Старый судья

Сижу, курю на площади вокзальной.
Я только что подругу проводил.
Она уехала в свой город дальний,
Где Ерофей Хабаров проходил. 

Так вот, курю. Осенний синий вечер
Набросил тюль на зданья и ларьки,
И в ожидании не скорой встречи
Дымлю табак, здоровью вопреки.

А площадь удивительно пустынна –
Не будет здесь движенья до утра.
Ночные поезда проходят мимо,
На станции спокойная пора.

Вдруг предо мной как будто в клубах дыма,
Возник нечёткий силуэт один.
И ясно, он пройдёт совсем не мимо,
Ко мне явился этот господин.

От гостя будто отдавало серой,
Его обличье сразу не признал,
Походкой, да и всей своей манерой
Нечистого он мне напоминал.

Он появился, обликом печальный,
И сел меня напротив на скамью,
И вид его заштатный, тривиальный
Напоминал уставшего судью,

Который был когда-то честных правил,
Решал не раз чужую он судьбу,
И многих лиц на каторгу отправил,
Хоть личную и не имел злобу’.

И вот, устал, и нервов не осталось,
И сил - вершить над кем-то правый суд,
Здоровья, и того такая малость –
Вот-вот, вперёд ногами понесут.

Сказал он, доставая сигарету –
Скучаешь? Но меня послушай ты –
К чертям собачьим всю житуху эту!
Обрыдло всё до полной тошноты.

- Я понял, - говорит, - к исходу жизни:
Упорно человек из года в год,
От самого рожденья и до тризны
Путём своим неправедным идёт.

Он жаден, завидущ, и склонен к мщенью,
Ленив, обжорист, любит выпивать,
Нет склонности его к людей прощенью,
И честность - не его родная мать.

Себя внутри всегда во всём прощает,
И свой поступок подлый объяснит,
И если он кого-то развращает –
Ну, вышло так, но он не содомит.

Готов ограбить, если не поймают,
Чужое быстро сделает своим,
И только близко к сердцу принимает,
Когда такое вытворяют с ним.

И нет ему ни правил, ни запретов,
Не признаёт моральных он оков,
Не знает он евангельских заветов.
Ну что сказать, да ты ведь сам таков.

И я такой же, отрицать не стану –
Я ведь не только самому вредил,
Другим таким же задавал я баню,
Когда людей за их грехи судил.

Но всё, устал. И дожил до отставки.
Прости, что я тебя сейчас напряг.
- Сказал судья, затем поднялся с лавки,
Ушёл вразвалку, как хмельной моряк.

Кто он такой, я до конца не понял.
Он дьявол? Иль устал носить броню
Чиновник, что свой грязный труд исполнил,
Вращая принужденья шестерню.

Он удалялся. Медленно и шатко
Движенье старых кривоватых ног.
Кто судит нас? Вот этот старый дядька?
Судить нас, грешных, может только Бог.
 
Иного спроса нет, есть только совесть.
Всё остальное – просто прах и тлен,
И всей твоей никчемной жизни повесть
Прочтёт и взвесит совести безмен.