила вина поскольку солнце так пекло
Лежала на прохладном паркете и читала старые книги в них
Годы жили меленькие твари, они снаружи как
Из клея порой как запятая, но не смотря на это
Я за канвою текста могла следить: то фатум мореплавания был
и кораблекрушенья

В полдень лёг какой-то мальчик на берег он был
Намыт песком на славу я не удивилась
Пух тополей слетал сорока
Смотрела жадно вслед  его глаза светлы
Пойти поплавать приглашали — я согнала
С пальца его ноги белевшего там паука, препятствовала мошкам
Одна волна билась о берег, он поднял
Пальцы мои чтоб целовать я восприимчивой была
И называла нежно его

                тут зашумела вода
Она вздымалась била по нему
То озеро кипело встало огромно вытянувшись взяло назад его
Кошки прыгали у края и смеялись

Под вечер на яблоне сидела я  и нА воду глядела
 

Tilia cordata

Медленно после лет я иду
От Быть собаки в то кошки.
Я не хочу об этом говорить, лишь столько:
Я хотела для него что неправильно рисует
Поэтическую картину: то нашло на меня
Внезапно как мёд: липы
Начали цвести и я увидела
Что деревья сходство имеют с девушками
Светловолосыми, пряди рыжеваты
Слегка завиты. Большие девушки
Видятся в коротко
Наполовину состриженных локанах снизу. Не след
От серёг, вися покачиваясь, пули
Высоковыстреливающие бутоны посреди
Растрачивающих жеманно себя соцветий — я же думала
Теперь я уже видела девушек? Но меня
Это не встретило, я видела его глаза.


Семь кожиц

Луковица без шелухи лежит на холодной плите
Она светится изнутри самой глубокой кожицей возле ножа
Луковица одна нож один домохозяйка-жена
Сбежала по лестнице вниз так ли луковица
Её довела или положение Солнца над соседским домом
Если она не вернётся если она нескоро уж
Вернётся что ж найдёт муж ту луковицу нежной и
сведующим тот нож


De Fleur Rouge

То рыцарь De Fleur Rouge
С его щитом, у нас для жарки формой,
Проходит через кухню в марше.
Как он его шатливо знамя,
Что красными на нём цветами,
Наши старые гардины напоминает.

Ах  De Fleur Rouge
На том высоком скакуне
А не на низком том,
С могучей шеей
На дыбы вздымаясь.

О рыцарь De Fleur Rouge!
Светловолосый с разноцветными
Глазами. Забыв свой меч.
 

Огонь

ЯснОтка костЕр и лебеда. Я иду
Пылью припудренная по полю.
Цапля с рыбой вокруг головы.
Крестьяне с покраснением глаз от обмолота.

Ребята стреляют палками.
Все пруды допиты.
Два солнца в один год.

Спятившие соловьи, поздно.
И одно красивое огня колесо на том поле
Катилось к тому лесу.



Птица-хищник

Птица-хищник мила то воздух
Так не кружила я никогда над людьми и деревьями
Так ни разу ещё не обрушивалась я сквозь солнце
И не тянула к свету что  похитила
И не летала  через это лето!



Юг

Если бы это на меня нашло, я целый день
Сидела б в лени на кровати, то сравнивая небо
С тем что на картинах что перед глазами.
По этой улице порхает дворняга.
Старые фабрики по производству бумаги! Чиста зелёная вода.
Одной рукою в ней, другая же
Подносит. В наивысшем четыре градуса у Сургуе.
Петрарка к нам идёт навстречу с Лаурой
На муле. За семьдесят обоим и Лаура
Курит сигары. Художник Клаппэр достает из обувной коробки
Двадцать пять им начатых картин. Одна охро-дневная стройка
Нанесения водой система чтоб цветоматериал начать — все
Наши  Mont Ventoux зА день в сентябре, который
Длится год уже


Мытьё волос на этой земле

Наружу с красным полотенцем в солнце.
Облаков жаркие тени на камнях
Акаций листья.

Я смотрю сквозь гребень в этот свет —
Всё доверяет.


Две строки

Ветви каштана стучат по стёклам окон
От того как-то кроваво виснет небо.


