О термине революция

               
                Эпиграф
   Реформатский А.А. Введение в языкознание:
Термины — это слова специальные, ограниченные своим особым назначением; слова, стремящиеся быть однозначными как точное выражение понятий и называние вещей
   Боден Ж. Метод легкого познания истории
И здесь, наконец, я понял слова Платона, что нет ничего более трудного и более приближенного к божественному, чем точное определение.
   Блок М.  Апология истории или ремесло историка:
К величайшему разочарованию историков, у людей не заведено уточнять используемый ими набор слов всякий раз, как они изменяют свои обычаи
   Райхенбах Г. «Направление времени»:
Не ожидайте ответа до тех пор, пока не нашли ясных значений. Но не отбрасывайте неясных вопросов. Имейте их в виду до тех пор, пока не получите средства разъяснить их и одновременно дать на них ответ. Часто эти средства получаются в результате развития науки в других областях знаний, которые, кажется, не имеют никакого отношения к данному вопросу. Это и есть научный подход.               
   Вашкевич Н.Н. «Абракадабры»:
Начинать надо c того, что многословие – первый признак малознания. Скажут, так ли уж велика важность слов. Велика. Ведь за словами - научные концепции. И если слова заморочены, то и концепции соответственно.            
   Рубальская Л. стихотворение «Напрасные слова»:
Напрасные слова - виньетка ложной сути.
   Википедия:
ТЕРМИН (от лат. terminus — предел, граница) :слово или словосочетание, являющееся названием некоторого понятия какой-нибудь области науки, техники, искусства и т.д.
   Философская энциклопедия
НАУКА - особый вид познавательной деятельности,  направленный на выработку объективных, системно организованных и обоснованных знаний о мире.
   Википедия:
ЕСТЕСТВЕННЫЕ НАУКИ - разделы науки, отвечающие за изучение внешних по отношению к человеку природных (естественных — от «естество», природа) явлений. Происхождение естественных наук связано с применением философского натурализма к научным исследованиям. Принципы натурализма требуют изучать и использовать законы природы, не привнося в них законы, вводимые человеком, то есть, исключая произвол человеческой воли
   Философская энциклопедия:
СВЕРХЪЕСТЕСТВЕННОЕ - то, что находится за пределами естественного порядка.
Вестминстерский словарь теологических терминов
ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ - комплекс дисциплин, изучающих как общество в целом, его структуру, динамику, развитие, историю, так и его отдельных подсистем (экономику, политику, государство, гражданское общество, правовое устройство, духовную жизнь)
КУЛЬТ -  религиозный (лат. cultus, от colo – возделываю, почитаю) – религиозное почитание каких-либо предметов или сверхъестественных существ, обрядовая сторона религии.
   Философия науки (Словарь основных терминов):
ИСТОРИЯ (от греческого historia - рассказ о прошедшем, об узнанном) -  процесс развития природы и общества
   Советский энциклопедический словарь, издание 4, 1986г.:
ЭВОЛЮЦИЯ (от лат. evolutio - развертывание):
  - в широком смысле:
Представление об изменениях в обществе и природе, их направленности, порядке, закономерностях; определяет состояние какой-либо системы; рассматривается как результат более или менее длительных изменений ее предшествовавшего состояния;
  - в более узком смысле:
Представление о медленных, постепенных изменениях в отличие от революции.
   Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона:
 РЕВОЛЮЦИЯ - от лат. revolutio (движение, обращение, круговращение):
В таком смысле это слово употреблялось в средневековой латыни; сочинение Коперника об обращении небесных тел носит название: "De revolutionibus orbium coelestium» (О вращении небесных сфер).
В политике и истории - первоначально во Франции, потом повсеместно, - это слово приняло совершенно иной смысл, в особенности со времени французской Р. 1789 г., хотя употреблялось и задолго до нее (напр. У Монтескье: "во Франции Р. совершаются каждое десятилетие"). Им обозначается полный и, притом, если не внезапный, то, по крайней мере, весьма быстрый переворот во всем государственном и общественном строе страны, обыкновенно сопровождаемый вооруженной борьбой. Последнее, однако, не признается безусловно необходимым; так, переворот в Англии, совершившийся в 1688 г., признается всеми за Р., хотя он не сопровождался кровопролитием.
Р. в собственном смысле слова происходит всегда вследствие движения, охватившего широкие круги народа, и состоит в том, что политическая власть переходит из рук одного общественного класса в руки другого.
Революцией можно считать и захват власти несколькими лицами или одним лицом (так наз. Государственный переворот), если он влечет за собой решительную перемену в правительственной системе и в общественных отношениях; таким был, напр., государственный переворот, произведенный Наполеоном III.
Так назыв. дворцовые Р. - т. е. захват власти каким-либо высокопоставленным лицом, отнимающим ее от другого лица, при помощи интриги или заговора лиц, принадлежащих к правящему классу, - не составляет Р. в точном смысле этого слова.
Как бы быстра и внезапна, по-видимому, ни была P., в действительности она всегда подготовляется десятилетиями, даже столетиями, и совершается только тогда, когда государственные формы не изменяются в соответствии с изменением экономических и иных общественных отношений, и вновь усилившиеся общественные классы не пользуются правами, соответственными его положению.……
По аналогии, революцией называют иногда всякий крупный общественный переворот, хотя бы совершившийся без внезапного взрыва, без кровавой борьбы, без быстрой смены правительства; Очень часто говорят также о Р. в идеях, в умах, в литературе, в науке(Дарвин произвел Р. в биологии, Кант - Р. в философии и т. п.).
