О чём молчит город 4

СТРАНИЦЫ ПОТЕРЯННОГО ДНЕВНИКА:
Я заболела. Впрочем, не я одна. Почти у всех соседей  сильный кашель и боли в горле. Многие температурят.
Я  с большим трудом спускаюсь и поднимаюсь на восьмой этаж. Вылечиться в условиях ледяной квартиры (апрель выдался на редкость холодным)  без лекарств –  нереально.
При этом  комбинат «Азовсталь», где остаются члены нацбатальона «Азов» вместе с гражданскими,  продолжают бомбить тяжёлыми бомбами. Грохот неимоверный. И это продолжается в течение нескольких недель с утра до вечера, без перерыва на обед.  С каждым днём выдерживать круглосуточные  обстрелы становится всё труднее и труднее.
Уехали соседи с девятого, третьего, шестого, седьмого  этажей. В нашем подъезде осталась примерно  треть жильцов.
Мы с мужем тоже решили уехать.
        *** 
В тот самый момент, когда в городе уже второй месяц не было ни света, ни газа,  ни воды а люди мёрзли в квартирах, в Киеве работали кафе, торговые центры, ходили троллейбусы! Да, что в столице! Всего в пятнадцати, двадцати километрах от города  уже были  блага цивилизации!  Но доехать до них горожанам до середины марта не представлялось возможным! Город был закрыт! И только в конце марта пустили ежедневный автобус на Володарское .
Апрельским дождливым утром сосед-волонтёр отвёз нас к Горбольнице №2 (вернее к тому, что от неё осталось!).
Несколько десятков людей стояли недалеко от центрального входа, ждали автобус. Дождь, холодно. Укрыться негде. Люди под зонтами с чемоданами, баулами… Мокнут. Ждут.
Больные старики в тележках, инвалиды в тачках, укрытые пледами здесь же под дождём. Ждут.
Дети в курточках рядом с мамами в обнимку с игрушками  очень тихие и послушные.
Ждут.
 Автобус подали только через час после намеченного времени. В первую очередь пропускали по предварительной записи, но в итоге все желающие смогли  уехать.
 Одного старика с  дрожащими руками и ногами  (и, кажется,  со старческим недержанием) пытались втиснуть в автобус минут десять. Он никак не мог сообразить, как ему поставить ногу  на ступеньку! Но общими усилиями его буквально внесли и посадили на первое сиденье.
Мы уезжали из города  и не знали: вернёмся или нет. С собой взяли небольшой чемодан и сумку. Не было никакого смысла набирать вещи. Мы оставляли квартиру, мебель, наши воспоминания, большую часть нашей жизни, то есть то, что не уместилось бы ни в один чемодан! И не знали, что нас ждёт впереди.
Первая остановка через пять минут:  КПП на выезде из города. Проверяли всех мужчин в возрасте от 15 до 55 лет. Их заводили в отдельный барак, осматривали: есть ли нацистские татуировки.  С каждым беседовали. Женщин, детей и стариков не трогали.  На это ушло полтора часа.  До самого Володарска ехали не более 20 минут. Из автобуса нас высадили посреди городской площади.
Куда идти? К кому обращаться? Как уехать дальше? Тайна за семью печатями! Никто ничего не знает…  Везде очереди и «броуновское» движение.  Один из волонтёров посоветовал занимать очередь  на фильтрацию. 
Что за фильтрация? Для чего? Никто ничего не объяснял. У здания, на которое указал волонтёр, собралось несколько сотен человек. Там было две очереди: одна на получения номера  для прохождения фильтрации, а другая  –  уже, по полученному номеру, сама фильтрация.  Люди стояли здесь не часами, а днями и даже неделями. Стояли вперемежку: молодые и старые, больные и здоровые, дети, инвалиды и беременные. Возникал вопрос: где жить всё это время? И сколько всё это протянется.
Опять же волонтёр назвал несколько адресов, где можно было бы переночевать. Одной из предложенных ночевок оказалась школа. Несколько десятков человек разместились в физкультурном зале  на матах. В спёртом воздухе стоял крепкий запах пота и еды. Люди  в верхней одежде. Многие кашляли, чихали…
По второму адресу находилось  какое-то общежитие. Но оно было настолько переполненным, что, недавно приехавшие,   могли устроиться только  на стульях в общих коридорах.
Администрация общежития дала нам еще один адрес – музыкальной школы. Но мы до неё не дошли, так как по дороге увидели вывеску небольшого отеля, в котором предлагали переночевать за 100 гривен с человека в гостиничном номере.  Это было лучшее из того, что  мы видели раньше.
Комната на четырёх человек:  стол, стулья, кровати (правда, простыни, мягко говоря, очень несвежие) электрический чайник, вода, микроволновка, горячие батареи, туалет на этаже и… чисто.  После двух месячного «пещерного» быта в Мариуполе минимальный комфорт отеля показался нам раем.
К тому же в посёлке работали магазины и аптеки!
                ***
Что нас ждёт?  Какие ещё испытания выпадут на нашу долю?
Но очень хочется быстрее покинуть этот ад,  постараться отдалиться от пережитых ужасов.
В чужом городе, в чужой квартире  начнём новую жизнь.
Хотя, всё может  сложиться и по-другому!  Когда откроешь новую дверь в своё будущее, то вдруг поймёшь, что вроде как всё хорошо, но тебе это просто не нужно: ни этот город, ни эта квартира – ничего ! А твои мысли только про дорогу обратно домой...