Селение

Под вечер было совершенно тихо
Онемели кузнечики в своих укрытьях
Дуб на холме стоял чернея
У алолакового неба.

К селению я вышла из болота.
Шла по блескучему жнивью
Звёзды и камни легко светились
В домах свет пламенел.

На улице истоптанная пыль.
В узлах вся под ногами
Вела от двери к двери летнего дня дорожка.


Одни

Стрые фрау перед красными домами
Красны гортензии увечные деревья
Чай принесли мне. И исполнены достоинства
Несли поднос назад, но затянули
Прослушиванья с Наблюдением посты
Гардинами  с каким-то выкрутасом ерунды.


Милан

Гром. Красные пламёна
Делают много для красоты. С колючками деревья
Летят у всего тела. Какая-то птица пустынь
Распростёрта в ветре и бесстрашна ещё
Как парус в порывах. У неё ты
В южном глазу, а в северном я?
Как мы разорваны, и целиком
Лишь в голове птицы. ПОЧЕМУ
Я НЕ ТВОЙ СЛУГА Я МОГ БЫ
ТОГДА ПРИ ТЕБЕ БЫТЬ. В это электрическое лето
Никто не думает о себе и солнце
В тысяче зеркал — плодотворный взгляд, что один.


Ни разу не прощены

У моего брата
Спутаны волосы, мы живём
Глубоко в лесистых горах
Незадолго до Тридцатилетней войны наши рты
Говорят о самых умных вещах


Много

Что же имеется ещё?
Два глаза, где можно три:
Его скуловая кость на моей. Гостиницы
Снимите ту крышу, те тополя
Та листва, те горы
Та трава.

Зеркало

Пустое зеркало в доме.
Ничьего красивого лица. Облака
Тянутся в нём. Нежные серые
Невероятно разрывами молний разбитые. Как
Если бы он на войне.


Музыка зимой

Камень блестит на берегу у моря.
На нём: Никто не вернётся вновь.
Этот камень мне жизнь сокращает.
Четыре стороны света
Полны горя. Любовь -
Как позвоночного столба перелом.


Саломея

Огромное колесо не крутится, так как — ночь.
Ветер шевелит гондолы, в самой высшей
На деревянной скамейке Танцовщица, туфли
Вдрызг истанцованы. Ей восемнадцать со всеми дипломами
С тех пор как она того Красного любит с белой кожей
Он о ней миру говорит
Она как перо танцует.

Тот Красный подстрекает людей.
Когда он стоит у окна отсчитывает листовки,
Садясь на велосипед он катит по брусчатке.
То был терракт.
Красный имеет пулю в голове и говорит
Помешанно. Огромное колесо не крутится

Саломея раскачивается
Не идёт из гондолы в эту ночь
Саломея себя
Заперла. Позднее
Должна она пойти и потребовать ту голову.

Она танцует как перо
Слегка выгнута, та голова позади, на цыпочках.


Сообщение с Лесбоса

Я уклоняюсь и нету мочи тем законам
Которыми тут долго управляют покориться
Посредством случая или упрямства дождей
Вступило измененье у меня в клетки серого вещества
Я не могу как сёстры больше жить хотеть

Я не люблю Ничто то, что у нас владычит
Я смотрела ветвь держа меня чтоб удержать
От другого пола отныне я не люблю
Круглых щёк как вчера ещё
Ночами борадач покой находит на моей кровати

И если сёстры только обнаружат
Что я телесна по делам моей подделки
И между ей и мною нет моей границы
Огню дОлжно меня предать и если б я это сокрыла
Неповоротливостью плоти пусть выдана я буду вскоре.


Формула проклятия

Стужа Дождь и Грязь тебе под ноги
Нежнокожий, Лёд тебе меж пальцев ног, что я
Пальцами переплела однажды, больше
Их ты мне не протолкнешь из-под стола
Порам у тебя
Что  целиком в запорах и в упадке
Больше не услышать и простейших из вещей.


