У меня руки умнее головы

      «Как, как, ну, как же ты мог это сделать?!» Каждый раз я задавала этот вопрос, восхищаясь изобретательностью рукотворных работ Германа. Он начинал объяснять, что-то показывать, а один раз лукаво улыбнулся и сказал: «У меня руки умнее головы».  Потом поцеловал, чмокнув, каждую и,  расставив пальцы, повертел руками перед собой, как бы хвалясь и показывая: вот, мол, они какие – «золотые»!
        Больше всего из природных материалов Герман любил металл и все изделия из него. Глаз был ватерпас: только кинет острый, беглый  взгляд на витрину, сразу  видит, что ему нужно. Любимые магазины - хозтовары, москательные лавки, которые ушли в прошлое, и, конечно, особое раздолье - рыночные развалы. Там можно найти не только старые, но и старинные вещи. Когда не хватало денег купить что-нибудь, как всегда, ну, совершенно необходимое, тут же  приступал … к обмену.   Недаром еще в школе  он получил прозвище «меняла-барахольщик». Дети ж наблюдательны и безжалостны в своих прямолинейных оценках! При торге-обмене был настойчив и одновременно по-детски трогательно наивен и простодушен. «Чего это ты так дорого просишь за эту… малявку?» - спрашивали его. – «Да, понимаете, мне сейчас деньги… очень нужны…». Все, стоящие рядом и сами герои сделки, начинали смеяться – и дело каким-то образом всегда ладилось. Часто, перед покупкой, увлеченно расхваливал уже выбранную вещь, сообщал, как она ему нужна и как ему повезло, да и говорил так искренне, так красноречиво, что продавец явно начинал  сомневаться, стоит ли ему и продавать ее. А иногда готов был отдать что-нибудь своё, нужное, даже ценное, за обладание какой-то ерундой,  на мой взгляд, конечно.  Зато… немедленно! Так, однажды за две, якобы японские, металлические рыбки-приманки для рыбалки снял с головы  и тут же отдал шикарную, дорогущую кепку-подарок. Буквально на следующий день пришлось ехать на вещевой рынок, чтобы купить другую, ординарную и дешевую (уже осень – холодно!). Продавец долго уговаривал, расхваливая  свой убогий «ассортимент», и сразил его одной фразой: «Берите эту: она  очень вас облагораживает». – «Ну, раз так - надо брать! И-и, плати!». Вечно шутит и всегда - с серьезным лицом. Бедный. Что у него в голове? И металлические рыбки тоже… И  - купили! Сразу вспомнила его каламбур: «Одежда облагораживает, а шляпа - облагорОживает». Тот самый случай!  Не буду рассказывать, как обменял почти новый кожаный пиджак на старую, ржавую железную горелку. Спорить бесполезно: «Мне это нужнее!». Зато… удалось «спасти» знаменитый кожаный жилет, купленный одновременно с пиджаком. В нем он выступал 10 лет до последнего концерта: очень удобный для шеи и рук. Стал «брендом»…
       Больше я с ним на радиорынок не ездила. Следила только, чтоб одет был попроще и денег в кошельке было поменьше. Но видела: копит «подкожные». Герман  посещал  этот рынок обычно по воскресеньям, когда товар пополняли  продавцы из области. Я не противилась этим поездкам, так как возвращался он всегда довольный и умиротворенный. Будто посетил выставку картин из запасников любимого художника и еще раз ощутил глубину понимания и силу воздействия его искусства, - «зарядился» энергией творческого вдохновения. Душа его отдыхала среди  милых сердцу предметов: можно посмотреть, потрогать, сравнить с тем, что есть у тебя, обсудить кое-что с продавцом и купить что-нибудь по мелочи. Дома он молча шел прямо в мастерскую и сразу раскладывал там свои богатства по местам. Обсуждать это – не женского ума дело! Сегодня - ничего особенного: полкило - таких-то гвоздей, столько-то  - другого металла, еще и это, и то… Главное – все в порядке в нашем королевстве!  Всего хватает - стройка продолжается. И  можно спокойно заниматься  музыкой … до следующего воскресенья. Ведь, в последнем доме, в Николо-Черкизове, мы одновременно и жили, и строились. И терпели это лет пять-шесть!      