   Социологический словарь:
Относительно быстрые и глубокие качественные изменения, коренной переворот в жизни общества. Резкий ьскачкообразный переход общества от одного качественного состояния к другому. Может осуществляться мирным или насильственным способом, в зависимости от наличии (или отсутствия) у противоборствующих социальных групп понимания объективной обстановки.               
   Веселовскии; С.Б. Дневники 1915-1923гг.:
Прежде всего, что такое в сущности революции. Этим словом в истории называются очень различные явления. Излюбленное у русских сравнение это - сравнение революции; с бурями, очистительными грозами. Это - ерунда, как всякое сравнение из несравнимых областеи;. Интереснее другие представления, именно представления о необходимости, неизбежности революции; в истории народов, и представление о неизменнои; их благотворности для прогресса. Ложность этих представлении; легко может быть доказана. Они вытекают не из знания истории народов, не из анализа свои;ств человеческои; природы и законов социальнои; жизни, а из темперамента, слепых инстинктивных душевных движении;.
  КОНТРРЕВОЛЮЦИЯ(от латинского contra-против и revolutio-переворот):
   Словарь Даля:               
Противовосстание,  возмущение  в  пользу  прежнего порядка, бывшего до переворота.
   Политологический словарь-справочник (Изд. ООО «Наука-Спектр», Ростов-на-Дону, 2008):
Вид политического процесса, направленный на  сохранение или реставрацию старой политической системы, ее отдельных элементов и политической элиты в период революционных преобразований.
                *     *     *     *     *

Поначалу я хотел бы пояснить, почему у меня получился такой длинный и разнообразный эпиграф. А потому, признаюсь, что хотел охватить тему терминов пошире и постепенно свести ее к тому, о чем хотел с вами поделиться.
Итак, согласно выстроенному мной эпиграфическому порядку начнём с науки.
Что понимается под словом «наука», Вы можете узнать из эпиграфа.
Не знаю, насколько полно приведенное здесь определение отражает суть науки и справедливо ли оно вообще, но меня оно вполне устраивает как, надеюсь, и Вас.
Поэтому давайте определим, что же лежит в основе этого самого «особого вида познавательной деятельности, направленного на выработку объективных, системно организованных и обоснованных знаний о мире».
Процесс научного познания включает в себя: субъект познающий, объект познания,  метод исследования и знание как результат.
По-моему, любая наука, называющая себя таковой, должна обладать двумя неотъемлемыми атрибутами, а именно:                1) аксиоматикой (постулатами) и 2) аппаратными средствами, используя которые учёные превращают все свои гипотезы в действующие теории или опровергают их (гипотезы т. е.). Кроме того, каждая наука должна иметь свой специфический язык, понятный людям, которые и занимаются этой самой наукой.
«Язык науки — особые языковые системы, посредством которых исследователи организуют производимые ими знания итранслируют получаемую информацию в профессиональной среде.»
Учитывая всё вышеизложенное и принимая на веру (о которой мы поговорим чуть ниже) “однозначность, доказанность и способность к улучшению”, можно полагать, что в истории человечества самая первая наука случилась в виде религиозных культов, которые ,основываясь на принятых религиозных догматах, в качестве аппаратных средств использовали, в первую очередь, природные явления (как то молнии, ураганы, засухи, наводнения и прочая, и прочая). Всеми этими грозными природными силами жрецы того или иного культа (по их уверениям) могли управлять путем квалифицированного обращения к объекту культового почитания. В качестве же специфического языка использовались всякого рода заклинания.
К сожалению, все культы от самых древних до современных работают в тесном сотрудничестве со сверхъестественными силами, влияние или невлияние которых невозможно проверить опытным путем. Поэтому аксиоматика (догматы) всех культов основана на вере и, как следствие, вынуждена оставаться неизменной.
«Русское слово «вера» восходит к праславянскому *vеra(ст.-слав. въра), которое в свою очередь является субстантивированной формой женского рода праиндоевропейского прилагательного *weros(лат. versus -«истинный, правдивый»)
А поскольку двух и более истин для конкретного культа сразу быть не может, то любые изменения,  дополнения и поправки, относящиеся к объекту веры, трактуются жрецами каждого культа как ересь.
(Ересь (от др.-греч. — «выбор, направление, школа, учение, секта») - сознательное отклонение от считающегося кем-либо верным религиозного учения, предлагающее иной подход к религиозному учению. С точки зрения теологии, ересь — это «сознательный отказ принимать богооткровенную истину и следование ошибочному учению».)
Именно эта вынужденная константность культовой аксиоматики приводит к тому, что она очень уязвима для нападок со стороны её противников, будь таковыми неверующие или инаковерцы. Не вступая в теологические споры, последую совету поэта:               
“Поверим им. И бог с ним с Богом.
 Помчимся вскачь своей дорогой,
 Вперёд, отринув гнёт небес,
 Избрав в поводыри Прогресс.”               
Отдав должное науке-культу, давайте поговорим с Вами, уважаемый читатель, о наших земных науках, и порассуждаем, какие из них действительно соответствуют тому, о чём говорится в эпиграфе, а какие только носят это почетное звание, не являясь в действительности наукой в принятой интерпретации.
Во-первых, заметим, что все действительно научные науки не считают свою аксиоматику чем-то незыблемым и неизменным, допускают ее изменение, дополнение, поправки, а то и полную замену (как, например, в астрономии при переходе от геоцентрической системы к гелиоцентрической). Понятно, что аксиоматика той или иной науки совершенствуется по мере совершенствования как аппаратных средств, так и теоретических предпосылок, стимулирующих развитие и разработку этих самых аппаратных средств.               