Причитание

Горе белоснежный мой рысак
С угольных парод глазами
С жемчугом вплетённым в гриве
С очень мягкими ноздрями
Через тень прекрасногрозную промчав
Убегал три вечера далёко
Недвижимым становился надо как
Возвращаться к дому. Сена не жевал
Одну мякину без разбора жрал
Думала помру так я продрогла


Формула зова

Феб  красногремящей стеной облаков
Плыви
У него под веком умножься
Волосами моими
Свяжите его чтоб не знал
Понедельник ли пятница и
Какое столетье Овидия ль он
Читал или видел а я
Ложка его ли жена или
Лишь так один облакозверь
Поперёк по небу


Уверенность

Он спит и спит.
Разбудить нет слов.
Уже мох растёт
Изо всех углов.
Мои волосы длинны
Я окручиваю его ими.
Что должно произойти?
Пали каменными такими
Ему на спину?
Я не могу гнуть свою скорчив мину.
Я не могу ждать. Я свищу тоже.
Но его уши заросли кустами похоже:
Я хочу сейчас видеть его красивопёстрые глазки
Должна я на дни удалиться от них без опаски.
Об этом знать он не будет сначала конечно.
Поздней меня не хватать ему будет вечно
Тогда он вскочит как кто-то тресни
Из рубахи как струи дождей птицы
Запоют свои песни
И расчёсан через гор перепрыгнув границы
Он найдёт меня вскоре со всхлипами
На улице «Под липами».


Меж ноябрём и декабрём

Уже снова идёт он
На меридианы гулять, что видит
За Северное сиянье несравнимы лавины
Катятся ему по стопам,  белые медведи
Качают его палатку. Он охотится на коньяк
Гоня его вниз и что мне светит, тремя днями
Позже решает он вернуться назад его плоть
Дымит и кристаллами вся покрыта


Старые слова

Я передаю тебе от стопы вплоть до пробора
Далековытянутую мою талию; что я скажу
Измеренно: «всегда» и «никогда» и «ни разу».
Те вымолоченные сладкие предложения!
От них я гляжу на Никогда-Никогда.


Тот разлив

Чёрное Зеркало Двойные Ландшафты Игральных Карт Красота
Облако приветствует своего Близнеца, Небо один Круг.
Один Ствол двух Крон каждого Дерева.

Твоя плоть — я , ты себе улыбаешься. 


Вдвоём

Лучше вдвоём оголодать чем в одиночку
На золотой машине на прогулки выезжать:
Везде опасности опасности для верных
Наших неопороченных словами душ
Мой друг досюда и не дальше
Какой-то
Sey
Того другого штаба
Не недослушанного голоса того:
Дай мне под зад брось на велосипед
Трави-гони до Цойтэна меня


Один крестьянин

Крестьянин, волочивший ногу,
Шёл по полю капусты, болталась кожа
Как если бы он был доволен.


То окно

Много небес над
Очень плоской землёй!
По первым
Летят сороки, по вторым

Высоки облака. Те третьи
Для жаворонков. По четвёртым
Я видела что самолёту стоять.

С пятых светит та звезда.
Мёртвые бабочки на досках.
До того как распадётся, продаётся дом.


Лес

Воют бензопилы.
Где тень была, Небо.
Дня и Ночи светило. Нежный мох
Перловник сна мак и тимьян
Спросить да почему же
Всегда только моя нога?


Каждый лист

Я скажу тебе что я вижу порой
Каждый лист отдельно на дереве или
На щебёнке маленькие серпы или как это
Дальше пойдёт со мной: короткая остановка
Всё снова вместе запаковать и прочь


Всегда

Всегда хотят тебя мои глаза
И волосы летят к тебе, и часто
Под ногами тень моя
Мешается-сливается с твоей, соль
Крупного помола туда я сыплю год уже тебе


Шлебэн

Цвета клёнов волосы в сентябре
Шлебэн себе присвоила я и сладка ежевика
С куста из его для его рта, а под кожу я
Вгоняю колючки


В стеклянном доме снега короля

В стеклянном доме снега короля благоразумно рассуждают птицы:
мы его гости, он глядит лишь вечерами внутрь сюда, туда бросает
шерстяные одеяла, уголь из грузовика в огонь. Мы что хотим то
делаем. Кладёт в достатке нам зайчатины за стену, а нас же много.
Если спать хотим, на птиц наводит он молчание. Ночами с сотнею
волков всё ходит он у дома. 


