Новгородская жизнь и школа

Со школой прощаюсь, как с чудом
И с классом, с которым взрослел,
И девочку не позабуду
С которой за партой сидел...
 
Прощайте посёлка проулки,
Любимые учителя,
А сердце в груди бьётся гулко
Вы верьте, учили - не зря.

Теперь городская школа
Меня в оборот свой возьмёт.
Живу, словно жду я укола
Куда здесь меня поведёт?

А в прочем обычное дело;
Потерпим и всё перетрём,
И в школу ходить будем смело
Посмотрим, что есть и почём.

Собрание класса впервые,
Предметные учителя,
Я прибыл с периферии
Но всё же учился не зря.

Нам сострадали немало,
Побывав на собрании том,
Периферия молчала,
Сидела с  замкнувшимся ртом.

Ко всем неприятностям прочим
Комсоргом избрали меня,
И я, из семьи рабочей,
Не знал спокойного дня.

Другие же были хуже.
Я всё-таки много читал.
Но в комсомольской луже
Раком себя почитал.

Из всех педагогов химичка
Мне нравилась стойким добром;
Каталась, как сытая птичка,
Мы звали её колобком.

Я с братом зажил во времянке
Метров  шестнадцать есть;
Тесно, как будто в банке,
Но стол есть, и где присесть.

Добр был дядюшка Шура
Свой угол, и даже уют,
А домик – карикатура,
Собак бездомных приют.

Мне было не до уроков
Но привыкал ко всему;
К дверям подходили мы боком
И только по одному.

Сквозь мизерное окошко
Свет проникал, как мог,
Ходить к нам повадилась кошка,
Что шмыгала через порог.

Наверно постигла с рожденья
Бездомность и зло людей,
И ела без отвращенья
Всё, что давали ей!

И я приходил во времянку
Чего–то быстро съедал,
И чем–то кошку беглянку
Собою напоминал.

Бывало, что Витя с дядей
Ссорился по мелочам,
А тот в сердечном разладе
Свет нам в сердцах отключал.

Потом Витя с дядей мирились,
Смотрели друг другу в глаза
Тогда – то и в рюмки катилась
Скупая мужская слеза...

Возилась племяшка в кроватке,
С ночной возвращался мой брат,
Привычными стали порядки -
Возврата не будет назад.

В пристройке жил поросёнок
Он хрюкал, и дом подрывал
И я иногда спросонок
Музыке этой внимал.

А всё ж - в тесноте - не в обиде
И брат как-никак родной,
И так вот, в таком – то виде
Живи, не скули, не ной.

А к городу был равнодушен,
А может, и он ко мне.
Конечно, он был не скушен,
Но я не на той был волне.

Любил приходить на берег
Стоять и смотреть на собор -
В нём сила всех древних поверий
Преданья хранит до сих пор.

Но больше всего почему –то
Манил Ярославов двор;
В затихшее время суток
Какой – то особый простор;

Когда ещё ночь не настала,
Но сумерки ткут свой покров.
Казалось, что  речь звучала
Из бездны прошедших веков....

Как будто сошлись новгородцы
И выясняют суть,
Куда им идти придётся
И чем их опасен путь.

Зима. Приходит суббота.
Скорей до  вокзала, скорей;
Нам бы со скоростью лёта
До отчих добраться дверей.

Автобус набит до отказа.
Автобус объелся людьми.
Он трогает робко, не сразу.
Его б заменить лошадьми!

Но вот наконец  - то добрались.
На Волхов слетаем гурьбой.
Все рады, что вновь повстречались
И мчим до посёлка рысцой.

С отцом и матерью снова -
Так хорошо погрустить,
И под родительским кровом
Хоть ночку одну провести!

И в бане ещё помыться
В такой привычной, родной
Как долго потом не спится
Не сходит на нас покой!

Днём у дороги простимся.
Дадут мне бидон с молоком,
Чтоб старший их сын не постился
И вспомнил родительский дом!

Но вот я опять в хибаре.
Племяшка  в кроватке  пищит.
Валя чего – то жарит,
А может, готовит щи.

Пытался заняться спортом,
И книгу за книгой глотал.
В школу я был не упёртый,
Занятия пропускал.

Было куда интересней
В библиотеке сидеть:
Просторно там и не тесно
И можно в окно смотреть!

И так за неделей неделя
Катится жизнь колесом...
Скорей бы дождаться апреля
Тогда «Москвичём» поплывём.

А Волхов  в весеннем порыве
Становится шире вдвойне.
И в жизненном этом разливе
Найдётся местечко  и мне!