На бугровке

Пела ночь самозабвенно,
Колыбельную не зря,
Разгорелась постепенно
В алом холоде заря.

Вот, Бугровка, как хозяйка
Средь пшеничных рыжих волн.
У овражного закрайка
Отвердел песчаный холм.

На краю Бесчастной – плавни,
Как замшелый воротник.
Меж закаменелин давних
Бьёт живительный родник.

Бьются травы, как тушканчик,
На семи лихих ветрах.
Всю жизнь – лысый одуванчик,
Никогда – в своих мехах.

Пусть в былинках ветер воет,
Но зато, со всех сторон,
Не даёт лугам покоя,
Колокольчиковый звон.

Где – погуще, где – пореже,
Вот бы так, с лёгкой руки,
Вешками жизнь промережить,
Как вдоль края васильки.

Как ковёр по хате броский –
Рядом пижма и полынь.
В небе белые полоски
Чертят голубую синь.

Как фундамент, после слома,
Край Бугровки – крут и смят.
По ребристым окоёмам
Травы тихо шелестят.

Может, от недосыпанья,
Я сегодня возмущен
Или ветер разнотравья
Мне навеял этот сон?

Вновь пригорком разогретым,
Спит Бугровка у реки.
И холодным ночь браслетом*,
Прикоснулась до щеки.

Где-то иволга свистела,
Блеял в зарослях бекас
И текуче медь блестела,
Сквозь слезу горячих глаз.

И, угодникам доверив,
Тяжесть всех своих грехов,
Память хлопает зло двери,
До последних петухов.