Итальянские дрозды

Это не так уж плохо, если земли между нами кладутся.
В наилучшем моря. Время целит раны. Вечерами можно
певчих птиц поднимать, итальянские дрозды лучше чем
их родственники из Германии. Это уже Арии! Там небо
фиалок цвета уже в двадцать часов тридцать, есть улицы
в него, и поздней: сирени сиренами летучие мыши.


Воздух пахнет уже снегом

Воздух пахнет уже снегом, мой любимый
Носит длинные патлы, ах эта зима, зима, что нас
Вместе куда-нибудь забросит, у дверей стоит
С собак упряжкой, изо льда цветы лежат
Уже у нас в окне, уголь раскалённый в печке, и
Ты Прекраснейший из Белоснежных никнешь
Головою на колени мне
Я говорю: это
Сани, которые не держат больше, снег падает нам
В сердца, в пылу
На бочке с пеплом во Дворе  Darling
Шептание-шептание дрозда

 
Письмо

Я счастлива в Италии в этом начале
Декабря. Утра звёзды, затем туман
Под зелёными деревьями. Из камня птица
Галька голосом её звенит, вы видите меня
На красных плитах и несмотря на это
С плитой да электрической имею дело я
Простые вещи с третьего столетья.
Я жарю — да я видела Помпею и две тысячи
Колонн и кирхи все, уединённые сады — я жарю
В кастрюле кролика и он получит
Виски в конце и также я
Всё для письма на кухонном столе и я живу
И я живу ещё живу и мой Любимый
Имеет локоны и платья из панбархата и шёлка и красивых
Восмистопых собак, которые приносят
Мне сапоги огонь и пламя и что-то покурить затем
И он приходит сам


Красно

В Olevano
Начинаются горы
В спальне, акации вырастают
В целый лес из зеркала, голуби
Виснут в пасти. Тот красный
Занавес красными птицами занят.
Овцы на коврике перед кроватью. Окна
С лёгким взмахом крыльев летели прочь.


Зов

Воткни свой хвостик хоть в слепящую звезду, приди
Под крышею моей получишь пиво как узду


Кремень

Я приучаюсь к Счастью. Тот возчик с базы
Без воза и без лошади стоит
В воде реки уже по шею, а отдаёт
Весёлые приказы.


Теперь

Я прожигаю свою жизнь, ты гуляешь
В моей голове всё это сумасшедшее лето.
Тянутся звёзды с хвостами
И от комет мне сияют глазами.


The Bird

То всё равно из этого что будет
Летит у дома только мимо дрозд
Дрозд озаботиться не может этим
С ним в ваш желудочек у сердца к Богу отойдёшь!
Один роскошный раз съедаешь ну а после
Цветочные горшки твоей жены
Меня давно забыл ты и при этом
То всё равно меня ли любишь ты ли
Летит ли дрозд у дома мимо к дрозду 


Английская песня

Я снова остаюсь носимой Вашими руками, Герцог.
Готова я повиноваться Вашему приказу и каштаны
Носить в любое время из огня обеими руками.
Меня Вы повезёте в то или иное место, в худшем
К повешенью. Когда со мной пройдёт всё мимо, сердце
Моё на стол положат Вам  в обрезке шёлка, так
Того хочу я.


Остаток нити

Воздушный змей. Игра
Что для больших равнин без  вод и без деревьев. В небо
Восходит
Из бумаги та Звезда, неудержимо
В свет врываясь, выше, вырвавшись из глаз
И дальше, дальше

Остаток нити нам принадлежит, чтоб мы тебя узнали.


The Last of November

Только в бюро обмена у зоопарка, последние те
Серебряные лошадки из пальто карманов.
Обмена хороший курс, что-то ещё остаётся.
Ветер, ветер — бездомный ребёнок
Обдул нас в красивом кабриолете
Там у Райхстага.
Снежноягодник тёк, маленькие звери
Шуршали у того ужасного места.
Это — Стена. Местами в зелёной извёстке.
Башенки и наблюдательные посты по эту сторону и по другую.
Всё регистрируется сказал он, как Hemingway
При отступлении в Испании та воняющая лошадь.
Мы ездили и летали
Три раза у свежепозолоченного ангела, встречали
Наших мёртвых Поэтов в их экипажах (летели что
Быстрее и прекраснее чем мы)


