Печенеги

Атаки насекомых за июль
копируют набеги печенегов.
Стоваттка в коридоре почернела,
а методов борьбы - не так уж много.
"Я, Вовка, куда надо заявлю,
а там, не раз прошёл, тебя умножат
на ноль! - кричит Петрова - Во-о-о-р в за-а-а-ко-о-о-не...
Мой Сёмка, отсидевший за валю...
за глупость, в общем, зна-а-а-ешь как закончил!"

В хозмаге разобрали дихлофос,
а летом - караул без дихлофоса.
Петрова испускает дикий возглас
(Володька, видно, точит кулачищи).
К нему на днях приехал деловой
товарищ Митька: мордой, правда, чище,
но по повадкам урка из столицы.
Цедит сквозь зубы: "Вова, где Любовь?
Ведь без Любви любовь не состоится!

Володя, слушай, курево вредит,
а ты - три пачки смрадного "Казбека"."
"Где взять в себе усилие, как сбегать
за тыквенными семечками к Любке?
Гляди, отпустит. Докторши вердикт
(вчера случайно встретились у клуба):
не беспокойся, Вова, деградируй,
мол, лёгкие сродни входной двери,
обитой пухлым, рваным дерматином".

На общей кухне выложены: спирт,
шмат сала, колбаса и папиросы.
"Не много на двоих, не поперхнётесь?" -
бубнит водопроводчик еле слышно,
куроча умывальник. "Мусор спит,
а дядя Вася занят ржавым сливом. 
Охота с нами хлопнуть? Мы с закалкой".
"Налей, конечно. Вова, - ну и вид!
Петрова в прошлый раз тебя заклала".

Набрал "два-сорок". Любка тут как тут.
Под столиком бутылки для Любови:
"Столовое, десертное?" "Любое!"
"Давайте двадцать пятую - за женщин!"
В хозмаге пресекают толкотню.
Закат уж собирается зажечься,
а люди всё идут за дихлофосом.
"Башка сейчас не варит, а к утру
от долгого питья засохнет вовсе".

В один момент закончили шутить
порядком захмелевшие сидельцы.
Не знающие толк в делах сердечных,
накинулись на Любку; в пьяной драке
из ртов повылетали мундштуки.
Но Любка не из робких: так их, так их!
Лежат, один недавно коронован,
зарезанные Любкой мужики,
облепленные роем кровососов.