Только не с тобой

Мы целовались, набок сдвигая кепки, лопали носом мыльные пузыри. Сердце скакало мячиком в тесной клетке, мягко лучилось блёстками изнутри. Мы, задыхаясь, небо глотали жадно, что, не успев насытиться, сгоряча, так не хватало воздуха, будто жабры кто-то тайком нам вырастил невзначай.
Дни утекали мелким песком сквозь пальцы. Глаз не смыкая с ночи и до зари, мы обещали вечно вдвоём остаться в мире, где носом лопают пузыри. Но покрываясь хлопьями мыльной пены, всё возвращалось вновь на круги своя. Лопнул пузырь, забрызгав любовью стены, и растворился, слова не говоря.
 Amili
Верочкин муж был немножечко сумасшедшим, самую капельку. Он любил до страсти экстремальные наслаждения, вроде горных восхождений, минуя трассы подготовленных маршрутов, внетрассовые же спуски на лыжах, затяжные прыжки с парашютом, мото фристайл и прочие аттракционы условно несовместимые с жизнью.
Ему непременно везло, во всяком случае, с момента их романтического знакомства: ни одной серьёзной травмы за столько времени.
Как её угораздило влюбиться в самоубийцу адреналинщика, Верочка не помнила. Момент, когда её накрыло влюблённостью, выпал из памяти, поскольку жизнь в условиях эмоционального потрясения подобной интенсивности отпечаталась в памяти как единое яркое событие, как вспышка, которая ослепляет настолько, что визуально воспринимается слепым пятном.
Возле него стаями крутились девочки без комплексов, которых он, казалось бы, не замечал вовсе.
Игорь улыбнулся однажды на дружеской вечеринке, где Верочка оказалась совершенно случайно, многозначительно подмигнул, и она провалилась в сладкий сироп непрекращающегося душевного оргазма.
Что было после, что вначале, о чём, сплетясь, взахлёб молчали, как зори тайной их венчали…
всё осталось для неё непостижимой, покрытой многоцветной искристой вуалью судорожного чувственного блаженства загадкой, остановившей бег времени на бесконечно долгие пять счастливейших лет.
Иногда где-то глубоко внутри цветными миражами всплывали обрывки отдельных событий, но мелькали они слишком быстро, вызывая чувственные приливы и помутнение рассудка. Туман немного рассеивался, когда любовники вновь сливались в экстазе, но слишком кратковременно.
Верочка следовала за мужем в любые дали, не отпуская даже на головокружительных спусках, которые преодолевала практически в бессознательном состоянии, поскольку всё это время панический страх был её постоянным спутником.
В тот день (Игорь только что собственноручно вымыл её в душе с комфортной температурой, не оставив без внимания и ласки ни одного миллиметра податливого тела) женщина сидела с закрытыми от наслаждения глазами в расслабленной позе, испытывая восхитительно сладкие телесные муки, когда беззвучно загорелся экран его смартфона.
Отвлекаться от пикантных ощущений не было ни желания, ни сил.
Мерцание дисплея было раздражающим, настойчиво долгим. Пришлось взять трубку непослушными от приятного возбуждения руками.
Верочка неловко провела пальцем по светящейся поверхности, нечаянно включив просмотр видеозаписи.
Что-то заставило её посмотреть начало ролика.
Лучше бы она этого не делала.
Там было такое!
Девочки из спортивной массовки, большинство из которых она знала, с придыханиями и стонами демонстрировали основательную эротическую сноровку, непринуждённо переговариваясь при этом с Игорем. Сомнений в том, что за кадром был он, не было. Его голос она узнала бы из тысячи.
Верочка с замиранием сердца, с чувством яростной брезгливости, досмотрела трансляцию до конца, потом пролистала часть альбома, покрывшись испариной. Руки совсем не слушались привычных команд, жили собственной жизнью.
С трудом, но удалось скрыть факт отвратительно неприятного любопытства. Не в её правилах было совать нос в чужие тайны. Экскурс в постыдно интригующую, скрытую от её глаз часть жизни мужа, буквально потрясла Верочку.
Быстро принять взвешенное решение сознание отказывалось. Что она могла предъявить, что!
Устроить скандал, уйти, подать на развод, чего таким образом можно добиться, кроме как с разбега вляпаться в неприкаянное одиночество!
Жизнь без любви, без Игоря представлялась самоубийством.
Чтобы выиграть время для рассуждений, Верочка сказалась больной.
Она была оскорблена, раздавлена, вполне правомерно обижена, потому для начала выбрала тихий протест – прекратила всякого рода коммуникации, что оказалось серьёзным наказанием не для него в первую очередь, а для самой себя.
Осмыслить до конца то, что произошло, что происходило в их совместной жизни, не получалось. Внутри, на уровне солнечного сплетения раздавался безмолвный крик, останавливалось дыхание, мысли и чувства замирали, словно их облили жидким азотом до состояния хрупкого льда.
Энергия блаженства покинула тело немедленно, теперь тихо испарялись остатки интимной и душевной гравитации.
Верочка перестала принимать пищу, почти не двигалась: сидела мёртвенно бледная и сосредоточенно смотрела в расплывающуюся перед глазами точку, которой на самом деле не видела.
Игоря её состоянием особо не напрягало, он философски обосновал странный недуг периодическими женскими проблемами, о которых что-то знал, ещё больше слышал, – физиологию никто не отменял, любимая, – изрёк он, и был таков. Утешительниц в его беззаботной жизни было предостаточно.
Прошла неделя, потом другая. Состояние жены начинало раздражать.