Расставание

Если я в доме, что не имеет двери
Выйду я из окна.
Стены, стены и ничего как гардины
Где же я, чтоб


Всевозможносипло

Но в самом прекрасном: с тобой
Или без
По бульвару бежать ничего в сумке
Кроме булки с изюмом, вина и табака
Людей земель цепко держать
Взгядом и поздней
О том говорить, то небо описать тот снег
Ты придёшь с ветром с Востока и я
С Севера, мы несём
Всё вместе, те малюсенькие лошадки
Те поникшие пальмы, те звёзды, кофеварки
После обеда в половину после четырёх, если тот
Колокол в клетке качается и кричит


Руины монастыря Джвари

Те пробуревшие монахи идут гуськом
Они все очень стары, лишь их голоса
Со всем искусством на магнитофонной ленте
Поют псалмы, за  выключением что стихнут

Когда им ждать, их ноги задираются до ртов
Пока крестьянин ни позволит петь им снова
Их руки всунуты в ряс рукава
Они идут чрез ласточки гнездо восьмое

До вечера, когда наступит время для вина
Им спать когда вся лента на катушке 
Аббат их на своём высоком стуле
Считает каждую копейку в выдолбе на камне.



Снежная времянка

Что с неба падёт того запас в достатке
Высотки — дома сельчан
Хотя не видится это, жизнь
Вынуждена играть саму себя в эту зиму
Под снегом продвигаться к
Магазинам и школам и станциям подземки
Сквозь трубы из снега каждому шестому заблудиться

Чёрт побери! Мы только счастье поимели в постели
Когда перелив отошёл мы слушали музыку, кроме того
Мы б никогда до весны не нашли  друг друга
О расставанье теперь нечего больше думать
Эту жизнь не одолеет тот кто один, слишком ударов много
Но мы ж потеряли нашу улицу
Когда мы хлеб и несколько бутылок несли

Он открыл помещение перед нами мы решали
Подойдёт ли для нас готический стиль, купол мебель
В той времянке всё из снега высокие книжные стеллажи
Чьи заменяемы книги, мы печатаем их сами на льду
Что без дров, что уже в топке где классики готовы но
Сейчас перерыв те часы завести и в спальник лайку
Собаку нам на ноги временами катиться по паркету
Затем было движение слишком велико, ты не давал
Огню затушиться, а я надеялась: мы не на озеро легли


Дон Жуан придёт до обеда

Дон Жуан придёт до обеда
Так писал он в телеграмме что
Задумчивой сделало меня я  на Луну
Планировала и фонтаны теперь не много
Времени осталось подвести побольше
Глаза и не вымыть ноги
Я встала где начинается город и увидела его
В развевающемся пальто на гоночном велосипеде
Белый шарф порхал над его плечами
Близко к нему выпячивались губы и глубоко
Глаза запали я распрашивала его
Отчего он так рано было бы надёжней позднее
Рандеву с одной красотой
Ахчтозадурачество он поставил велосипед
Косо в воздухе снял шляпу
Уложил нас обоих в траву что вокруг
Роскошна чтобы начать птиц доставать
Из металла начинали чтоб петь
Чтоб вариация зазвучала
На тему Моцарта я  её знала
Он сказал и все пластинки
По системе игры Шёнберга и
Я стану тебе сейчас то от чего будет хорошо



Фон Дростэ я б дала воды охотно

Фон Дростэ я б дала воды охотно
В старом зеркале с ней видеть птиц
Называть, мы направляем наши очки
На поля и кусты чёрной бузины, ходим
Булькая по болоту, та пигалица токует
Ах, я бы сказала, Ваш Левин
Лошадью уже не сопит?

