Микола Лукаш - Моцарт художественного перевода

Избранные фрагменты из двух больших печатных публикаций, посвящённых жизни и деятельности Миколы Лукаша.

*******************
*******************
Приглашаю читателя к попытке реконструкции в интерьере украинского шестидесятничества фигуры Н.Лукаша (1919, г. Кролевец Сумской обл. — 1988, Киев), который своим статусом переводчика высокого уровня заслужил «святобливе ставлення  всіх, хто здатен чути українське Слово» (И.Дзюба) и которого  Светлана Кириченко, жена диссидента Ю. Бадзя в воспоминаниях «Люди не зі страху» называет «человеком исключительным для нашей культуры». Из воспоминаний, эпистолярного наследия шестидесятников Н.Лукаш  предстает живым человеком со всеми характерными особенностями.

Когда мы говорим об определенном буме переводческого дела в независимой Украине, далеко не всегда вспоминаем предтеч нынешних интерпретаторов «чужих» текстов. А между тем, украинская культура имеет достаточно мощную переводческую школу и традицию, заложенную, среди прочих, И.Франко, М.Зеровым, М.Рыльским, М.Бажаном, Г.Кочуром, Н.Лукашем. Обычно фамилии  последних двух — Григория Кочура — неформального лидера переводческого цеха и Николая Лукаша называют рядом, поскольку они были почти ровесниками (Кочур был старше на какой-то десяток лет), а главное — жили и работали в одну эпоху — эпоху шестидесятничества. Очень разные, они продолжали разные течения украинского перевода: Г. Кочур — «классического», с тяготением к устоявшимся литературным нормам, новейшей европейской и национальной традиции, а Н.Лукаш представлял течение «фольклорное», загрунтованное в устное народное творчество и традиции барокко, более «живое», экспериментаторское.

В среде шестидесятников, где статус русского языка как «объединительного» (который, однако, выполнял мощную функцию нивелирования национальных языков) осознавался на уровне риторического вопроса «интернационализм или русификация?», особенно активно развивалось переводчество (Н.Лукаш, Г.Кочур, А.Перепадя, Е.Попов,  И.Светлисный, М.Коцюбинская, В.Стус и др.), которое формировало культурную идентичность, создавая интенсивное духовное пространство высокой интеллектуальной комфортности, а также было мощным нациетворческим и нациесохраняющим фактором.

«Переводчик такого диапазона — редкое явление не только в украинской, но и в любой другой литературе», — отмечал ближайший его побратим по перу Г. Кочур. «Люблячи Миколу Лукаша з ніжністю, що дозволяє навіть іронію, Кочур посміювався над театральністю Лукашевих перекладацьких уподобань. Лукаш упивався литаврами Віктора Гюго, каменепадом його метафор. Гюго для Кочура — геніальний, але багатослівний декламатор. Для Лукаша Тувім — це «Бал в опері», оргія слів-страховищ, рядків-обрубків, що танцюють канкан. Для Кочура Тувім — це «Лодзь» із її «кумедною пишнотою», від якої хочеться плакати, чи «м’ята над ставом», чи крихти юності, кинуті на поживу птахам спогадів» (М. Новикова. Григорій Кочур. Друге відлуння). Эту любовь Кочура к Лукашу будут подтверждать и шестидесятники, в частности М.Коцюбинская. Кстати, в трудное время безденежья, как вспоминает И.Дзюба, Лукаш принимал помощь только от Кочура, а дружба между ними была «уникальной и трогательной» — для подтверждения этого автор приводит много интересных фактов.

Иван Дзюба как раз и пытается воспроизвести определенную аутентичность тех лет (по отдельным заметкам, воспоминаниям, воспроизведенным разговорам, реконструкции Лукашевых рассказов), в частности в книге «Не окремо взяте життя» (2013), в которую вошло эссе «Чаклун-характерник українського слова», ранее напечатанное в журнале «Сучасність» (1993 г. №9). В кратком слове о Н.Лукаше (а Дзюба его уважительно называет Николаем Алексеевичем) найдем немало интересных фактов из его жизни, более того — понимание, как жил, чем проникался, чем утешался и что отстаивал этот странный для многих, неприспособленный для обычной жизни человек, который занимал особое место не только в украинской культуре, но и, по И. Дзюбе, в нашем национальном сознании. И.Дзюба с особым трепетом пересказывает рассказы Лукаша о деде, отце матери, его детские воспоминания, которые воспринимаются им «опосередкованим самовитлумаченням, самопізнанням». В них он проницательно чувствует глубокую Лукашеву благодарность своему роду, представители которого питали слабость к музыке и рукотворной красоте.

