Черный баран

История эта про дух пастуха,
Последний рассказ поповий.
Полжизни он служил в лагерях,
Речлаг был домом для духовных сословий.

Познакомились с ним мы в бане,
Мне было тогда одиннадцать лет.
Рожденный при Брежневе в СССРе
Я крестик надел на свой детский скелет.

А время тогда неспокойное было,
Всякий взрослый крестик в бане снимал.
Боялись чего? Оговоров? Не знаю.
Смотрели, чтобы крестик никто не украл.

Размякнув от пара и разговорившись,
Про наколку спросил на левом плече -
Голова баранья с крутыми рогами
В широкой старинной такой епанче.

И старик, смутившись, поведал легенду
Про мудрого, усатого мясника.
Его мясо было нежнейшим на свете,
Такое не пробовал наверняка.

Его овцы совсем не боялись смерти
И шею подставляли сами к ножу.
Черный баран был его талисманом.
Такую работу не пожелаешь врагу.

К мяснику на забой привозили стадо -
Полсотни или даже триста голов.
Он к ним загонял как смола барана.
Тот овцам о чем-то на бараньем болтал.

Через месяц, а может даже неделю,
Мясник живодерню им открывал,
И овцы вслед за черным бараном
Бесстрашно друг за другом шли умирать.

Он рассказывал эту историю
И слезы текли по старой щеке.
В Речлаге погоняли меня "черным бараном",
Я души готовил к смертной тропе.

Усатый мясник был очень доволен,
Сотня тысяч в могилу сошли тогда.
Печерский бассейн мы освоили,
Углём довольна  была вся страна.

И вот он сказал: «Что-то зябко!
В парную пошли-ка, дружок.
Не люблю я эту ведать историю,
Пасторский долг так жесток».

Я рассказывал про неба Чудо!
Как будто сам там бывал.
И зеки перестали бояться  смерти,
Каждый даже о ней мечтал.

В парной сел на полке повыше,
Согрелся, раскраснелся дед.
Отмахал меня веником бодро,
Сел за печкой и там угорел.

Ему снилась радуга в небе
И черный баран шел по ней.
За ним - его верные белые овцы.
Нет пастушьей доли святей.