Девочки без комплексов дарили минутную разрядку, которая напрягала некой незавершённостью.
Секс без самоотдачи, без любви, теперь отчего-то раздражал, ещё больше озадачивал. Неосознанное до поры беспокойство заставило задуматься, что не так. Гонки на мотоциклах без Верочкиной любви, без её участия, бесили, прыжки с парашютом приводили в тихое бешенство. Даже шумные тусовки и чествование победителей в экстремальных соревнованиях не давали отдохновения. Оказалось, что Верочка не просто приятная часть жизни, это вся его жизнь.
– Нам нужно поговорить, Верочка.
– О чём, любимый? Разве не видишь – мне плохо.
– Именно об этом. Скажи – почему, только не надо меня жалеть.
– Сам не догадываешься?
– Что происходит, чёрт возьми, твоё эмоциональное, ещё больше психическое состояние, выбивает меня из колеи. Наша семейная  жизнь превратилась в ад. Если тебе настолько плохо, давай обратимся к специалистам, будем лечиться.
Нельзя же сидеть, сложа руки, и ждать, когда твоё здоровье наладится волшебным образом, само придёт в норму. Без тебя, солнышко, без твоей любви, без поддержки, мне лихо. Говорю без обиняков – ты мой талисман, моя путеводная звезда. Не понимаю, как и что именно ты со мной сделала, но прежняя жизнь, в которой последнее время нет тебя, меня не устраивает. Я превращаюсь в неврастеника, который все неудачи относит на счёт твоего ко мне отношения.
– Я постараюсь выкарабкаться… любимый.
Шёл третий месяц без интима, без откровенных разговоров, без деятельного участия Верочки в жизни Игоря.
Параллельная жизнь началась неожиданно, внезапно. Верочка ехала в автобусе, её ждал доктор, который взялся лечить мифический духовный недуг. Ей было всё равно, на лечении настоял муж.
Дети перебегали дорогу, водитель резко затормозил. Антон, так звали юношу, который задержал её неминуемое падение, инстинктивно прижав к груди.
Ничего особенного, но Верочка обхватила мальчишку руками, старательно задерживая дыхание, почувствовав вдруг нечто мистическое, неодолимую потребность вдыхать запах его тела, чувствовать энергию прикосновения к чему-то очень важному.
Сердце спонтанно сорвалось в галоп, туда же следом отправились мысли.
Верочка пыталась контролировать психическое состояние. Тщетно. Рассудок отказывался подчиняться.
Она волочилась за мальчишкой, благодарила его непонятно за что. Через час или около того призналась ему в любви. На полном серьёзе.
А он… Верочка была хороша собой. Возможно, пожалел, или были на то иные причины. Любовь с первого взгляда тоже невозможно исключить. Говорят, так случается, хотя я лично в эти сказки не верю.
События развивались с невероятной скоростью. Искушение поглотило сознание женщины полностью. Всего через несколько часов они стали любовниками, причём мальчишка оказался довольно решительным и сильным.
Самое ужасное – ей понравилось состояние безоговорочной покорности юному спасителю.
До роковой минуты Игорь был единственным мужчиной, которому она прежде позволяла вторгаться в интимные пределы, считала его идеальным любовником. Каково же было разочарование в эротических талантах мужа, когда Антон прикасался к её незащищённому ничем телу, когда нежно ласкал везде-везде. А что происходило с ней, с возвратившейся вдруг эмоциональной и функциональной чувствительностью, когда мальчишка оказался внутри.
Это был настоящий шок.
Мальчишка не суетился, не доминировал, не довлел. Он улавливал на уровне флюидов каждое желание, любую мельком обозначенную прихоть.
Верочке не пришлось подстраиваться, изображать неуёмную страсть. Она снова была сама собой, но испытывала немыслимое, запредельное блаженство не столько от слияния, сколько от того, что юноша был искренен, она это чувствовала каждой клеточкой тела, каждым нейроном мозга.
– Спасибо тебе, Антон, – едва справляясь со смущением, произнесла она, прощаясь, – мы ещё встретимся?
– Если пожелаешь.
– Я замужем, – призналась она.
– Дети?
– Увы, нет. Игорь считает, что до тридцати пяти нужно жить для себя.
– Любишь его?
– Теперь не знаю. А ты, ты… свободен?
– Что на самом деле хочешь услышать?
– Прости. Со мной такое впервые. Опасаюсь, что теперь всё будет довольно сложно.
– Роль любовницы может тебя устроить?
– Боюсь, что нет.
– Ко мне есть претензии?
– Только одна – ты… слишком… слишком сладкий. Это не может быть реальностью.
– Тогда лучше забыть.
– Наверно лучше.
Антон не был причиной или катализатором расставания с мужем, скорее лакмусовой бумагой, индикатором среды обитания. Развод состоялся довольно быстро, ведь у них не было детей.
Верочка вернулась в свою квартиру, где с наслаждением предалась меланхолии в свободное от профессиональной деятельности время.
Игорь безуспешно осаждал неприступную крепость. Он чувствовал опустошение, сдвиг энергетического баланса в сторону деградации.
– Я тебя люблю, Верочка!
– Зато я себя ненавижу, в этом суть. Мы разные. Предатель не способен к сопереживанию. Я тоже тебе изменила. И горжусь этим.
– Это не имеет значения. Начнём сначала.
– Непременно начнём . Только я не с тобой, а ты… тебя ведь есть, кому утешить. Жаль конечно, что наша совместная жизнь не оставила о себе прекрасных воспоминаний.