Несмотря на травлю и сложные отношения с редакторами, которые олицетворяли, по словам И.Дзюбы, «неповторний, ніде в світі не знаний тип радянського редактора», бытовую неустроенность (и эссе Дзюбы густо насыщено фактажом, который раскрывает этот образ жизни: чего только стоит факт, когда М.Лукаш при переезде из коммуналки в однокомнатную квартиру полностью «демонтировал» кухню, превратив ее в хранилище уникальных книг), переводческое искусство  было для Лукаша «саме і тільки мистецтвом — мистецтвом співтворення». Как отмечает И.Дзюба, он не «калькировал» текст, а «создавал его украинский адекват. Поэтому язык его переводческих текстов был далек от дистиллированного, обезличенного, интеллигентски манерного сугубо «переводческого» языка, к которому тяготели многие российские и украинские переводчики, даже из лучших. А его творческая установка, как это определяет И.Дзюба, на «розпечатування» всіх лексичних «комор» мови, на залучення всіх її стильових шарів і «поверхів», адекватних оригіналові, навіть якщо це суперечило усталеному, традиційному сприйняттю цього оригіналу — спричиняло критику не лише із загалу людей некомпетентних, але часом і з осередку видатних майстрів, як-от від Л. Первомайського, прихильника суворо дисциплінованого перекладацького стилю» («Чаклун-характерник українського слова»).

Лукаш, как и Кочур, действительно был для шестидесятников своеобразным мостиком к достоянию мировой литературы. В письме к жене от 09.04.1974 г. И.Светличный, в частности, писал: «Миколин переклад «Дон Кіхотові» (речь идет о  Лукашевом переводе стихотворения П.Верлена «Дон Кихоту») читається як сучасність: вельми дякую...». И. Дзюба, в частности, подчеркивает, что его перевод «Дон Кихота» Сервантеса «справляє враження чогось грандіозного». И объясняет: «Лукаш провів колосальну роботу, щоб адекватно відновити один із найбільших творів світової літератури. Переклад вражає неймовірним, небаченим в українській літературі лексичним багатством та розмаїттям і витонченістю стилістики. Тонко відтворено дух далекої доби, донесено відчуття історичної дистанції завдяки, зокрема, вмілому й тактовному використанню староукраїнської лексики, стилістичних та синтаксичних форм народної, поетики, жаргонів, безлічі неологізмів, створених самим Лукашем  цілком у дусі української мови, так що важко часом збагнути: чи те або те слово перекладач сам «скомпонував», чи виловив у якихось рідкісних пам’ятках, і часом дивуєшся, чому тієї або тієї запровадженої ним прекрасної форми досі не вживали» («Чаклун-характерник українського слова»). Перевод знаменитого произведения Сервантеса был для шестидесятников знаковым, а сама тема донкихотства активно звучала в их творчестве

https://day.kyiv.ua/ru/article/kultura/blagorodnyy-idalgo


********************
*********************

Когда толпа выкрикивала партийным деятелям "Ура", полиглот, интеллектуал, переводчик Николай Лукаш лишь улыбался. Потому что хорошо знал, что на тюркском языке этот возглас означает "бей!" Когда его пытались спровоцировать агенты КГБ и говорили ему "Христос Воскрес", Лукаш отвечал: "Слава КПСС". Имея невероятное чувство слова и лингвистический талант, Николай Лукаш с легкостью мог бы стать поэтом или писателем. Однако сознательно выбрал перевод.

"Для украинской литературы перевод всегда значил больше, чем просто перевод. Прежде всего, он был средством утверждения полноценного статуса своего языка и культуры. А порой... и случаем сказать о том, что в оригинальных текстах говорить не приходилось", – писал о роли украинского переводчика ученый Максим Стриха.

К тому же в тоталитарном государстве переводчиков расстреливали реже. А умение переводить в стиле Лукаша защищало и популяризировало культуру и язык не хуже, чем умение писать на острые темы.

"Когда перевод защищает культуру и явлется лучше оригинала"
Таковы выводы мирового сообщества о переводческой деятельности великого украинца Николая Лукаша. Благодаря его таланту немцы поняли, что на самом деле написал Гете в "Фаусте". Именно украинец Лукаш доказал, что Гарсиа Лорка свои самые известные произведения писал не на испанском, как считали до тех пор, а на циганско-андалузском диалекте. Ко всем поговоркам и афоризмам Боккаччо Лукаш нашел точные украинские соответствия – перевел их на лемковский и бойковский диалекты. Но самое главное, переводя мировых классиков, он популяризировал родной украинский язык и раскрывал его богатство и мелодичность.