Во-вторых, совершенно очевидно, что язык науки, ее терминология должны однозначно определять каждый используемый  ею параметр. Неоднозначное определение какого-либо параметра грозит катастрофой для всего рассматриваемого научного процесса из-за искажения конечного результата научного исследования.
Надо отметить, что язык (т.е. терминология) так называемых естественных наук, работающих в рамках объективно существующего мира, очень конкретен и однозначен. В противном случае мы не продвинулись бы в познании так далеко (чего, например, стоят достижения человечества в космосе, не говоря уже об айфонах и прочей сотовой мелочи). Не имей естественные науки такого точно разработанного и удобного в использовании языка не видать бы нам ни спутникового телевидения, ни разговаривать по сотовому телефону в метро.
Поскольку естественные науки изучают объективный мир, то любая неправильно сформулированная аксиома, а также неправомерное использование языковых научных конструкций приводит к неверным выводам и, как следствие, к краху выдвинутых гипотез и расчетов (как говорится в известном фильме: "Крокодил не ловится, не растет кокос"). Поэтому естественная наука методом "тыка", т.е. путем проб и ошибок или с помощью гениального предвидения, вынуждена искать правильный путь для разрешения поставленной задачи. А потом правильность найденного кем-то решения поставленной задачи многократно и скрупулезно (по принципу - доверяй, НО проверяй) исследуется всемирным ученым сообществом и принимается, или доказательно отвергается, или, в крайнем случае, окончательное решение откладывается до лучших времен.
Нужно признать, что прогресс освоения человечеством естественнонаучных знаний и открытий очевиден. Именно поэтому самое время распространить приемы, методики и компоненты научно-познавательной деятельности из области естественных наук, а также основные свои;ства научной рациональности  на общественные науки.
Итак, как принято, “основными свойствами научной рациональности считаются:
объектная предметность (эмпирическая или теоретическая);
однозначность;
доказанность;
проверяемость (эмпирическая или аналитическая);
 способность к улучшению.”
Кроме того, при изучении социальных процессов нужно использовать и ту же структуру познания, что и при исследовании естественно - научных процессов.
“Поэтому в структуру социального процесса включаются следующие элементы:

1. Субъект социальных действий. Это могут быть личность или социальная общность, организация, которые осуществляют действия для достижения поставленных целеи;
2. Объект социальных действий. Это социальная система или социальное явление, на которые направлены социальные действия субъекта с целью изменить их состояние.
3. Условия обитания, в которых осуществляется социальное действия. Это - микро- и макросреда. Дело в том, что социальные условия, в которых протекает процесс, являются внешним фактором, его обусловливающим. Социальный процесс характеризуется не только воздействием субъекта на объект (внутреннего фактора), но и влиянием социальной среды, в которой он происходит (внешнего фактора).
4. Целенаправленное социальное действие.
5. Результат социального действия - те изменения, которые произошли в социальном объекте в результате воздействия на него субъекта.»

К сожалению, в сфере общественных наук, которые (согласно эпиграфу) занимаются общественными процессами такого безусловного порядка, как в естественных науках, не наблюдается ни с аксиоматикой, ни с аппаратными средствами. А уж о языке общественных наук лучше всего сказано в русской пословице: “закон — что дышло: куда повернешь — туда и вышло”. Терминология  запутана и далека от однозначности.
Увы, чем менее конкретен и однозначен язык любой науки, чем больше интерпретаций он допускает, тем менее выводы этой науки действительно объективно описывают процессы, которые исследует данная наука, тем меньше она имеет право называться наукой. А если это не совсем наука, то как ее называть? Попробуем использовать термин - недонаука, т.е. и не совсем не наука, а что-то аморфное, не определяемое в точности эпиграфом.
Одной из таких недонаук в настоящее время, по-моему, является ИСТОРИЯ. Давайте разберемся почему? Из эпиграфа следует, что история - это рассказ о прошедшем, узнанном, в более широком смысле - это процесс развития общества. И если мы хотим рассказать "о прошедшем, узнанном", а, тем более, описать "процесс развития общества", нам для достижения нашей цели необходимо использовать точный и объективный язык, каковой в соответствии с основными свои;ствами научнои; рациональности позволит нам обеспечить для науки - истории и объектную предметность (эмпирическую или теоретическую), и однозначность, и доказанность, и проверяемость (эмпирическая или аналитическая); и, наконец, способность к улучшению. Ибо неправильное описание прошедшего приводит к неправильным выводам, а в результате, как и в случае с естественными науками, к краху выдвинутых гипотез и расчетов. Только в этом случае мы получаем не взрыв запускаемой ракеты или затык сотовой связи, а миллионы неповинных жертв. И все потому, что неправильно использовали и интерпретировали используемые исторические термины,  на основании которых создавалась та или иная теория общественного развития, якобы ведущая к всеобщему счастью и благоденствию.
Поначалу давайте разберемся с тремя историческими терминами, определявшими и определяющими до сих общественные процессы развития европейских государств, часто упоминаемыми, по крайней мере, за последние несколько веков.
Вот эти термины в алфавитном порядке: КОНТРРЕВОЛЮЦИЯ, РЕВОЛЮЦИЯ и ЭВОЛЮЦИЯ.
Прежде всего, попробуем кратко рассказать об истории и времени возникновения этих терминов.
Начнем с самого легкого термина ЭВОЛЮЦИЯ:
- одни говорят, что “статус философского термина понятие «эволюция» получает у Николая Кузанского.”
