Стеклянные глаза

Приступив к ночному дежурству, я включил телевизор посмотреть последние новости. Вдруг из угла кабинета раздался громкий хлопок. Я подошёл и провёл ладонью по стене. Зданию в центре Москвы было больше двухсот лет. Добротная кирпичная кладка не могла быть источником такого звука. Я взглянул на электронные часы: они показывали 23.50. Так и не поняв, в чём дело, пошёл на обход. На следующий день мне позвонили и сообщили о смерти в больнице моего друга детства, а также о дне отпевания и похорон. На отпевании ко мне подошла старшая сестра Виктора. От неё я узнал, что смерть наступила в день моего дежурства. Спросил о болезни, прервавшей жизнь человека, не дожившего до пятидесяти лет. Она стала рассказывать и вдруг, не договорив фразы, как будто впала в ступор, и, взглянув на меня стеклянными глазами, как биоробот, проговорила: «он умер в 23.50».
 
Второй похожий случай произошёл на новой работе. Всё было хорошо с работой, и с коллективом сложились хорошие отношения. И только один сотрудник сразу стал испытывать ко мне неприязнь и злобу. Так продолжалось изо дня в день, неделями и месяцами. И наконец я понял, что человек этот страдает ксенофобией. А это болезнь. В то время в стране был разгул бесовщины и мракобесия. Маги, колдуны, ведуны, чернокнижники из квартир вышли в залы, в печать, на телевидение. И я подумал: а что если и мне немного заняться магией и, как говорится, «клин клином вышибают», психическое заболевание сотрудника устранить каким-то другим недугом. Зажёг две свечи, между ними положил текст-заклинания с пожеланием тяжёлой болезни товарищу по работе, чтобы, пройдя через мучения и страдания, он хоть в какой-то степени стал бы не способен к проявлению фобии, изнуряющей нас обоих. Сосредоточившись, стал водить рукой над текстом и произносить заклинания. Было это в пятницу, а в понедельник на работе этот сотрудник встал передо мной и, глядя на меня странными блестящими глазами, произнёс: «Магия твоя на тяжёлую болезнь для меня не сработает. Я православный христианин. У меня надёжная защита». Я был изумлён, а он повернулся и вышел из комнаты. Потом целый день подмывало подойти и спросить у него, помнит ли он о том, что сказал мне, и, если помнит, откуда он это взял. Но так и не решился подойти. И, что интересно, отношения наши стали налаживаться, и мы даже обменялись телефонами.

Но и я однажды испытал непонятное воздействие на своё сознание. Это было во время разговора с младшим братом в институте лёгочной хирургии. Там он лежал уже два года. После первой неудачной операции ему предложили снова лечь на операционный стол. Брат спросил у меня, стоит ли ему соглашаться на это. Я начал говорить, что профан в этом деле и врачам виднее. И тут вместо благородного, красивого лица брата я на мгновение увидел перед собой безжизненное бледно-жёлтое лицо покойника. Это был знак. Но произошло это задолго до того ночного дежурства и изумившего меня эпизода на работе. То есть впервые. И я не был готов, опираясь только на одно это мгновенное видение, дать правильный совет. После операции, в этот же день, день этот стал последним в его тридцатилетней жизни. На сороковой день с другом детства Витьком приехали на Хованское кладбище. С собой привезли двух прекрасных белых голубей. Мы взяли их и поднесли к могильному холмику так, чтобы они коснулись лапками земли, и одновременно отпустили. Я наблюдал за их полётом, пока они не скрылись из виду. И тут с горизонта, куда улетели голуби, мне послышались отдалённые раскаты грома. Я спросил у Виктора, слышал ли он сейчас гром. Виктор, с недоумением посмотрев на меня, сказал: «Какой может быть гром в апреле при ясном небе?! Пора помянуть светлую душу Григория». Разливая спиртное по стаканам, Виктор задумчиво произнёс: «Если ты действительно слышал раскаты грома, тогда похоже, что невидимый мир принял и отреагировал».