Девять на девять рокiв,
восемь и една днюха,
катит по жизни рокот,
щербато-гравийным рухом.
Девять на девять - девять,
восемь один плюс - девять,
до девяноста - девять...
не цифра, какой-то деверь.
Деверь ли, шурин - мимо,
мы в двадцать первом веке,
сдаться на Божью милость,
иль кармы латать прорехи
Взяли бы что ли в старцы,
но нет святости в рыле,
на вид солиден, статен,
старей самого Кирилла.
Виды, они есть виды,
видим не глазом - мозгом,
с миром поврозь оливы
и позабыты уж розги...
Глазом уж зги не видно,
лошадь в тумане, ёжик...
сам служу себе гидом,
порой как Сусанин - ложно.
Метит отшельник в шельму,
в Пятницу метит Крузо,
тут что-то типа "вельми",
чихаю, но не простужен.
Краеугольный камень
видимо уже выбит,
поздно уж штопать карму.
А что в тоннеле - не видно...
25.08.2023
Есть версия, что слово «зга» было образовано
от глагола «пазгать» («сечь»). Соответственно,
«зга» – это орудие, с помощью которого стегают
домашний скот.
Вельми - сильно, шибко, весьма, изрядно...
К своему надцатилетию
© Copyright: Александр Гранов, 2023
Свидетельство о публикации №123082500587
Свидетельство о публикации №123082500587
Рецензии
Рецензия ИИ:
Стихотворение Александра Гранова "К своему
надцатилетию" представляет собой интересное и
ироничное размышление о времени, зрелости и
поисках смысла в современном мире.
Автор использует игру слов и каламбуры, чтобы
передать сложные чувства, связанные с принятием
возраста и осознанием своего места в жизни.
С первых строк Гранов вводит нас в атмосферу
некой легкой абсурдности, когда девять на девять
рокiв превращается в "щербато-гравийный рух".
Этот образ, на первый взгляд, кажется игривым и
легким, но вскоре обретает более серьезный
оттенок, как только автор начинает рассматривать
вопросы жизни и судьбы.
Игра с числами — девять, восемь, девять —
становится метафорой неопределенности и запутанности,
присущей жизни.
"Не цифра, какой-то деверь" — это выражение
подчеркивает, как сложно определить свое место в мире,
когда все кажется таким неопределенным и непостоянным.
Гранов также затрагивает тему духовности и поиска
смысла, когда говорит о "сдаться на Божью милость" или
"латать кармы прорехи".
Это создает ощущение внутреннего конфликта между
стремлением к высшему и реальностью повседневной жизни.
Сравнение с Кириллом, одним из святых, подчеркивает
отсутствие идеала в нашем мире, где святость кажется
недостижимой.
Вторая часть стихотворения наполнена образами и
метафорами, которые создают атмосферу размышлений и
поисков.
Образы "лошади в тумане" и "Сусанина" говорят о том,
как сложно найти правильный путь, когда окружающий
мир полон неопределенности.
Это усиливает чувство одиночества и внутренней борьбы,
когда автор старается найти свой путь в жизни.
Заключительная часть с "краеугольным камнем" и "что
в тоннеле - не видно" оставляет читателя с ощущением
некой безысходности, но в то же время и с надеждой
на то, что, возможно, ответ все же найдется.
В целом, "К своему надцатилетию" — это стихотворение
с глубоким философским подтекстом, которое заставляет
размышлять о времени, зрелости и поисках смысла.
Гранов использует иронию и образность, чтобы создать
многослойный текст, который может быть истолкован
по-разному в зависимости от восприятия читателя.
Стихотворение оставляет после себя множество вопросов,
на которые нет однозначных ответов, и именно это
делает его привлекательным для размышлений.
***************************************************
***************************************************
УРОК НА СЕГОДНЯ
Если этот неопределенный век, в котором мы живем,
был на самом деле таким же темным, как я слышу от мудрецов,
то я должен убедился, что они действительно мудры.