- другие утверждают, что “исторически, понятие Эволюции возникло в космологии, биологии и геологии Нового времени, хотя идеи эволюционизма в разных видах появились уже в древности («лестница существ» у Аристотеля и др.), а само понятие Эволюция появилось в науке благодаря английскому ученому М. Хейлу в 1677г. в его описании жизнедеятельности организма, а позже в 1762г. его использовал также швейцарский биолог Ш. Боннэ. В целом, как оформленное мировоззрение эволюционизм появляется только в XVIII в.”
Что касается термина РЕВОЛЮЦИЯ, то, по мнению Э.Э.Шульца из Поволжского филиала Открытого университета Диалога цивилизаций, этот термин в его, как выражается автор, сегодняшнем смысле “с точки зрения политической и социальной революции…. возникает в конце XVI - начале XVII в. И автором этого термина…..можно считать английского философа Френсиса Бэкона”
Наконец, о термине КОНТРРЕВОЛЮЦИЯ! Здесь элементарная логика должна подсказать нам, значение первой части слова, а именно приставки КОНТР.
Контр (латин. contra) означает «противоположный или встречный процесс, противодействующий тому, что выражено во второй части слова»
Теперь перейдем к рассмотрению этих терминов по сути. Все эти термины определяют и описывают некие социальные процессы.Поэтому самое время рассмотреть поэлементно структуру этих самых процессов, руководствуясь “основными свои;ствами научной рациональности”.
Начнем с отыскания Субъекта(ов) процесса, затем перейдем  к Объекту(ам) и, наконец, учитывая условия обитания, путем целенаправленного действия перейдем к Результату(ам).
Для решения поставленной задачи воспользуемся дедуктивным методом, т.е. выявим (насколько это возможно) принципиально общие моменты для возможно большего количество состоявшихся в прошлом социально-политических процессов, а затем, воспользовавшись методом математической индукции,  постараемся сделать прогнозы на будущее.
Принимая во внимание мнение уважаемого Э.Э.Шульца, касательно употребления термина РЕВОЛЮЦИЯ как общественно-политического процесса, поначалу выберем все сходные исторические катаклизмы, попавшие во временной диапазон от XVII века снизу и по настоящее время сверху. В рассматриваемый диапазон времени попадают следующие революционные процессы (по времени их свершения):
английская 1640-1653 гг.;
английская 1660-1681 гг.
английская 1685-1689 гг.
французская 1789-1799 гг.;
французская 1830 г.;
французская 1848-1851 гг.;
российская 1905 -1922 гг.;
китайская 1911-1915 гг.;
германская 1918-1934 гг.;
итальянская 1922-1925(1928) гг.;
китайская 1925-1949 гг.;
доминиканская 1930-1934 гг.;
испанская 1931-1939 гг.;
кубинская 1933 - 1940 гг.
аргентинская 1943-1945 гг.;
кубинская 1952 гг.
кубинская 1953 -1959 гг.;
советская 1953 - 1964 гг.;
советская 1964 -1982 гг.;
камбоджийская революция 1967-1975 гг.;
чилийская революция 1973-1974 гг.
иранская революция 1978 - 1979 гг.
советская 1982 - 1984 гг.
советская 1984 -1985 гг.
советская 1985 - 1991 гг.
российская 1991 - 2000 гг.
В перечне фигурируют только те революции, которые я вспомнил (возможно какие-то я упустил). Этот перечень можно продолжить вплоть до наших времен и в разных странах, что указывает на непроходящую закономерность процесса. Самое главное состоит в том, что все они имеют глубинно общие черты, присущие только революционному процессу и никакому иному социально-политическому действу, а именно:
1- происходит некое событие (от законного до  экстраординарного), после которого некие “коллективы” (от простой группы товарищей до сплоченной партии с программой на века) начинают производить целенаправленные действия  по захвату власти в стране.
2- при удачном стечении обстоятельств (от простой слабости и глупости власть предержащих до умелого манипулирования народными массами обещанием рая на небе бессрочного, а на земле сколько проживешь) и с использованием всех дозволенных и недозволенных в хорошем обществе приемов  “коллективы” добиваются ухода с арены старой власти.
Вот Вам и СУБЪЕКТЫ революционного процесса-“коллективы”.
3 - один, самый шустрый, а скорее, самый отвязный, захватывает  власть в стране и борется за её удержание со всеми своими супостатами (от старорежимных реставраторов до борцов за новое, но другое).
Отвязный - жаргонное. не стесняющий себя условностями и правилами поведения, принятыми в обществе; независимый; раскованный, развязный
Вот Вам и ОБЪЕКТ процесса - население страны.
4 - сокрушив всех своих врагов, “коллектив”-победитель начинает корежить захваченную страну согласно своим представлениям о счастливой жизни несчастного до их прихода народонаселения. А тех, кто не соглашается принять предложенную «коллективом» форму и идеалы счастливого бытия, в том числе и своих соратников, “коллектив” лишает этого самого бытия на захваченной территории тем или иным способом (от высылки за рубеж до присвоения звания “враг народа” со всеми вытекающими отсюда последствиями).
Вот Вам и ПРЕДМЕТ- все несогласные
Вот Вам и СРЕДСТВО - насилие.
5 - и как закономерный апофеоз революционного процесса - несменяемый персоналистский режим различных степеней (от т.н. авторитарного до монархического и даже деспотического). Степень одиозности режима определяется только глубиной, масштабом и длительностью репрессий в стране.
Вот Вам и РЕЗУЛЬТАТ.