 
                ***
Осколки памяти в сердцах храним.
Кровоточат, не заживают раны.
И тишина порой бывает странной,
как реквием над городом пустым.

В деревьях, обожжённых, вдоль дорог,
в седых полях неубранной пшеницы
витает смерть и злобно веселится,
предвосхищая жуткий свой улов.

Но хочется, что б дымной  пелене
виднелось завтра чётче и светлее,
и небо стало чище, голубее.
А  люди жили в мирной тишине.
                ***

НЕОТПРАВЛЕННЫЕ ПИСЬМА:
Мой дорогой друг!
Я так и не успел отправить тебе ни одного своего письма. Но ничего!
Я всё-таки надеюсь, что мы с тобой скоро встретимся и  обо всем поговорим за рюмашкой хорошего коньяка.
Что стало с моими письмами? Они остались в квартире сестры.  После ранения я попал в городскую больницу, а потом меня отвезли в Москву в клинику.
Мои сестра и дочь тоже уехали из города в Крым, к дальним родственникам.  Виталик отвёз их.
Но я уже чувствую себя вполне нормально. Думаю, скоро выпишут, и я поеду к ним.
Моя «романтическая» история,  увы, закончилась, не успев начаться. Вернее она оборвалась в тот момент, когда я хотел поближе познакомиться с незнакомкой в очереди за «гуманитаркой». 
Но взрыв  всё испортил. Последнее, что я запомнил это то, что  толкнул её, лишь только услышал свист   летящего снаряда.
Не повезло! Но всё-таки я благодарен судьбе за встречу с прошлым, за напоминание о моих счастливых днях.
Очень хочу тебя увидеть. Но вряд ли отправлю и это письмо.
Пусть моя «романтическая» незнакомка останется только в моей памяти, только со мной!
До встречи. Макс

ГОРОД:
Пепел листьев, писем, фотографий,  рукописей, книг…  Всё сгорает в пламени костров и пожарищ, в пламене войны.  Воспоминания, судьбы и жизни людей превращаются в дым. Дома – в развалины и руины. Улицы и проспекты в трудно проходимые пути-дороги.
Пепел прошлого стучится  в наши  сердца. Пепел настоящего разрывает  души.
Люди ушли, уехали как можно дальше, чтобы не видеть, забыть, что произошло с Городом, что произошло с ними . Многие оставляли здесь только пепел…
Птица Феникс возрождалась из пепла.  А город сможет стать  птицей  фениксом, чтобы возродиться?
Осень…Деревья сбрасывают листву… Горят костры. Но это уже другие костры!  Костры вселяющие надежду …
      ***
Осенних дней опальная листва.
Минувшего – сожжённые страницы,
Где всё иначе:  улицы, и лица,
И счастья золотые острова.

Вплелись воспоминанья  в тишину,
Тревожа сердце, будоража душу.
Гимн «к радости» мы перестали слушать
С тех пор, как расстреляли здесь весну.

Но возвращаясь к памятным местам,
К пустынным берегам, морским заливам,
На кладбище к заброшенным могилам,
Не позвоним по прежним номерам.

Боль прошлого – убийственный металл –
Осколки «звёзд», рассыпанных по крышам,
И голоса, которых не услышим,
И треснутого зеркала  оскал.

Нас память убивает день за днём!
Вскрывает вены, обнажает раны.
Но снова утро – суетно и странно…
И новый день, в котором мы живём.
……………. 
Осенних дней опальная листва…


Конец

                Июль-август 2023года. Мариуполь