пощёчина

я стою под лимонно-жёлтым клёном, падают - медленно - листья, он пошёл купить плоскую, напоминающую мордочку перезагоревшей полной барышни лепёшку у узбеков: надувшийся от обиды блин, лежащий на дне прозрачного целлофанового пакета, раскачиваясь, приближался ко мне.. я буду есть его с чёрным чаем завтра утром,, может, до боли в глазах ярко-синее небо заволокут тучи, застучит по асфальту дождь, и я, жующая хлеб, сделаюсь для себя же точкой, машиной, удаляющейся в горизонт, привычным предметом, детали которого можно восстановить в уме, но нельзя воспринять органами чувств, моя рука ещё здесь - подпирает разгорячённую от головной боли щёку, но она уже не имеет ко мне никакого касательства, или я - к ней, неважно.. должно быть, я выбираю их по принципу экономии энергии, с щуплым, вечно пахнущим дешёвым одеколоном мужичком не нужно разговаривать, выяснять отношения, ясность не про него.. а про сегодняшнюю погоду: мы в вакууме, воздуха нет, лишь золотая осень, прорывающаяся сквозь сумасшедшую лазурь.. он обнимает меня за талию, я с отвращением отлепляю его тяжёлую пятерню от живота, мне неприятна близость, я отстраняюсь, бабочка с изношенными крыльями садится на поздний цветок, я отражаюсь в витрине обувного магазина, немного сгорбленная, с волосами, забранными в неопрятный пучок, в серой мешковатой кофте и слишком обтягивающих раздавшиеся бёдра джинсах.. боже, когда я успела превратиться в старую крысу, пожирающую разбросанный по углам квартиры-сарая яд крошечными порциями, чтобы атинаучная гомеопатия, ударившись оземь и обернувшись волшебством, продлила жизнь хотя бы на месяц - для крысы это немалый срок.. да, о нём.. мысли в его мозгу всегда покрыты липкими отпечатками пальцев, он каждый день вяло ощупывает их, поглощая под водку жирную рыбу, на его окулярах, словно изнутри организма, по чуть-чуть проступают бельма, испаряющийся спирт разъедает снаружи роговицу, и вот он смотрит на обои, не видя абсолютно ничего: ни волнистого узора, ни замершей на нём блестяще-зелёной мухи, ни меня, от скуки изучающей щетину на его лице: короткие волоски, будто обгоревшие пеньки погибшей сосновой рощи, рождают в моей душе желание дать бедолаге пощёчину, уколоться и проснуться, взглянуть друг на друга, чтобы остаться каждому один на один со звенящим мгновением.. я поднимаю ладонь, она пружинится, отвердевает, готовится к удару, но через секунду обмякает и опускается на грязную скатерть, я вдруг осознаю, что хочу умереть, давно, вероятно, с год,