Никаких проклятий в собственный адрес, к черту.
Надо не покидая насиженного мной места,
погрузиться в глубь веков на десять тысяч страниц,
к бесспорно темным векам мира.
И помня, что скзанное на латыне звучит как мудрость,
не устаю повторять: "Liberté, égalité, fraternité!"
Свобода, Равенство, Братство!
Для либерала это главный лозунг.
Я равен с поэтами поэтами спокойно принявшими судьбу,
ибо родились одновременно слишком рано и поздно.
Они не стали великими,
но смиренно пели про Диона в лесу
и ver aspergit terram floribus, (весенние цветы посыпают землю)
медленно рифмуя старые латинские стихи,
чтобы мы погружаличсь в древние отрезки времени...
С них начался для нас современный мир.
***
О Мастер Дворцовой школы,
ты не был ни Чарльзом, ни чьим-либо шутом.
Скажи мне, как педагог педагогу:
"Вы не знали, что с тех пор, как король или президент правят
у поэтов нет шанса, кроме как быть второстепенными?"
Свет средневековых поэтов развеялся как в тумане.
Это заставило их гореть низко и спрятаться.
Время вполне может быть виновно
в том, что они не завоевал славы Вергилия.
Но никто никогда не слышал, чтобы они утверждали.
что знают достаточно, чтобы судить
Время, когда они были полны сил. Это моя точка зрения.
То же и в наши дни и я мог бы назвать имена этих поэтов.
Кто может меня опровергнуть?
Да у них есть определённые недостатки, но это от того,
что они пытались понять слишком много социальных фактов.
Ситуация слишком большая и сложная.
Я бы побоялся бы, а они нет
и вышли за пределы слишком плохой статистики,
чтобы наши мышцы могли сокращаться
и мы смогли бы восстановить человеческий облик.
Жить надо ментально или умереть от философского вздутия.
Вот что мы чувствуем — и мы не особые мистики.
***
Невозможно оценить время, в которое мы живём,
но по глупости своей мы притворяемся
что знаем достаточно, чтобы судить своё Время.
Мы празднуем приход нового тысячелетия.
Отпразднуем это событие вместе,
я и вы, мой средневековые друзья!
Мы можем поспорить о том, что хуже или лучше,
нынешнее Время или ваше.
Мы как школьники, имеющие хорошую квалифицию,
чтобы вести прекрасный школьный спор.
Что касается того, чьё Время заслуживает более низкой
или более высокой оценки, то это всё покрыто темнотой.
Как бы мы это не оценили,
всегда есть о чем сожалеть.
Грязный мир или возмутительная война...
Да, да, конечно. У нас такая же конвенция.
Основой всякой веры является человеческое горе.
Это стоит предварительного упоминания.
Нет ничего, кроме несправедливости,
поэту не остается выбора, можете добавить вы.
но как принять проклятие, трагическое или комическое.
Это тоже стоит предварительного упоминания.
Но давайте перейдем к тому, где наши дела расходятся,
если эти дела есть. Позвольте мне предложить начать.
(Мы соперники в скверности нашего дела,
сохранятющие торжественные лица.)
Современникв беспокоит Космос. Мы больны Космосом.
Размышления о нем делают нас маленькими
вирусами, разносящими эпидемию
В чистом стакане видно хорошее и плохое...
Но есть ли у нас хоть в чем-то преимущество?
Вы были принижены в гнуснейших червей,
Бог с трудом терпел, переставляя ноги.
Всё приходит к одному и тому же в разных терминах.
Все мы приниженная человеческая раса
Одни по сравнению с Богом, другие в сравнение с Пространством.
И я думаю, что наш позор более глубок...
Хотя это, несомненно, ущемляет мое тщеславие.
Монастырь и обсерватория святого
утешатся примерно одной жалобой.
Так что наука и религия действительно встречаются.
***
Я почти слышу, как вы зовете свой класс Дворца:
"Приходите учить латынь eheu для увы."