        Особая страсть Германа - всевозможные инструменты и… станки. Так сложилось, что громадный подвал нашего дома в Николо-Черкизове был отдан ему под мастерскую временно. Папа любил повторять народную мудрость: «Нет ничего более постоянного, чем временное». Планировали оборудовать там физкультурный зал со стенкой для  тренировки игры в большой теннис – очень увлекались! А для мастерской решили сделать отдельную пристройку. Но, как расположился там, так и «угнездился» (любимое словечко моей сестры). Входишь в мастерскую – настоящий заводской цех с парком(!) станков: токарный, слесарный, точильный, сверлильный,  деревообрабатывающий и еще другие, с замысловатыми названиями. И каждый освоен и в работе! А на полках и в ящиках вдоль стен до потолка – разные более мелкие инструменты. Причем, все лежало в строгом порядке и в отдельных ящиках и коробочках, а гвозди, шурупы, болты и другая мелочь – всё распределено по размеру и  подписано! В общем, царство металла! Там он мог  проводить время часами: обдумывал свои идеи, мастерил, изобретал, реставрировал, чинил. Не терпел работы «тяп-ляп». Если что-то не удавалось, мог обдуманно и терпеливо переделывать несколько раз, упрямо добиваясь результата. Даже пословицу придумал: «Только глупый наступает на одни и те же грабли, умный – всегда на разные».      
         Дел для рук и головы было всегда много. Вытачивал мундштуки и делал из трубочек разные флейты. Собрал небывалую ударную установку для одного барабанщика, будто у него не две руки, а, по крайней мере, - четыре! Объединил в одном «гнезде» тарелки,  большие и малые барабаны, в том числе и африканские, привезенные ему в подарок из Уганды моей молодой подружкой Любочкой Баско. Придумывал приспособления для нового звучания инструментов. Смастерил особенный, четырехтрубочный, свисток, издававший высоченный, ликующий звук, при воспроизведении которого в доме я затыкала уши ...
       Переделывал появившиеся фибровые чемоданы в футляры для удобной перевозки (во время гастролей) инструментов, нот, пульта и многочисленных необходимых мелочей. Покупал большой и крепкий чемодан, ставил его на проходимые колеса (тогда это было новинкой!)и приделывал складные ручки. Как-то раз Яков Окунь, удивленный количеством вещей в одном чемодане, назвал Германа «мастером упаковки», чем он очень гордился. А дома у нас всегда  были  остро наточенные кухонные ножи и разные ножницы для шитья, а на «трудных» стенах - аккуратно и прочно развешенные  картины, семейные фотографии и тяжеленные зеркала в старинных рамах.  И когда я обижалась  и «наказывала» его молчанием, он тихо говорил: «И-и, не молчи… Ну кто тебе ножи и ножницы будет точить…».  Да… В общении с близкими молчание – страшная сила: тело и душа каменеют. Этот «прием»  можно бы определить как особый способ психофизического воздействия. Мы оба, избегая «разборок», наказывали молчанием друг друга, и оба мучились. Первый, кто не выдерживал, бежал к другому, чтобы скорее прервать «пытку» и объясниться или просто обнять.    
       Особенно проявили себя «умные» руки Германа и его пытливый ум, когда мы расстались с Москвой и переехали в загородный дом в сорока километрах от столицы. Фактически обменяли  московскую квартиру на …коттедж. Услышали это новое, волнующее слово, и - оно очаровало нас, точнее, – околдовало.  Коттедж поразил нас! Сначала - план на бумаге, искусно начерченный во всех деталях на больших листах. А затем – и сам дом, правда, панельный (тоже новинка!), стоящий на двенадцати сотках. Как нарисованный! Симпатичный, небольшой,  двухэтажный, с камином, сауной и подземным гаражом - трудно представить! Природа – родная, привычная: спокойная красота средней полосы России, еще не тронутая плотным человеческим жильем. Перед домом – неоглядное поле, вокруг - лес и рядом – широченная гладь Истринского водохранилища с чистой водой и песчаным пляжем. Сказка! Чего еще желать?
         Достраивался дом уже на наших глазах – шла внутренняя отделка! Переехали поздней осенью (1995 г.).  Однако… «недолго музыка играла …». С зимними холодами всё и началось! Обнаружились недостатки, при которых в этом доме, в отличие от его плана на бумаге, жить зимой невозможно! Первым «сдох» котел отопления на угле (а как же англичане?), да и купить «черное золото» уже трудно – бастовали шахтеры! За ним последовал подземный колодец, откуда вода поступала в дом. А наземного – нет! Не положено: в коттедже, ведь, всё автоматизировано.  Что делать? Но опыт не купишь ни за какие деньги и, как добавлял Герман, - не продашь за копейку. Мы «купили» свой опыт и за немалые деньги, и за изнурительные хлопоты, и за испытания «на прочность» здоровья и душевных сил. А в итоге - еще и заплатили пожаром уже единственного жилья - дома в деревне Трусово. Причина – непрофессионально сделанная скрытая(!) электропроводка. Не решились переделывать сразу: слишком много забот и большие деньги. Тем более, что в зимние холода единственное, что спасает, - свет и тепло: светит, греет, и все скрыто (!) - не пугает  и… не горит. Пока…
       Но это – совсем другая история о том, как нас обманули и что нам пришлось пережить в первую зиму.