Я не преувеличу, если скажу, что Николай Лукаш опередил свое время. Это был не только полиглот, который знал около 20 языков и блестяще переводил мировых классиков. Лукаш – это интеллектуал, это гений, которого не имела ни одна нация. И это при том, что он родился в 1919 году – во время войны, разрухи и фактически в канун самого страшного в мире голодомора, который признан геноцидом украинского народа. И даже такие жизненные обстоятельства не помешали ему развиваться и очень много читать.

До Лукаша мировую литературу обычно переводили из русских текстов-переводов. Однако Николай Алексеевич переводил только оригиналы. Причем самые сложные. И это был не научный перевод, а колоритный, адаптированный, поэтический. В нем нет ничего лишнего или случайного. Язык – богатый и мелодичный. Каждый перевод – шедевр. Потому что дословный перевод не в состоянии передать глубину художественного произведения и всю гамму его полутонов и оттенков!

Фактически до Лукаша как такового перевода и не было, скорее пересказ. Переводчики нередко меняли тексты, прилизывая их. Таким образом из "Фауста" исчезла целая часть поэмы, где Гете употреблял нецензурщину. Николай Лукаш вернул читателям возможность читать настоящего Фауста. А например, цыганский язык Федерико Гарсиа Лорки он перевел с помощью западноукраинских диалектов. В его понимании перевод всегда был искусством, а не формой науки. И так должно быть. Для перевода художественных произведений одного знания языка мало, надо самому быть поэтом или прозаиком. Кроме того, хорошо знаться на культуре, традициях, истории и мировосприятии, даже на национальной самобытности, а значит, быть интеллектуалом. И Лукаш таким был.

Интересные факты из жизни Николая Лукаша:

Интеллектуал, полиглот, переводчик с мировым именем. Автор самых сложных переводов мировой классики на украинский язык.

Родился 19 декабря – на Святого Николая. Родители назвали Николаем. Однако друзья обращались по фамилии – Лукаш.

Будущий гений украинского языкознания до четырех лет не мог говорить. После непродолжительного проживания с цыганами, заговорил и выучил их язык.

В семилетке освоил французский, немецкий и английский языки.

Во время студенчества в Архиве древних документов выискивал бумаги, касательные Колиивщины, переписывал их, переводил с польского и латыни на украинский язык. За копейки готовил эти материалы для Костя Гуслистого – то именно работал над книгой о Колиивщине.

Автор колоссальной коллекции редко употребляемых украинских слов. Собирал материалы для словаря "Моя матюкология", который уничтожила сестра Лукаша.

4 словаря Лукаша до сих пор не переизданы. В свободном доступе есть лишь Фразеологический словарь Лукаша.

Образец перевода-адаптации Маяковского "Шел я верхом, шел я низом, строил мост в социализм" – "Йшов я верхом, низом ліз, міст мостив в соціалізм".

Заработанные средства Лукаш тратил на книги. В 30-е годы букинистические магазины были переполнены "конфискатом" осужденных писателей и ученых. Поэтому ценные издания сбывали за копейки. Так Лукаш собрал все 10 томов "Истории Украины-Руси" Михаила Грушевского, "Исторические монографии" Николая Костомарова, "Описание старой Малороссии" Александра Лазаревского, произведения Максимовича.

При жизни Николай Лукаш сделал 3500 переводов. В его активе – "Декамерон", "Дон Кихот", "Фауст", "Мадам Бовари", произведения Гарсии Лорки, Роберта Бернса, Фридриха Шиллера, Генриха Гейне.

Когда публицист Иван Дзюба опубликовал свой труд "Интернационализм или русификация?", Лукаш его публично поддержал. Написал письмо в Президиум Верховного Совета УССР с просьбой предоставить ему возможность отбыть наказание вместо Ивана Дзюбы, который болел чахоткой. За это его исключили из Союза писателей, запретили печататься. Сборник стихов французского поэта Аполлинера в переводе Лукаша мир так и не увидел. А из многоязычного толкового словаря украинского языка изъяли все ссылки на его переводы.

Умер переводчик с мировым именем в 1988-м году. Из воспоминаний очевидцев, гения украинского перевода похоронили скромно. А на погребальной табличке символически написали его фамилию на русском и с ошибками…