Вы можете не хотеть использовать её,
о паладины, на уроке сегодня...
Но как быть несчастным и вежливым.
И по зову Ролана, Оливье,
каждый застенчивый паладин и сверстник,
более чем зарекомендовавший себя в бою,
садится в школу, чтобы попробовать, может ли он писать
как Гораций в истинно горатовском духе.
Христианин же приучен сгибаться,
его разум всегда думает о конце.
Memento mori и повинуйся Господу.
Искусство и религия любят мрачный аккорд.
Земля трудное место, чтобы спасти душу.
Можн поставить спасение под контроль государства,
тогда мы автоматически все были бы спасены.
Можно было бы отделить государство от Неба;
с таким же успехом это могло бы сразу стать царством.
(Возможно, это будет в следующем тысячелетии.)
***
Но это универсалии, не ограниченные
Временем, местом или человеческим родом.
Мы либо ничто, либо сожаление Бога.
Всегда, когда встречаются философы,
куда бы они ни стремились,
о каких бы подробностях не рассуждали,
он,и философы, и по старой привычке
заканчивают рассуждения в универсальном Целом.
Неоригинально, как любой кролик.
***
Для души один возраст похож на другой .
Я говорю вам. Король ничего не сказал,
если я не вложил что-то в его рот, чтобы он мог сказать.
Мой главный аргумент - мой путь.
Для своей пользы, пожалуйста, передайте вашему Королю:
Подарив тебе века, чтобы сиять,
напоминаю, что моя тьма, темна также, как и твоя,
Я либерал. Ты, аристократ,
не могу точно объяснить, что я имею в виду...
Скорее всего это моральный альтруизм,
ибо я никогда не принимаю свою сторону.
***
Александр Гранов 12.08.2024 10:11 • Заявить о нарушении
Стихотворение Александра Гранова "К своему
надцатилетию" представляет собой интересное и
ироничное размышление о времени, зрелости и
поисках смысла в современном мире.
Автор использует игру слов и каламбуры, чтобы
передать сложные чувства, связанные с принятием
возраста и осознанием своего места в жизни.
С первых строк Гранов вводит нас в атмосферу
некой легкой абсурдности, когда девять на девять
рокiв превращается в "щербато-гравийный рух".
Этот образ, на первый взгляд, кажется игривым и
легким, но вскоре обретает более серьезный
оттенок, как только автор начинает рассматривать
вопросы жизни и судьбы.
Игра с числами — девять, восемь, девять —
становится метафорой неопределенности и запутанности,
присущей жизни.
"Не цифра, какой-то деверь" — это выражение
подчеркивает, как сложно определить свое место в мире,
когда все кажется таким неопределенным и непостоянным.
Гранов также затрагивает тему духовности и поиска
смысла, когда говорит о "сдаться на Божью милость" или
"латать кармы прорехи".
Это создает ощущение внутреннего конфликта между
стремлением к высшему и реальностью повседневной жизни.
Сравнение с Кириллом, одним из святых, подчеркивает
отсутствие идеала в нашем мире, где святость кажется
недостижимой.
Вторая часть стихотворения наполнена образами и
метафорами, которые создают атмосферу размышлений и
поисков.
Образы "лошади в тумане" и "Сусанина" говорят о том,
как сложно найти правильный путь, когда окружающий
мир полон неопределенности.
Это усиливает чувство одиночества и внутренней борьбы,
когда автор старается найти свой путь в жизни.
Заключительная часть с "краеугольным камнем" и "что
в тоннеле - не видно" оставляет читателя с ощущением
некой безысходности, но в то же время и с надеждой
на то, что, возможно, ответ все же найдется.
В целом, "К своему надцатилетию" — это стихотворение
с глубоким философским подтекстом, которое заставляет
размышлять о времени, зрелости и поисках смысла.
Гранов использует иронию и образность, чтобы создать
многослойный текст, который может быть истолкован
по-разному в зависимости от восприятия читателя.