Локон несколько легче — и мы бежим
По гальке, я рождённая позже
Со скандалами бы подождала — на шпинэттэ
Что бесценно стоит в зале
Мы играем в четыре руки песни всадников или
То запрещённое из Виллона
Луна восходит — мы одни

Садовник кажет нам заброс удилищ
Покуда Левин в своей карете едет
Дарит нам флаги из газет, шнапс
Мы заливаем в наши глотки, читаем
Обе любим мы Отважного того, глаза его
Как тень что на прудах зеленовата, мы понимаем
На ту вручную рыбалку нам основанья все сейчас


Он рассказыает мне без умысла в зиму

И когда у неё седьмое рождество было, спорили они
об одном волосе, что упал.
Тот лежал на плите, где индюшка стояла, муж взял
в гневе индюшку рукой.
Ударил ею жену, что та не снесла, мёртвой упала,
хотя ту птицу с чем-то пекла.
Тихая ночь из радио звучала, муж смотрел как
снег пошёл, он был не рад.
Но всё ж он съел то запечённое, и стал носить
орудием убийства в желудке у себя.
Сияла красная капуста, ему пришло на ум, жена здесь
не может быть домохозяйкой дольше.
Он на свободном месте на капустном поле ночью
меж кочанами выставил её, когда крепчал мороз.
Поскольку в полотенцах вся она была, все принимали
за пугало от воробьёв её до самого конца уж февраля.
Муж же забыл о том, что приключилось, когда они пришли
так в доме и сидел.


Булыжная мостовая

Не видна, она лежит под снегом. Снег
свеж и блестит на солнце. Камнегорбы
против подошв. Нога устоит если одно-
временно два булыжника встретит. Была
бы я на улице с той булыжной мостовой,
начала б бег рысью. Мои патлы два кры-
ла. Я ношу бубенчики за ушами. До того
как падать, я уже дальше.


Осознание

Что я для одного полного белолицего клоуна
Поначалу была моя натура беззаботна и радостна
Но что я видела тянуло мне рот
В направлении стоп

Сначала верила я в то Одно затем в то Другое
Теперь не стригу я мои волосы больше и слышу
Как у тебя и меня растут ногти, у курицы пух
Сходит, как она жир наигрывает

*

О том  что я видела я говорю достаточно странно
Люд не сознаёт речь идёт о серьёзных вещах
Как комично говорят я рассказываю про Несчастье
Если они должны бы были смеяться, ужаснутся они

Лишь матросы и шофёры кивают при моей речи
Которые в синих пиджаках могли б всё примерами подтвердить
Имеют координаты в голове и знают,
Что перед тем пилось и что затем, но за кивком они молчат


Май

На той крыше большой клиники
Сидят по праздникам больные
В банных халатах в полоску
Кладут пальцы на раны
Выкуривают сигарету

На земле трава зелена
В ней цветы жёлтые
И кухарки столовой в белом
Тянут тележки с картошкой
Мясом компотом овощами. Снова

Прибывает «Неотложка»
С тем флагом и звенящими
Голосами что кричат о спешке
Ах я вижу тебя  цветочнобледным
С твоей машиной рядом лёжа


Сказка в шкафу

Тут пошла я туда и нашла ту траву
Я отсчитала одиннадцатый пук по срезам
Мой Лев драконью кожу выбил на яву
И покинул с НЕЙ дракона город
Птичка поёт птичка прыгает
Для того я её прежде получила

Любовь забегает очень далеко. К замку
Где свадьба коль ты  ещё Лев?
Я дала в четыре пряди заплетённую косу
Для того чтоб та Блондинка разрешила
Быть мне у тебя ты слышишь только
Львиные жёлудятки поют львиные жёлудятки кричат

На другой день ты — ножичек
в жене дракона

Я могла бы её жадной сделать
До пары туфель так бантами снабдив
Что ни один башмачник не сумел разобрать

Босым в его каморке отдыхал бы
Глядел мерцают глядел на рыжину моих обрезанных волос
Гнул бы меня себе пока ему б я не была подобна
Исчез б со мной летел бы с нею прочь
На Птичьем Грифе там живут они
Где человека нет

А вечерами коли солнце затонуть грозит
Расчёсывает вновь она его её же волосы той рыжины


Элегия 1

Я стала тенью в это лето.
Оказалось: здоровия персон весы
Меня не кажут в ней. Орфей
Сопровождает фрау Callas.


