Ульпан Бат-Галим

Сорок лет тому назад я приехал в Израиль и был направлен в центр абсорбции для одиночек с феерическим названием "Бат-Галим" (русалка) для изучения иврита. Этот ульпан находился в живописнейшем районе Хайфы  с таким же названием на берегу моря. Для меня и не только для меня, я думаю, это было воистину райское место. Мы приехали из разных стран. Очень отличались друг от друга, и говорили на разных языках. Получили разное воспитание и образование. Среди нас были богатые и бедные, религиозные и светские, умные и глупые. Причины приехать в Израиль тоже были разные. Одних укусила муха сионизма, другие вырвались из нищеты и стремились к лучшей жизни. Были и такие, которым не хватало свободы или владела жажда к приключениям.
На другой день утром после того, как я появился в ульпане, ко мне подошёл парень и на русском языке с каким-то южным, знакомым мне с детства мягким акцентом, спросил привёз ли я с собой половую тряпку? . У меня было два чемодана, с которыми я приехал в Израиль. В одном была одежда, в другой книги, в основном по специальности и шахматам. Половой тряпки среди них не было. Было ещё правда 100$, которые по тогдашним указаниям ОВИРа, можно было обменять на рубли и взять с собой. Это был начальный капитал для начала новой счастливой жизни на моей новой родине. И этот капитал являлся заначкой, которую мои друзья и родственники говорили нужно потратить только при крайних обстоятельствах. Я подумал, что может быть эти крайние обстоятельства уже наступили, именно сейчас, и на эти 100$ я смогу купить половую тряпку, и даже несколько, если это так необходимо в Израиле. Но прежде чем бежать в магазин, я осмелился спросить для чего нужна половая тряпка. Он засмеялся и сказал "как для чего, будешь богатым евреям пол мыть" и отошёл. Тогда я был парнем сообразительным и сразу понял, что это шутка. Так и оказалось - это был прикол, а парень был "с" Одессы. В ульпане он был ветераном и пользовался уважением. Всем прибывшим из Союза он задавал  вопрос про тряпку. И чем новоприбывший больше смущался, тем громче он  смеялся.
У меня к Одессе и одесситам было особое отношение.
Один раз в году моя мама, которая сама была родом из Одессы, отправляла меня отдохнуть и отдохнуть от меня к родственникам в Одессу. Этих родственников звали Юлик и Юзик. Для меня поездка в Одессу всегда была знаменательным и замечательным событием. Я попадал из сумрачного, дождливого Ленинграда, где редко светило солнышко даже летом, в сказочную страну солнца и моря. Да и люди в Одессе были другие, теплее и дружелюбней. Известно, что одесситы любят пошутить над  другими и впервую очередь над собой . Эти шутки добрые в отличии от шуток ленинградцев. В них нет желания унизить и оскорбить собеседника. Они просто таким образом разговаривают и общаются. И говор у них тоже смешной. Для жителя Ленинграда он звучит, как неправильный русский, режет слух и вызывает у них чувство превосходства и снисходительности и даже раздражения. Но у тех, кто приезжает в Одессу, сталкивается с одесситами и пытается понять и оценить смысл сказанного, разговоривая с ними, появляется другое чувство, а именно, почему нельзя так разговаривать, ведь это смешно и правильно с точки зрения житейской мудости, а грамматика это ещё не самое главное
 в жизни. Есть вещи и поважнее. Во время поездок в Одессу я отъедался и поправлялся. Вместо колбасы, сосисок, селёдки и картошки с солёнными огурцами я