Стихотворение оставляет после себя множество вопросов,
на которые нет однозначных ответов, и именно это
делает его привлекательным для размышлений.
***************************************************
***************************************************
УРОК НА СЕГОДНЯ
Если этот неопределенный век, в котором мы живем,
был на самом деле таким же темным, как я слышу от мудрецов,
то я должен убедился, что они действительно мудры.
Никаких проклятий в собственный адрес, к черту.
Надо не покидая насиженного мной места,
погрузиться в глубь веков на десять тысяч страниц,
к бесспорно темным векам мира.
И помня, что скзанное на латыне звучит как мудрость,
не устаю повторять: "Liberté, égalité, fraternité!"
Свобода, Равенство, Братство!
Для либерала это главный лозунг.
Я равен с поэтами поэтами спокойно принявшими судьбу,
ибо родились одновременно слишком рано и поздно.
Они не стали великими,
но смиренно пели про Диона в лесу
и ver aspergit terram floribus, (весенние цветы посыпают землю)
медленно рифмуя старые латинские стихи,
чтобы мы погружаличсь в древние отрезки времени...
С них начался для нас современный мир.
***
О Мастер Дворцовой школы,
ты не был ни Чарльзом, ни чьим-либо шутом.
Скажи мне, как педагог педагогу:
"Вы не знали, что с тех пор, как король или президент правят
у поэтов нет шанса, кроме как быть второстепенными?"
Свет средневековых поэтов развеялся как в тумане.
Это заставило их гореть низко и спрятаться.
Время вполне может быть виновно
в том, что они не завоевал славы Вергилия.
Но никто никогда не слышал, чтобы они утверждали.
что знают достаточно, чтобы судить
Время, когда они были полны сил. Это моя точка зрения.
То же и в наши дни и я мог бы назвать имена этих поэтов.
Кто может меня опровергнуть?
Да у них есть определённые недостатки, но это от того,
что они пытались понять слишком много социальных фактов.
Ситуация слишком большая и сложная.
Я бы побоялся бы, а они нет
и вышли за пределы слишком плохой статистики,
чтобы наши мышцы могли сокращаться
и мы смогли бы восстановить человеческий облик.
Жить надо ментально или умереть от философского вздутия.
Вот что мы чувствуем — и мы не особые мистики.
***
Невозможно оценить время, в которое мы живём,
но по глупости своей мы притворяемся
что знаем достаточно, чтобы судить своё Время.
Мы празднуем приход нового тысячелетия.
Отпразднуем это событие вместе,
я и вы, мой средневековые друзья!
Мы можем поспорить о том, что хуже или лучше,
нынешнее Время или ваше.
Мы как школьники, имеющие хорошую квалифицию,
чтобы вести прекрасный школьный спор.
Что касается того, чьё Время заслуживает более низкой
или более высокой оценки, то это всё покрыто темнотой.
Как бы мы это не оценили,
всегда есть о чем сожалеть.
Грязный мир или возмутительная война...
Да, да, конечно. У нас такая же конвенция.
Основой всякой веры является человеческое горе.
Это стоит предварительного упоминания.
Нет ничего, кроме несправедливости,
поэту не остается выбора, можете добавить вы.
но как принять проклятие, трагическое или комическое.
Это тоже стоит предварительного упоминания.
Но давайте перейдем к тому, где наши дела расходятся,
если эти дела есть. Позвольте мне предложить начать.
(Мы соперники в скверности нашего дела,
сохранятющие торжественные лица.)
Современникв беспокоит Космос. Мы больны Космосом.
Размышления о нем делают нас маленькими
вирусами, разносящими эпидемию
В чистом стакане видно хорошее и плохое...
Но есть ли у нас хоть в чем-то преимущество?
Вы были принижены в гнуснейших червей,
Бог с трудом терпел, переставляя ноги.
Всё приходит к одному и тому же в разных терминах.
