В конце августа

Рожа в низеньком окошке,
А по роже, по стеклу
Ходит мирно косиножка,
Напевает: «Ай-лю-лю».

Ой, тонюсенькие ножки,
В голове – галиматья.
Эта рожа чья в окошке?
Да скорей всего, моя.

На столе темнеют крошки.
Хлеб ржаной по вкусу мне.
Полуслеп, а вижу ножки
На заляпанном окне.

Заяц серый в огороде
Шепчет: «Ёлки-палки, рай!»
Он с мешком холщовым бродит,
Собирает урожай.

Зайцу надо много корму.
Репа вон, капустный лист.
«Забирай, - кричу я, - мо'ркву,
Не могу её я исть».

Заяц мне: «Ох, ну и рожа…
Всё ещё живёшь, старик?»
Воробей перо ероша,
Глупость ляпнул: «Чик-чирик».

Васька-псих потопал в клуню,
Как он, бляха, растолстел.
Косиножку ловко склюнул
Воробей и улетел.

Выйду – нету Васьки-психа.
Заяц где? А был ли он?
Всё в тумане, тихо-тихо,
На осенний всё фасон.

Даже стало грустно малость.
Ладно, поплетусь в толчок.
Мо'рква в грядку закопалась,
А ботва вся – на бочок.

Знать, уходит это лето…
Пробубню: «Ай-лю-лю-лю».
Далеко до туалета,
Возле грядки отолью.