питался овощами и фруктами. В Ленинграде я ел 2-3 огурца и помидора в год и-за их дороговизны и отсутствия на прилавках магазинов. Цены в Ленинграде на рынке были в три раза выше, поэтому туда мы не ездили и ничего там не покупали. В Одессе же Юзик и Юлик кормили меня "от пуза", и говорили, "чтоб я был здоров и не кашлял". Моего нового знакомого в ульпане "с" Одессы звали Изя, что само по себе было необычно. В Ленинграде парень с таким еврейским именем был бы изгоем и предметом насмешек. Да и сам он чувствовал бы себя из-за своего еврейства приниженно и уж веселиться у него б точно причин не было. Наш Изя из ульпана был добродушным и весёлым парнем, он всё время шутил и смеялся, чем и вызывал хорошее к себе отношение и желание с ним дружить. Прошло немного времени и я с ним тоже подружилися. В нашем ульпане  был ещё один необычный и интересный оле хадаш (новоприбывший)- репатриант из США. Он был был белой вороной среди нас - выходцев из СССР. Американцы в то время редко эмигрировали в Израиль, им было хорошо и на своей родине. Он был сравнительно молодой парень, чуть постарше нас, и относился к особой категории, к тем которых никакая муха сионизма не кусала. Ему не хватало свободы, хотелось развлекаться, как ему хочется, и  владела жажда ко всякого рода сомнительным приключениям. Он был из приличной еврейской семьи, жил в Нью-Йорке и снимал квартиру на Манхетене. Звали его Стивен. С собой он привёз новенький спортивный "Ягуар". Чем и вызывал уважение и зависть всех ребят нашего ульпана и симпатию у его женской половины. Все хотели с ним дружить, особенно девушки. Тех девушек, которые ему нравились, он катал на своём "Ягуаре", возил на всякие уединенные пляжи Хайфы и водил в бары. Он любил бухать и развлекался, как мог. Учиться ивриту он не очень то хотел и редко посещал уроки. Стивен разговаривал со всеми по английски, включая преподавателей иврита в ульпане, которые не особенно возмущались и заморачивались по этому поводу. С теми, кто его не понимал, он просто не имел дела. Я, как и многие студенты вузов в СССР, изучал английский по сталинской системе. Читай и пиши, а разговаривать по-ангийски не обязательно. Тех,  особенно одаренных с торговой жилкой,  неплохо владеющих разговорным английским, могли зачислить в фарцовщики и даже в американские шпионы. Мне всегда очень хотелось научиться говорить по-английски. Поэтому ещё в Лениграде я купил курс английского языка на пластинках и старательно пытался научиться общаться на английском, но особенно в этом не преуспел. Но тем не менее знаний, которые я приобрёл мне хватило, чтобы поговорить и даже немножко подружиться со Стивеном. В то время, когда я приехал в Израиль и поселился в ульпане, в Хайфе уже жил мой друг, с которым я изучал иврит у частного преподавателя в Ленинграде. Он уехал раньше меня и к моему приезду уже закончил ульпан и жил в сЪёмной квартире на вершине горы Кармель. После того, как я начал учиться в ульпане, я первым делом позвонил ему, и мы договорились отпраздновать мой приезд и нашу встречу на новой родине у него дома. Я рассказал об этом Изе и постарался увлечь его этим мероприятием. На что он мне, как и принято в Одессе, ответил " Не надо меня уговаривать я и так уже согласен". Теперь оставалось решить только, как добраться до вершины Кармеля. Для тех у кого нет машины в Израиле добраться куда- либо - это всегда была проблема, а тогда ещё была ещё больше чем сейчас. К нам с Изей одновременно пришла в голову одна и та же мысль - поехать на "Ягуаре" Стивена. Стивен любил приключения, бухать, гонять на своём "Ягуаре" и девушек. Всё это можно было ему предоставить. Я сказал Стивену, что будет весело и он не пожалеет. А Изя довольно легко и быстро нашёл двух девушек, которые с удовольствием согласились прокатиться на"Ягуаре". Я особенно не заморачивался, что с собой взять. Купил бутылку водки "GOLD" - израильская водка, которая была  тогда в тренде и бутылку вина для девушек. Когда я приехал, мы были с моим другом очень рады встретиться, мы давно не виделись. У него в холодильнике оказалась ещё одна такая же бутылка водки, как та, которую мы привезли. Мы сели и начали выпивать и вспоминать, как мы жили в Ленинграде, а также делиться