Помнишь, ты целовал меня в маковом поле...

Помнишь? Или мне лишь мерещилось, ты целовал меня в маковом поле.
Над нами лето румяное теплилось, грелись цветы на моем подоле.
Помнишь, лицо так забавно морщилось, из моря напившись соли,
Прядь непокорно топорщилась, а нежность томилась вволю.

Помнишь? Или мне все привиделось, в каком-то далеком бредовом сне,
 Как сердце старалось, силилось, две нити связать в полотне.
Ты помнишь, казалось раскинулись, для нас ветви тополя в вышине?
За что на нас небо обиделось, что тебя ниспослало войне?

Смешались вдруг песни — фронтовые с колядкой. И сжалось тело, как от озноба.
Ладони врезаются мертвой хваткой, твои в автомат, мои — в твою робу.
Наше поле скосило жаткой, в траншейных нарывах земля от окопа.
Прощальная речь, обязательно кратко: «Родная, в небо смотри же в оба!

Я там полечу, как волшебник, увидишь! И буду твой сон охранять,
Я буду так близко, услышу, как дышишь, и волком ворчишь опять!
Ты знаешь, на кухне мурчит подкидыш, что б горе твое подавлять,
Надеюсь, меня не возненавидишь, что должен тебя оставлять.»

И вдруг растворился, как сахар в воде. Подкидыш пищит голодно,
Я, разрываясь, в своей беде, шатаюсь кормить покорно.
И мы с ним вдвоем — сирота к сироте, прижавшись вдруг безусловно,
Ищем тебя в ночной темноте, волшебника в небе беззвездном.

Годы, сливаясь, густеют, как патока. Выцвели в серый цветы на подоле.
На кухне таятся, в коробке от сахара, письма той мне, что осталась на поле.
Знаешь, хотели сосватать за пахаря, но мне не сдалось это боле!
Я разучилась смотреть украдкой, глаза опуская к долу.

Курю твою трубку, ношу твой пиджак, и прямо держу всегда спину!
Подкидыш для крыс, хуже, чем вурдалак, он душу продаст за сардины!
Вчера притащил, мне будто рыбак, (где только достал!) толстого карасину!
Я рассмеявшись, зову тебя, так и так! А вспомнив, тону в пучине...
Стерла слезы, допила твой коньяк. Ты прости, не осталось его к годовщине.

Алыми пятнами мерещатся маки. Помнишь ты целовал меня в поле?
Ты помнишь, все вздохи и ахи, из моря хлебнувши соли?
 Верно, забыл. Верно, думал о благе! Обосновался в тайге и живешь себе в волю!
Мне с фронта, в черной бумаге, пришел конверт, в каплях ничейной крови.