Элегия 2

Я Птица Феникс я прекрасна
Встряхну себя под утро, говорю
Свисти на это! получив её,  душою
Я маргариточно светла
Я Птица Феникс
Я прекрасна
Но через свист
Я вновь со тла не полечу

 
Расставание

Каждый сам за себя свой виски пия
«Three Swallows» он  «Four Roses» я


Летний дом

Тут гусь летел вытягивая шею
Бутылка красного вина по небу
Поднявшись с той поры как солнце прочь ушло
Так поздно – жарки  дни и длинны
Я пью я режу розы


Самоубийство

Правда у той лежало всё в семье
Они ведь жили у болота раньше
Вновь падало тогда там  со стены
Бабушке фото и когда
Был сын уж павшим


Тот снег

Он дал мне по своим веселящим приказам
Через лужи и канавы прыгать. Те длинные
Здания бюро обрамляли площадь, черным-черны
Те улицы, та река, было жарко. К. до этого
Потерял перчатку, мы шли и шли три раза через
Реку. Мы пахли дымом. Волосы висли тяжело и
Я всё выуживала из моей сумки сигареты. Уже
Снова на одном мосту — ни человека, лишь грузовик —
К. смеялся и должен был мне в любви признаваться.
За принцев дворцом он оставил меня ждать
И когда мы братьев Хумбольдт встретили
Произнёс он «ну» и указал на левого, которого
Тогда в Ф. В. Вайтлинге выявлял. Под электричкой
Была та ночь одною двойной морщиной. Такими
Смоляными я никогда ещё вещи не видела, и я
Увидела то тоже только на следующее утро, как снег
Сравнимый с пухом к подоконнику прибывшим.
Через плечо я бросила в сторону где К. был:
Прибожьемснеге.


Тот злой зрак

На сборник проповедей облокотившись вблизи плиты
Вижу я его сидя, тот Зрак на те кости что
Первоначально были какой-то  птицей
Приручённой и неповоротливого сорта
Чтобы нам на природе небо приукрашать.


Третий месяц

Щегол, рыжая птица детей
Даёт себе сесть на репей
Налетает на ягоды кустов ограды
Несёт их сюда, напоминая мне
Что ягоды станут цветками.

Коль он дальше к озеру полетит
Чей берег с деревьями
Трава и листва потеряны вскоре
Он злые ведьмины круги
Иссохших грибов освищет на той

Шляпе. И стану я коробом.
Щегла не пугает снег.


Ода

Ах моя верша она ловит
Ту болтающую рыбу и рукой
Открывает при смехе ей жабры и слышит
Что она так говорит о вечной любви

И тех тракторах! Они качают
Стеклянный дом на колёсах
И сеют и урожай собирают Солнце
Горит и покрывает загаром
Тот радиатор свистящего бога

Силоса. Дымящиеся коровы
Сжирают в зиму
Маленькие солнца
В хозяйстве сбережённые по-матерински

Сентябрь

Туман уничтожит краску цветов
И намочит их, чтоб они полегли
Золотая картофельная ботва
Припрячет свои гнёзда не надольше
Фермер проворчит: Какова фруктопивная


Сельская почта

Кровавый бук каким-то днём поздно покрылся листвой весной.
Летом луг опалён
Тапки из льна не белы, с духом резины
Луг по колено в цвету, тысячелистник тмин.
Так в письме писала я:
«Самый любимый из всех, когда я с тобой расстаться хотела»
На улице пожилые женщины:
«Моя правая ступня больше стала чем левая!»
«У меня тоже» - «У меня тоже»
«Когда я с тобой расстаться хотела
Вспыхнул сразу лесной пожар
В бревенчатом доме выдавливал кто-то стёкла из окон, украл
Твои ботинки. Я с велосипеда упала.»
Утром мою волосы я.
Ветер улёгся.
Последний автобус.
Мои ступни в картофельном поле.
Луна, светлое яйцо.


В лето

Тощезаселена эта сторона.
Несмотря на огромные поля и машины,
Сонно лежат поселенья
В самшитовых садах, кошек
Редко настигнет бросок камня.

В августе падают звёзды.
В сентябре дуют в рожки охот.
Ещё летит серый гусь, гуляет аист
В неотравленных лугах. Ах, облака
Как горы летят они над лесами.

Если никто тут не держит газету,
В этом мире всё в порядке.
В котлах для сливового мусса
Отражается красиво собственное лицо и
Огнекрасно озарены эти поля.