впечатлениями о жизни в Израиле. Изя всё время встревал, поскольку имел кое-что сказать за Одессу, наши мансы ему были не интересны. Стивен говорил о чем-то своём по-английски, не обращая на нас внимания, и на него тоже не обращали внимания. Девушки пили вино и смеяллись. Всем было весело. Где- то около полуночи вспомнили, что нам пора возвращаться. Стивен сказал, что он в порядке и "с ветерком довезёт" нас до ульпана. К этому времени все были пьяные. В машине я сел рядом со Стивеном, остальные полулёжа и полусидя удобно расположились на заднем сидении, и тут же заснули. Мы поехали. Нам предстояла нелёгкая дорога  по относительно крутому спуску от вершины горы Кармель вниз к морскому побережью, где находился наш ульпан. Время было позднее и машин не было. Стивен хотел показать какой он крутой водитель и ехал с большой скоростью. Машина была спортивная и гудела. По дороге попадались светофоры, на которых Стивен сначала останавливался, как и полагается. На жёлтый притормаживал, на красный стоял, как и положено. Его это начало раздражать, машин кругом не было и он начал проскакивать на жёлтый. Это его возбудило ещё больше и ему начал мешать и красный свет, на который приходилось останавливаться. Эти светофоры не давали ему развить скорость, котрую он хотел, чтобы продемонстрировать нам способности "Ягуара", и хотя бы по его словам, немножко приблизиться к тем скоростям, на которых он обычно гонял в Америке. Машин по прежнему никаких не было, поэтому он начал игнорировать и красный свет светофора, который ему мешал и продолжил спуск с огромной скоростью. Вдруг мы услышали приближающую сирену и нас обогнала, неизвестно откуда взявшаяся полицейская машина. Она начала сигналить, чтобы мы остановились. Стивен, возмущённый наглостью израильских полицейских, начал ругаться по-английски, но всё таки остановился. Полицейская машина тоже остановилась. Из неё вышел полицейский, подошёл к нам и попросил Стивена предъявить права на вождения. Стивен продолжал ругаться по-английски, но права предъявил. Полицейский был очень злой. Я начал ему объяснять на ломанном иврите, что мы олим хадашим из разных стран и сейчас изучаем иврит в ульпане. Приехали в Израиль помочь израильтянам строить новый Израиль и защитить его от арабов. Мы ездили к нашему другу тоже оле хадашу и немного выпили за встречу. На возмущённом лице полицейского появилась доброжелательная улыбка. Он внимательно посмотрел на нас, потом открыл заднюю дверь машины, чтобы посмотреть, что там творится. На заднем сидении все спали, легко посапывая и похрюкивая. К этому времени к нам подошёл второй полицейский. Первый полицейский ему с восхищением сказал "Они все шикорим, шикорим ле гамрей" (пьяные, пьяные вдрызг) После этого он связался по рации, по-видимомому со своим начальником. Я только слышал, как он несколько раз повторил  "Они все шикорим, шикорим ле гамрей" Получив указания от начальника, он спросил у Стивена может ли он ехать за их полицейской машиной. Стивен ещё раз ругнулся по-английски, не поняв, что его спрашивают. Я перевёл полицейскому, что он может и будет ехать осторожно. Полицейская машина поехала перед нами с включенной сиреной, тоже ,не обращая никакого внимания на светофоры, а мы за ней. И мы на большой скорости с ветерком, как и хотел Стивен, доехали до нашего ульпана.
На другой день нас всех вызвали к директору ульпана, который делал вид, что очень сердит, но при этом улыбался. Он нам объяснил, что, то что мы сделали недопустимо. И ничего подобного в Израиле никогда не было и он надеется, что никогда не будет. Но поскольку все в Израиле, очень рады, что ворота открылись и  начали приезжать олим хадашим из СССР, то они все посовещались и решили нас простить, если мы дадим слово, что такое больше никогда не повторится. Мы с тоже радостью соглаcились и дали слово.