Все мы приниженная человеческая раса
Одни по сравнению с Богом, другие в сравнение с Пространством.
И я думаю, что наш позор более глубок...
Хотя это, несомненно, ущемляет мое тщеславие.
Монастырь и обсерватория святого
утешатся примерно одной жалобой.
Так что наука и религия действительно встречаются.
***
Я почти слышу, как вы зовете свой класс Дворца:
"Приходите учить латынь eheu для увы."
Вы можете не хотеть использовать её,
о паладины, на уроке сегодня...
Но как быть несчастным и вежливым.
И по зову Ролана, Оливье,
каждый застенчивый паладин и сверстник,
более чем зарекомендовавший себя в бою,
садится в школу, чтобы попробовать, может ли он писать
как Гораций в истинно горатовском духе.
Христианин же приучен сгибаться,
его разум всегда думает о конце.
Memento mori и повинуйся Господу.
Искусство и религия любят мрачный аккорд.
Земля трудное место, чтобы спасти душу.
Можн поставить спасение под контроль государства,
тогда мы автоматически все были бы спасены.
Можно было бы отделить государство от Неба;
с таким же успехом это могло бы сразу стать царством.
(Возможно, это будет в следующем тысячелетии.)
***
Но это универсалии, не ограниченные
Временем, местом или человеческим родом.
Мы либо ничто, либо сожаление Бога.
Всегда, когда встречаются философы,
куда бы они ни стремились,
о каких бы подробностях не рассуждали,
он,и философы, и по старой привычке
заканчивают рассуждения в универсальном Целом.
Неоригинально, как любой кролик.
***
Для души один возраст похож на другой .
Я говорю вам. Король ничего не сказал,
если я не вложил что-то в его рот, чтобы он мог сказать.
Мой главный аргумент - мой путь.
Для своей пользы, пожалуйста, передайте вашему Королю:
Подарив тебе века, чтобы сиять,
напоминаю, что моя тьма, темна также, как и твоя,
Я либерал. Ты, аристократ,
не могу точно объяснить, что я имею в виду...
Скорее всего это моральный альтруизм,
ибо я никогда не принимаю свою сторону.
***
Александр Гранов 12.08.2024 10:11 • Заявить о нарушении
Перевод:
РОБЕРТ ФРОСТ «УРОК»
Будь смутный век, в котором мы живём,
воистину так мрачен, как о том
от мудрецов завзятых нам известно,
я бы не стал его с налёту клясть:
"Мол, чтоб ему, родимому, пропасть!"
Но, не сходя с насиженного кресла,
веков с десяток отлистал бы вспять
и, наскребя латыни школьной крохи,
рискнул бы по душам потолковать
с каким-нибудь поэтом той эпохи —
и вправду мрачной. Кто подозревал,
что поздно родился иль слишком рано,
что век совсем не подходящ для муз,
и всё же пел Диону и Диану,
и ver aspergit terram floribus.
И старый стих латинский понемногу
к средневековой рифме подвигал,
и выводил на новую дорогу.
***
Я бы сказал: «Ты не был никому
шутом, нижé и Карлу самому.
Ответь мне, о глава Придворной школы,
открой, как педагогу педагог, —
с Вергилием равняться ты не мог,
но виноват ли в этом век тяжёлый?
Твой свет не проницал глухую тьму;
Но та же тьма, храня, тебя скрывала.
Нет, ты на время не кивал нимало.
Ты понимал, что тот судья не прав,
Кто сам свою эпоху обвиняет,
Кто судит, выше времени не став.
Взять нынешних — они уж точно знают,
какой у века вывихнут сустав:
не оттого ли их стихи хромают?
Они пытались разом всё объять,
собрать в одну охапку, поднатужась,
есь мусор фактов. Мы пришли бы в ужас.
Распухли бы от сведений дурных —
и никогда бы не сумели их
переварить, от столбняка очнуться
и в образ человеческий вернуться.