Теперь, расставив все структурные элементы социального процесса по  местам, дадим четкое определение исследуемому термину:
РЕВОЛЮЦИЯ - это социально-политический процесс, проходящий через следующие только ему присущими стадии, а именно:
1 стадия - наступление некого события (“спусковой крючок”), социально-политические последствия которого используются оппозиционерами (партиями, движениями, или каким-либо иными сообществами) для захвата государственной власти;
2 стадия - приход к власти (или насильственный её захват) группировки(кой) революционеров, наиболее приспособленной для её удержания к текущему моменту борьбы как с реставраторами прежнего режима, так и с конкурентами;
3 стадия - конкурентная борьба за властные полномочия в рядах победившей группировки;
4 стадия - обязательное установление “вождистского” режима (от авторитарного до деспотического);
5 стадия -  борьба за удержание власти “вождем” всеми возможными методами (от удушения всякой внутренней оппозиции до экспансии во вне - или наоборот).
6 стадия - стагнация и последующее возвращение к пункту 1.
«Стагнация(от латинского stagno - делаю неподвижным), депрессия в экономике, застой в производстве, торговле и т.д. Выражается в нулевых или незначительных темпах роста, неизменной структуре экономики, ее невосприимчивости к нововведениям, научно-техническому прогрессу.»
Таким образом, как поется в советской песне, "есть у революции начало - нет у революции конца", т.е. революция - это не единовременное действо, а протяженный во времени социально-политический процесс, когда в ходе социальных, политических или социально-политических пертурбаций в обществе захват власти победившей революционной группировкой приводит к установлению "вождистского" режима.
И этот революционный круговорот продолжается до тех пор, пока после ухода (кончины, отстранения и т.д. и т.п.) очередного вождя остатки оставшихся в живых его окруженцев совместно с оппозиционно настроенными к властному режиму группами (подпольными и эмигрантскими) не найдут подходящий компромисс для последующего сосуществования.
Давая вышеизложенное определение термина РЕВОЛЮЦИЯ, я возвращаю ему(термину т.е.) его  первоначальное этимологическое значение значение: обращение, круговращение (см. словарь Брокгауза и Ефрона). Или, переходя на современный арт-язык РЕВОЛЮЦИЮ можно обозначить как своего рода РЕМЕЙК.
 «Ремейк или Римейк(англ. remake — букв. переделка) — более новая версия или интерпретация ранее изданного произведения (фильма, песни, любой музыкальной композиции или драматургической работы). Может повторять сюжетные ходы оригинала, типы характеров, но изображает их в новых исторических, социально-политических условиях.»
Что же касается вождей, то их и присущие им приемы управления, которые неизменны со времен Александра  Македонского до настоящего времени (т.е. XXI века включительно) замечательно охарактеризовал великий гуманист Этьен де ла Боэси в своем трактате “Рассуждение о добровольном рабстве”, ( как считается, трактат впервые опубликован в 1576 г.):
«Хитрость тиранов, состоящая в том, чтобы всячески оглуплять своих подданных, особенно наглядно выступает на примере того, что сделал Кир с лидийцами, захватив столицу Лидии Сарды и взяв в плен богатейшего государя Креза, которого он увел с собой.…
Он устроил в нем дома терпимости, игорные дома, публичные игры и издал приказ, чтобы все жители пользовались всем этим. И этот способ оказался лучше всякого гарнизона, с этого времени ему уже не приходилось больше прибегать ни к одному выстрелу против лидийцев….
Однако далеко не все тираны так откровенно заявляют о своем желании развращать своих подданных, но в действительности они под сурдинку большей частью делают то же самое, что он провозгласил открыто и провел в жизнь. В самом деле, природа простого народа, особенно многочисленного в городах, такова, что он подозрителен по отношению к тем, кто его любит, и доверчив и прост по отношению к тем, кто его обманывает….
Театры, публичные игры, представления, фарсы, зрелища, гладиаторы, невиданные животные, медали, картины и тому подобные глупости — таковы были у античных народов приманки рабства, цена их свободы и оружие тирании. Таковы были приемы, такова была практика, таковы были приманки, применявшиеся античными тиранами для удержания подданных под своим ярмом….
Римские тираны придумали еще другой способ — часто угощать простой народ, умело совращая эту чернь, которая легче всего поддается соблазнам желудка: самый умный и развитой из ее числа не согласился бы пожертвовать своей миской супа ради восстановления свободы платоновской республики….
Простой народ всегда таков: он жаден и падок на удовольствия, которые он не может получить честным путем, и бесчувствен к несправедливости и страданиям, которые нельзя выносить без потери чести….
Эти римские императоры не забывали также обычно принять титул народного трибуна как потому, что это звание считалось священным, так и потому, что оно было установлено с одобрения государства для защиты и охраны народа. Благодаря этому они добивались большого доверия у народа, как если бы народ должен был полагаться на звание, которое они носили, а не ощущать на себе благодетельные последствия его. В наши дни по их стопам идут те, которые не совершают ни одного злодеяния, даже самого крупного, не предпослав этому каких-нибудь прекрасных слов об общественном благе и общем благосостоянии. Тебе ведь хорошо знакома, ……., та формула, которой они искусно умели пользоваться в известных местах; впрочем, в большинстве случаев не может быть искусства там, где есть столько бесстыдства.»
Ведь, правда, лучше не скажешь.
