Блок - Рубцов 5
Но книга жизни подошла к странице,
Которая дороже всех святынь.
Сейчас должно написанное сбыться,
Пускай же сбудется оно. Аминь.
Ты видишь, ход веков подобен притче
И может загореться на ходу.
Во имя страшного его величья
Я в добровольных муках в гроб сойду.
Я в гроб сойду и в третий день восстану,
И, как сплавляют по реке плоты,
Ко мне на суд, как баржи каравана
Столетья поплывут из темноты.
В ярких воспоминаниях А. Рачкова подчёркнута глубокая, даже лихорадочная взволнованность Рубцова. Это редкие мгновения, когда поэт позволял высказывать вслух тайное, сокровенное. Не будем, думаю, банальными, если ещё раз отметим, что это было необыкновенное чувствование Рубцовым своего пути, пути трагического. Тут не то, что от пророчества (много наворочено у нас бестолково от «поэтов-пророков»!), тут всё то, что ведёт его к «тёмному устью», осознание неизбежности трагической развязки, мощно подталкиваемое всей его страдальческой, бездомной судьбой. А «торжество»… Это ясное осознание того, что «моё слово верное прозвучит», что «буду жить в своём народе». И когда «злой настигающий топот» догнал, поэт, кажется, провоцировал отчасти приближение «торжества предсмертных мук». Сколько об этом сказано в воспоминаниях современников!
У Блока «торжество» подчёркнуто ещё словами – «крылатой рифмы: смерть». В книге Е. Эткинда «Разговор о поэзии есть точные слова: «Поставив в центр стихотворения слово «рифма» (я бы обязательно добавил «крылатая» - Н.В.) и отождествив его со словом «смерть», Блок как бы сказал читателю: да. я пишу стихи и подбираю рифмы, пишу стихи о смерти… и речь идёт не о чьей-нибудь смерти вообще, а о смерти поэтам, о моей… Блок снял различие между писанием стихов и жизнью… Процесс писания стихов равносилен процессу существования».
Я сам бы отбил курсивом последние слова, подчеркнув ими присущее Рубцову чувствование, пронизывающего его насквозь.
А начало стихотворения читается как будущее бессмертие. Бессмертие духовное: «И новая звезда взойдёт». И в нас сразу разгорается рубцовская «звезда полей», уже не только как символ малой и большой Родины, но как и звезда его поэзии, которая «восходит ярче и полней» с каждым днём.
«Тайная вечеря» друзей вершится ещё одними строчками из Блока. Эти строчки приводятся Рубцовым из поэмы «Возмездие». Дадим больший фрагмент, привязанный к ним, чтобы было понятно, о чём идёт речь (хотя, конечно, подлинный смысл прочитывается именно всей поэмой и символикой названия поэмы – «Возмездие»).
Встань, выйди п;утру на луг:
На бледном небе ястреб кружит,
Чертя за кругом плавный круг,
Высматривая, где похуже
Гнездо припрятано в кустах…
Вдруг – птичий щебет и движенье…
Он слушает… еще мгновенье –
Слетает на прямых крылах…
Тревожный крик из гнезд соседних,
Печальный писк птенцов последних,
Пух нежный п; ветру летит –
Он жертву бедную когтит…
И вновь, взмахнув крылом огромным,
Взлетел – чертить за кругом круг,
Несытым оком и бездомным
Осматривать пустынный луг…
Когда ни взглянешь, – кружит, кружит…
Россия-мать, как птица, тужит
О детях; но – ее судьба,
Чтоб их терзали ястреба.
Александр верное связывает цитируемые поэтом строчки со стихотворением «Видение на холме». Только я отнёс к ним другой фрагмент стихотворения:
За все твои страдания и битвы
Люблю твою, Россия, старину…
Думаю, не случайно в тот вечер прозвучали стихотворение «Усталость» и строчки «Возмездия»: их связывает неизбежность Пути – Родины и поэта. При всей их трагичности, «страданиях и битвах».
Есть варианты стихотворения Блока с эпиграфом Noli me tangere, Maria («Не прикасайся ко Мне»), относящие стихотворение «Усталость» к конкретному тексту Евангелия. Но мне трудно сказать что-то по этому поводу: слаб для такого комментария.
Свидетельство о публикации №123082702668