А так и жили бы, разинув рот,
в духовном ступоре... Хоть мы с тобою
совсем не мистики, наоборот.
***
Мы изнутри судить свой век не можем.
Однако — для примера — предположим,
что он и в самом деле нехорош.
Ну что ж, далёкий мой собрат, ну что ж!
Кончается ещё тысячелетье.
давай событье славное отметим
учёным диспутом. Давай сравним
То тёмное средневековье с этим;
чьё хуже, чьё кромешней — поглядим,
померимся оружием своим
в заочном схоластическом сраженье.
Мне слышится, как ты вступаешь в пренья:
"Есть гниль своя в любые времена,
позорный мир, бесчестная война."
Что говорить, бесспорное сужденье.
В основе всякой веры — наша скорбь.
Само собою, так. Но плеч не горбь,
добавь, что справедливость невозможна
и для поэта выбор не велик —
трагический иль шутовской парик.
Всё это правильно и непреложно.
Ну, а теперь от сходства перейдём
к различью — если мы его найдём,
(учти, мы соревнуемся в несчастье,
но строго сохраняя беспристрастье.)
Чем современный разум нездоров?
Пространством, бесконечностью миров...
Мы кажемся себе, как в окуляре,
под взглядами враждебными светил,
ничтожною колонией бацилл,
кишащих на земном ничтожном шаре.
Но разве только наш удел таков?
Вы тоже были горстью червяков,
кишащих в прахе под стопою Божьей,
что, как ни сравнивай, — одно и то же.
И мы, и вы — ничтожный род людской.
а для кого — для Космоса иль Бога...
Я полагаю, разницы немного.
Аскет обсерваторий и святой
затворник, в сущности, единой мукой
томятся и единою тщетой.
Так сходятся религия с наукой.
***
Я слышу, как зовёшь ты на урок
свой Палатинский класс. Узнайте ныне,
Значение eheu по-латыни —
«Увы!». Сие запоминайте впрок.
О рыцари, сегодняшний урок
Мы посвятим смиренью и гордыне.
И вот уже Роланд и Оливье,
и все другие рыцари и пэры,
в сраженьях закалённые сверх меры,
сидят на ученической скамье,
твердя горацианские примеры.
Притом, как чада христианской веры,
о кратком размышляя бытие.
Memento mori и Господь помилуй.
Богам и музам люб напев унылый.
Спасение души — нелёгкий труд,
но если под контролем государства
спасаться, то рассеются мытарства,
обетованное наступит царство
и небеса на землю низойдут
(в грядущем, видимо, тысячелетье).
***
Оно второе будет или третье —
неважно. Аргумент весом вполне
в любое время и в любой стране
Мы — иль ничто, иль Божье междометье.
Ну, наконец приехали! Маршрут,
для всех философов обыкновенный -
с какой они посылки ни начнут,
опять к универсалиям придут,
сведут в конце концов на Абсолют
и ну жевать его, как лошадь — сено.
***
А для души — что этот век, что тот.
Ты можешь мне поверить наперёд -
ведь это я в твои уста влагаю
слова. Я гну своё, но подкрепляю
твою позицию — так королю
и передай. Эпоха мрачновата
всегда — твою ли взять или мою.
Я либерал. Тебе, аристократу,
и невдомёк, что значит либерал.
Изволь - я только подразумевал
такую альтруистскую натуру,
что вечно жаждет влезть в чужую шкуру.
И я бы тронул руку старика,
сжимающую посох и слегка
откинулся бы в кресле, потянувшись.
И, усмехнувшись, про себя, сказал:
«Я Эпитафию твою читал».
***
На днях забрёл я на погост. Аллейки
в то утро были сиры и пусты.
Лишь кто-то вдалеке кропил из лейки
в оградке тесной чахлые цветы
(как будто воскресить хотел подобья
ушедших лиц). А я читал надгробья,
прикидывая в целом, что за срок
отпущен человеку — к этой теме
всё более меня склоняет время.