Тот же автор подсказывает нам на чём собственно держатся все без исключения “вождистские” (читай, тиранические) режимы, так что познакомьтесь еще с одной цитатой - и прекрасно изложенной, и исключительно полезной для восприятия: «Не отряды конной или пешей охраны и не оружие защищают тиранов, но, как ни трудно этому поверить с первого взгляда, однако это бесспорно: тирана всегда поддерживают четыре или пять человек, четыре или пять человек держат для него в порабощении всю страну. У тиранов всегда было пять или шесть приспешников, наушничавших ему; эти люди либо сами сумели приблизиться к нему, либо были им привлечены к себе, чтобы сделать их соучастниками его жестокостей, пособниками его удовольствий, сводниками его наслаждений и сообщниками его грабежей.Эти шестеро с таким успехом дирижируют своим вождем, что заставляют его быть злым для общества не только его собственной, но еще и их злостью. Эти шестеро имеют под собой шестьсот человек, пользующихся их милостями. Эти шестьсот проделывают с шестерыми то же, что эти последние проделывают с тираном. От этих шестисот зависят в свою очередь шесть тысяч других, которых они возвысили раздачей должностей, поручив одним управление  провинциями, другим — руководство финансами, с тем, чтобы они служили их алчности и жестокости и выполняли в нужный момент эту роль и чтобы они совершали зло, которое может продолжаться только при них и только под их сенью оставаться безнаказанным и ускользать от законной кары. За этими шестью тысячами следует еще большой черед, и тот, кто захочет заняться разматыванием этого клубка, убедится, что не только шесть тысяч, но сотни тысяч, миллионы связаны этой цепью с тираном и пользуются ею так же, как у Гомера Юпитер, который хвастал, что если он потянет за цепь, то стащит к себе всех богов…. Ради этого создаются новые должности и новые ведомства, которые все учреждаются на деле не ради реформы правосудия, а для того, чтобы служить новой опорой тирании. И в результате получается, что люди, занимающие эти должности, имеют эти милости из первых или из вторых рук, и этими выгодами они связаны с тиранами, так что в конечном счете оказывается, что людей, которым тирания выгодна, почти столько же, сколько и тех, которым дорога свобода. И подобно тому как доктора говорят, что если есть в нашем организме что-нибудь испорченное, то тотчас же к этому поврежденному месту приливают все дурные соки, так же точно и к государю, как только он превращается в тирана, устремляется вся скверна, все подонки государства; я имею в виду не клику мелких воров и мошенников, не способных воздействовать на судьбы  государства ни в дурную, ни в хорошую сторону, но тех отмеченных пламенем честолюбия и непомерной алчностью, которые собираются вокруг него и поддерживают его, чтобы обеспечить себе долю в добыче и быть самим маленькими тиранчиками при большом тиране. Так же поступают большие грабители и знаменитые корсары: одни из них рыскают по стране, другие выслеживают и останавливают путешественников, одни караулят, другие сидят в засадах, одни убивают, другие грабят, и хотя между ними существует определенная иерархия, поскольку одни являются главарями банды, а другие слугами, тем не менее среди них нет ни одного, кто бы не был если не соучастником раздела добычи, то по крайней мере претендентом на нее….
Тиран, таким образом, порабощает одних подданных с помощью других и охраняется теми, которых — если бы только они чего-нибудь стоили — он должен был бы опасаться. Но, как говорится, «чтобы расколоть дрова, делают клинья из того же дерева»; так и его стрелки, его копейщики, его гвардия таковы же, как и он. Бывает и так, что и они страдают от него. Но эти презренные существа, от которых отступились и бог и люди, готовы переносить зло, только бы им быть в состоянии делать его не тому, кто делает зло им, но тем, которые также терпят его, как и они, и не могут иначе... приспешники тирана должны все время находиться у него на глазах и клянчить у него милости. Недостаточно, чтобы они выполняли его приказы,— необходимо, чтобы они угадывали его желания и для его удовлетворения еще и предупреждали их. С их стороны недостаточно повиноваться ему,— им необходимо еще угождать ему; они должны расшибать себе лоб для него, мучиться, убиваться для него на работе, затем они должны радоваться его удовольствиям, как своим собственным, отказываться ради его склонностей от своих собственных, они должны насиловать свою природу, они должны внимательно следить за своими словами, за своим голосом, за своими жестами, за своим взглядом. Не должно быть ни глаза, ни ноги, ни руки, которые не находились бы целиком на страже его желаний; всё должно предугадывать его мысли. Но разве можно все это назвать счастливой жизнью? Разве это вообще значит жить? Есть ли на свете что-либо более невыносимое, чем такое положение, я уже не говорю для просвещенного человека, но даже просто для человека со здравым смыслом или, наконец, для человека, не утратившего хотя бы человеческий облик. Есть ли более жалкое положение, чем жить так, чтобы у тебя не было ничего своего, так, чтобы все — и твой покой, и твоя свобода, и твое тело, и самая жизнь целиком зависели от другого.
Но они хотят служить, чтобы приобрести богатства, как если бы они могли приобрести хоть что-нибудь, что действительно принадлежало бы им, поскольку они даже сами себе не принадлежат, и как если бы кто-нибудь мог иметь хоть что-либо свое собственное при тиране. Они хотят, чтобы богатства принадлежали им, и забывают при этом, что сами же они дают тирану возможность отнимать все у всех, не оставлять ничего, что можно было бы назвать принадлежащим кому-нибудь другому. Они видят, что ничто так не подвергается жестоким преследованиям тирана, как богатство, что собственность есть худшее преступление перед ним, достойное даже смерти,, что он любит только богатства и грабит только богатых, а они, упитанные и откормленные словно на убой, предстают перед ним, чтобы отдаться ему в руки, как живодеру, ждущему их с нетерпением. Эти фавориты должны помнить…. о тех, кто, собрав богатства «в течение некоторого времени, потом лишился не только их, но и своей жизни. Они должны вспоминать …. о том, как мало таких, которые их сохранили.