        И совсем особая история о том, что случилось бы с нами, если бы не Герман. Никогда не падал духом – безвыходных ситуаций нет! Разбирался в проблеме и находил оригинальную идею. Приглашал специалиста и убеждал в невероятном, казалось бы, решении. Иногда даже заставлял его выполнять задуманное (под свою ответственность!) и сам  работал рядом с ним. И всё получалось! Так решились главные проблемы дома: отопление, водоснабжение и септик, а с более мелкими уже можно было жить. Все  требовало терпения, теплой погоды и денег. Терпения хватало. Весна приближалась с каждым днем. А деньги приносил мой новый, набиравший силу бизнес. После первого помета нашей шоколадной красавицы Сильвы стал популярным  домашний питомник «Джаз»: кошки невиданной ранее  в России породы – европейская гладкошерстная и британская голубая.
        В общем, жизнь проявила в каждом из нас - неожиданные для нас самих! - разные стороны натуры и характера, главная из которых – мужественная стойкость преодоления.  Душа бесстрашно распахнула руки навстречу всему новому, открывая способности  и таланты осилить любое дело и ситуацию. Именно тогда нас поддерживала мудрость моих любимых пословиц: «Глаза боятся – руки делают» и «Умирать собирайся – хлеб сей». А Герман, вкушая радость очередного удачного решения в области, далекой от музыки, любил повторять: «Если б я не был музыкантом, то стал бы инженером-изобретателем». Одним из своих изобретений так и прославился благодаря… Диззи Гиллеспи!. После единственного выступления  в Москве, в Концертном зале «Россия» (1990 г.), незабвенный Диззи играл джем с нашими музыкантами прямо на сцене.  Во время соло Германа  Диззи не сводил с него глаз – заинтересовался игрой - и заметил на инструменте самодельный глиссандер. На фото фигура знаменитого американского трубача, который, вытянув шею, как ротвейлер,  застыл в немом удивлении: кто это сделал?! «It’s me!» - скромно ответил наш «Иванушка-дурачок» и тут же объяснил, как им пользоваться.
        Понятен и интерес Германа к технике и видам вооружения нашей армии времен  Отечественной войны и в наше время. Узнал бы он, чем сейчас мы владеем! Терпеливо собирал свой домашний музей в «сарае-комплексе» в Головлинке. Там хранились, как на выставке, развешенные на стенах и расположенные на полках «следы» войны, собранные в наших поездках под Ржевом и Подмосковью.  Это каски разных родов войск, пули и осколки снарядов, ножи и сабли, солдатский котелок для еды,  пряжки от ремней и наградные медали. А списанный костюм химзащиты и немецкая каска куплены на рыночном развале в Польше. Некоторые и другие экспонаты домашнего военного музея были привезены из заграничных гастролей, да еще и куплены за валюту.  Разгром музея и воровство многих раритетов в начале 90-х стал для Германа настоящим ударом…         
         Все наши джазмены знали о рукотворчестве Германа в области музыкальных инструментов.  Одни - откровенно подсмеивались, другие - с интересом наблюдали, а некоторые - пользовались. Не случайно же Анатолий Кролл, председатель Московского союза композиторов, как-то позвонил и предложил Герману отметить его 80-летие (2016 г.) четырьмя(!) вечерами-концертами. «Почему  четыре?» - удивился Герман. – «На первом - Лукьянов-джазмен и лидер разных составов. Выступит «Каданс», а ты сыграешь соло на своих любимых инструментах… На втором – Лукьянов-композитор. Кантюков исполнит несколько пьес для большого оркестра, а Резанцев  – квартет для духовых или квинтет для саксофонов. На третий – Лукьянов-поэт. Стихи свои почитаешь, шутки… Можно и певицу с твоим романсом пригласить…». – «Бедные зрители…. А на четвертый  день?» – «Герман-токарь…»  Взрыв смеха «токаря» прервал столь длинное объяснение. Смеялся до слез. Анатолий Кролл что-то еще продолжал про мундштуки, инструменты, станки. То ли шутил, то ли серьезно…  Разговор закончился смехом. А проект этот не был осуществлен, видно, из-за  своей грандиозности. Надеюсь,  задумывался он, если и в шутку, то при искреннем желании показать  «джазового Кулибина» в искусстве духовного и рукотворного…    
 


Рецензии