И выбор был изысканно широк:
часы, и дни, и месяцы, и годы.
Один покойник жил сто восемь лет...
А было бы недурно ждать погоды
у моря, пожинать плоды побед
научных — и приветствовать открытья,
и наблюдать дальнейшее развитье
политики, искусств и прочих дел,
но притязаньям нашим есть предел.
Мы все на крах обречены в финале -
всех, кто когда-то что-то начинал,
и Землю, в целом, ждёт один финал.
Отсюда столько в прозе и в стихах
Слезоточивой мировой печали.
(На что я лично искренне чихал.)
Утрата жизни, денег иль рассудка,
забвенье, боль отверженной любви —
я видел всё. Господь благослови...
Кого же? Вот бессмысленная шутка.
Раз никому судьбы не обороть,
да сам себя благословит Господь!
***
Я помню твой завет: Memento mori,
и если бы понадобилось вскоре
снабдить надгробной надписью мой прах,
вот эта надпись в нескольких словах:
"Я с миром пребывал в любовной ссоре."
Перевод Г.Кружкова
Александр Гранов 02.10.2023 03:48 Заявить о нарушении
РОБЕРТ ФРОСТ «УРОК»
Будь смутный век, в котором мы живём,
воистину так мрачен, как о том
от мудрецов завзятых нам известно,
я бы не стал его с налёту клясть:
"Мол, чтоб ему, родимому, пропасть!"
Но, не сходя с насиженного кресла,
веков с десяток отлистал бы вспять
и, наскребя латыни школьной крохи,
рискнул бы по душам потолковать
с каким-нибудь поэтом той эпохи —
и вправду мрачной. Кто подозревал,
что поздно родился иль слишком рано,
что век совсем не подходящ для муз,
и всё же пел Диону и Диану,
и ver aspergit terram floribus.
И старый стих латинский понемногу
к средневековой рифме подвигал,
и выводил на новую дорогу.
***
Я бы сказал: «Ты не был никому
шутом, нижé и Карлу самому.
Ответь мне, о глава Придворной школы,
открой, как педагогу педагог, —
с Вергилием равняться ты не мог,
но виноват ли в этом век тяжёлый?
Твой свет не проницал глухую тьму;
Но та же тьма, храня, тебя скрывала.
Нет, ты на время не кивал нимало.
Ты понимал, что тот судья не прав,
Кто сам свою эпоху обвиняет,
Кто судит, выше времени не став.
Взять нынешних — они уж точно знают,
какой у века вывихнут сустав:
не оттого ли их стихи хромают?
Они пытались разом всё объять,
собрать в одну охапку, поднатужась,
есь мусор фактов. Мы пришли бы в ужас.
Распухли бы от сведений дурных —
и никогда бы не сумели их
переварить, от столбняка очнуться
и в образ человеческий вернуться.
А так и жили бы, разинув рот,
в духовном ступоре... Хоть мы с тобою
совсем не мистики, наоборот.
***
Мы изнутри судить свой век не можем.
Однако — для примера — предположим,
что он и в самом деле нехорош.
Ну что ж, далёкий мой собрат, ну что ж!
Кончается ещё тысячелетье.
давай событье славное отметим
учёным диспутом. Давай сравним
То тёмное средневековье с этим;
чьё хуже, чьё кромешней — поглядим,
померимся оружием своим
в заочном схоластическом сраженье.
Мне слышится, как ты вступаешь в пренья:
"Есть гниль своя в любые времена,
позорный мир, бесчестная война."
Что говорить, бесспорное сужденье.
В основе всякой веры — наша скорбь.
Само собою, так. Но плеч не горбь,
добавь, что справедливость невозможна
и для поэта выбор не велик —
трагический иль шутовской парик.
Всё это правильно и непреложно.
Ну, а теперь от сходства перейдём
к различью — если мы его найдём,
(учти, мы соревнуемся в несчастье,
но строго сохраняя беспристрастье.)
Чем современный разум нездоров?