Вся история прошлых лет, а равно и наших дней ясно показывает, как велико было число тех, кто, добившись дурными средствами влияния на королей и затем использовав их зловредность или злоупотребив их глупостью, под конец погибали от их руки….
Тираны возвышали их с такой же легкостью, с какой впоследствии свергали….
Даже благородные люди, если таковые иногда полюбятся тирану и попадут к «нему в милость, ибо них так ярко сияют добродетель и неподкупность, что они даже худшим внушают известное уважение к себе, в особенности когда их видишь близко около себя,— то эти благородные люди, говорю я, недолговечны, они вскоре начинают ощущать общую болезнь и на своем собственном опыте испытывают действие тирании...И действительно, какой дружбы можно ожидать от того, кто настолько жесток, что ненавидит свой собственный народ и требует от него лишь повиновения, от того, кто, не подозревая даже, что значит быть окруженным любовью, обкрадывает самого себя и разрушает свою власть? вероломство, там, где есть несправедливость. Объединение дурных людей — это не товарищество, а заговор: они не любят друг друга, а скорее боятся друг друга, они не друзья, а сообщники.
Приятно, однако, подумать о том, что они получат за свое мученье, и какие блага ожидают их за несносную жизнь. Народ наперебой обвиняет в бедствиях, которые он терпит, не тирана, а тех, кто тираном руководит; народы, нации, все, вплоть до крестьян, до земледельцев, знают их имена, разоблачают их пороки, сыплют на их головы тысячи оскорблений, тысячи мерзостей, тысячи проклятий. Все молитвы, все желания направлены против них. Народ винит только их в своих несчастьях, во всех болезнях, голодовках. Если же иногда он для видимости оказывает им какое-то почтение, то он при этом клянет их в душе и боится их больше, чем диких зверей. Вот слава, которую они снискивают себе, вот почет, которым их окружают за их службу люди, каждый из которых, если бы даже он получил кусок их живого тела, то хотел бы еще большего и не считал бы себя достаточно удовлетворенным их наказанием….
Со своей стороны я убежден,— и думаю, что не ошибаюсь в этом, ибо нет для бога, при всей его благости и всем его милосердии, ничего омерзительнее, чем тирания,— что им в загробной жизни отдельно уготована какая-то особая кара для тиранов и их приспешников.»
Я привел здесь такую длинную цитату, чтобы у читателя не осталось сомнений о практически неизменности (прошло более четырех веков со времени написания вышеприведенной цитаты) принципов вождистских (тиранических, как их тогда  обзывали) режимов, которые необходимо и достаточно ведут то общество, где они властвуют, к следующему революционному циклу, описанному мной выше, независимо от времени и места действия.
После всего изложенного ясно, что в настоящее время (т.е. в первую четверть XXI века) мое определение термина РЕВОЛЮЦИЯ четко указывает на  вовлеченность в революционный процесс (в той или иной его стадии) многих государств.
Во всех странах, где властвуют вождистские режимы революционный процесс достиг своей кульминации, т.е. находится в 5-той стадии. Эта стадия, как правило, является самой продолжительной, т.к. страна приходит в себя после бурных эксцессов предыдущих четырех. При этом продолжительность и глубина перемен, происходящих в обществе, различны для каждой страны.
Здесь необходимо пояснить, что первая стадия революционного процесса присуща не только ему, а любому другому процессу противостояния, наметившемуся в обществе. Но переход ко второй стадии дает однозначный ответ, можно ли назвать это противостояние революционным и неизбежно приводит его 5-той стадии и, далее, к 6-той.
Какой вывод можно сделать из истории революционных процессов, именно из истории ибо, как сказано в эпиграфе): ИСТОРИЯ (от греческого historia - рассказ о прошедшем, об узнанном)? Полезны ли они для развития общества или наносят ему ущерб этому обществу при повторении каждого своего цикла?
С моей точки зрения, при ответе на этот вопрос надо положить на одну чашу весов бесконечные обещания рая на Земле (известно, куда они заводят), а на другую чашу все последующие шаги  вождистского режима по внушению несмышленым согражданам, что обещанный рай так и не наступает исключительно из-за них самих.
Что же касается неизбежности революционного процесса и количества революционных циклов, можно сказать следующее.
В период времени, охватываемый приведенной таблицей, Великобритания, первая из так называемых великих держав, вышла на верный путь после последнего в её истории революционного цикла. А вот французам это удалось только после трех революционных циклов, Китай - после двух, а Германии и Испании выпало  только по одному, но ужасающему, революционному циклу. И только Италии,  пережившей  всего одну революцию в новой истории удалось избежать тотального кровопролития Также по одному циклу, по-моему, пришлось на современные Чили, Аргентину, Камбоджу, Доминикану. Куба пока застряла на 5-той стадии третьего цикла своей революции. Такое вот разнообразие, которое скорее огорчает, чем радует.
После того, как я обозначил свой подход  революционному процессу и привел резонные, по-моему, доводы в его пользу, самое время немного проанализировать суждения современных профессионалов от истории этому вопросу.
Начнем с наиболее свежих работ, например, с труда Джека А. Голдстоуна “Революции. Очень краткое введение”,  изданного в 2013 г. и переведенного на русский в 2015 г. Давайте посмотрим, что нам преподносит этот признанный всеми специалист, который, по мнению уважаемой мною Википедии, “является ведущим историческим макросоциологом и специалистом в области теории революции и государственных распадов” .