Пространством, бесконечностью миров...
Мы кажемся себе, как в окуляре,
под взглядами враждебными светил,
ничтожною колонией бацилл,
кишащих на земном ничтожном шаре.
Но разве только наш удел таков?
Вы тоже были горстью червяков,
кишащих в прахе под стопою Божьей,
что, как ни сравнивай, — одно и то же.
И мы, и вы — ничтожный род людской.
а для кого — для Космоса иль Бога...
Я полагаю, разницы немного.
Аскет обсерваторий и святой
затворник, в сущности, единой мукой
томятся и единою тщетой.
Так сходятся религия с наукой.
***
Я слышу, как зовёшь ты на урок
свой Палатинский класс. Узнайте ныне,
Значение eheu по-латыни —
«Увы!». Сие запоминайте впрок.
О рыцари, сегодняшний урок
Мы посвятим смиренью и гордыне.
И вот уже Роланд и Оливье,
и все другие рыцари и пэры,
в сраженьях закалённые сверх меры,
сидят на ученической скамье,
твердя горацианские примеры.
Притом, как чада христианской веры,
о кратком размышляя бытие.
Memento mori и Господь помилуй.
Богам и музам люб напев унылый.
Спасение души — нелёгкий труд,
но если под контролем государства
спасаться, то рассеются мытарства,
обетованное наступит царство
и небеса на землю низойдут
(в грядущем, видимо, тысячелетье).
***
Оно второе будет или третье —
неважно. Аргумент весом вполне
в любое время и в любой стране
Мы — иль ничто, иль Божье междометье.
Ну, наконец приехали! Маршрут,
для всех философов обыкновенный -
с какой они посылки ни начнут,
опять к универсалиям придут,
сведут в конце концов на Абсолют
и ну жевать его, как лошадь — сено.
***
А для души — что этот век, что тот.
Ты можешь мне поверить наперёд -
ведь это я в твои уста влагаю
слова. Я гну своё, но подкрепляю
твою позицию — так королю
и передай. Эпоха мрачновата
всегда — твою ли взять или мою.
Я либерал. Тебе, аристократу,
и невдомёк, что значит либерал.
Изволь - я только подразумевал
такую альтруистскую натуру,
что вечно жаждет влезть в чужую шкуру.
И я бы тронул руку старика,
сжимающую посох и слегка
откинулся бы в кресле, потянувшись.
И, усмехнувшись, про себя, сказал:
«Я Эпитафию твою читал».
***
На днях забрёл я на погост. Аллейки
в то утро были сиры и пусты.
Лишь кто-то вдалеке кропил из лейки
в оградке тесной чахлые цветы
(как будто воскресить хотел подобья
ушедших лиц). А я читал надгробья,
прикидывая в целом, что за срок
отпущен человеку — к этой теме
всё более меня склоняет время.
И выбор был изысканно широк:
часы, и дни, и месяцы, и годы.
Один покойник жил сто восемь лет...
А было бы недурно ждать погоды
у моря, пожинать плоды побед
научных — и приветствовать открытья,
и наблюдать дальнейшее развитье
политики, искусств и прочих дел,
но притязаньям нашим есть предел.
Мы все на крах обречены в финале -
всех, кто когда-то что-то начинал,
и Землю, в целом, ждёт один финал.
Отсюда столько в прозе и в стихах
Слезоточивой мировой печали.
(На что я лично искренне чихал.)
Утрата жизни, денег иль рассудка,
забвенье, боль отверженной любви —
я видел всё. Господь благослови...
Кого же? Вот бессмысленная шутка.
Раз никому судьбы не обороть,
да сам себя благословит Господь!
***
Я помню твой завет: Memento mori,
и если бы понадобилось вскоре
снабдить надгробной надписью мой прах,
вот эта надпись в нескольких словах:
"Я с миром пребывал в любовной ссоре."
Перевод Г.Кружкова
Александр Гранов 02.10.2023 03:48 Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.