Автор сразу берет быка за рога и выдает свое определение революции: “Революция — это насильственное свержение власти, осуществляемое посредством массовой мобилизации (военной, гражданской или той и другой вместе взятых) во имя социальной справедливости и создания новых политических институтов”.
Своим кратким, но емким определением, автор категорически провозглашает революцию локомотивом прогресса, ведь она совершается пусть и “насильственным путем”, но «во имя социальной справедливости и создания новых политических институтов.» И действительно “лес рубят - щепки летят”.  Или так: “статистика показывает, на одно изделие понадобится 35-90 соболиных шкурок. А если дама высокого роста и плотного телосложения количество может возрасти. Важную роль играет профессионализм мастера по пошиву, а также порядочность.”
И вообще, словеса про социальную справедливость это круто, но “зачем же стулья (то бишь политические институты) ломать”.
Далее, в главе с красноречивым заголовком: “Чем не являются революции”  нас пытаются просветить, что «главной трудностью при определении этого понятия (революции т.е.) можно считать сходство революций с другими и более часто случающимися разрушительными событиями, особенно учитывая то обстоятельство, что такие события почти всегда происходят во время революций и являются их составными частями. Эти события включают крестьянские восстания, хлебные бунты, стачки, общественные и реформаторские движения, государственные перевороты и гражданские войны. Все они имеют свои собственные причины и следствия, однако к революциям приводят лишь при наличии определенных условий.»
И, видимо для домохозяек, увлекающихся историей, поясняет, что “крестьянские восстания представляют собой волнения в сельских поселениях”,  “хлебные бунты — это массовые мобилизации, выражение протеста против нехватки продуктов питания или непомерных цен”, “стачки — это мобилизации рабочих с целью временного прекращения работы”, а “реформаторские движения открыто выступают за изменение существующих государственных институтов, принятие новых законов, направленных на борьбу с коррупцией, расширение избирательных прав….. Революционными такие движения становятся лишь тогда, когда власть сопротивляется разумным переменам или медлит с ними и преследует реформаторов.”
Конечно, если автор считает вышеописанные крестьянские восстания, хлебные бунты, стачки и реформаторские движения милыми светскими беседами за чашкой кофе, направленными на попрание социальной справедливости, тогда, конечно - это не революции. Если же признать за ними и наличие насильственных действий, и борьбу за социальную справедливость, то все эти массовые действия полностью подпадают под определение революции, данное автором.
В дальнейшем, читателю (по крайней мере, мне) так и не взявшему в толк, чем же все-таки РЕВОЛЮЦИЯ отличается от НЕРЕВОЛЮЦИИ в изложении автора(или переводчика), предлагается разъяснение, “в чем причина революций?”
А во всем, отвечает на поставленный вопрос автор, начиная от нищеты населения и заканчивая недовольством элит. Т.е. от жизни вообще, от её коловращения, то одно нехорошо, то другое, ах как трудно всем угодить. Поэтому-то автор с энтузиазмом (ведь революция по Голдстоуну - это, как ни крути, прогресс) заключает, что «как и прежде, они (революции т.е.) будут, происходить там, где совпадут пять условий, приводящих к коллапсу режима: экономический или фискальный кризис; раскол и отчуждение элит от режима; коалиция групп населения, которых волнуют разные проблемы; появление убедительного нарратива сопротивления; и благоприятная для революционных преобразований международная обстановка. Чуть ниже он резонно предупреждает торопливых, “что от большинства революций нельзя ожидать немедленных результатов в виде стабильных демократий. Революции порождают новые трудности и новую борьбу за власть. Большинство революций, …. приводили к власти слабые правительства или скатывались назад, к авторитаризму, прежде чем вставали на путь, который вел к прочной демократии.»
Вот тут-то автору и догадаться бы, что не «большинство революций, …… скатывались назад, к авторитаризму», а скатывание к этому самому авторитаризму и означает  наличие революционного цикла. 
Тут автор превращается в романтика, и сквозь розовые дали ему мерещится как наяву, что “когда-нибудь все страны мира будут иметь стабильные, жизнеспособные, свободные от дискриминации и справедливые режимы. Тогда, наверное, революции отойдут в прошлое, наподобие героических сказаний о войнах и рождении государств и народов.”
И совсем уж по-советски, с прицелом на мировую революцию, звучит заключительный аккорд: «Но нам еще предстоит проделать долгий путь, чтобы этот день настал. В последние годы число стран, придерживающихся демократических принципов, уменьшается. Поэтому мы еще будем наблюдать, как люди мобилизуются, чтобы свергнуть свои правительства во имя социальной справедливости и новых политических институтов.»
Однако, видимо испугавшись, что его могут привлечь к ответственности по закону о призыве к экстремизму (автор с 2013г. работал в РАНХ и ГС, т.е. Президентской академии в России), решил подстраховаться и, плюнув на прежнее свое определение революции как насильственного деяния, несущего социальную справедливость и новые политические институты, возвестил о своей надежде достигать этих благ методами “ненасильственного сопротивления и избегать ужасов радикальных революций, ставящих идеологическую догму выше человеческой жизни.”
Так, черт возьми, в конце концов - революция  - это хорошо, или не очень. А, может, благо там, где обходятся без нее, а?
Не получив ответа от г-на Голдстоуна, попробуем  рассмотреть и обсудить позиции, занимаемые по этому вопросу другими классиками-историками.
В замечательном обзоре, представленном г-ном Фисуном, под названием “Политическая экономия «цветных» революций: неопатримониальная интерпретация” присутствует подробное описание современных теорий революции и их классификация в понимании Д. Голдстоуна, как, видимо, понял его автор обзора. Как следует из обзора: “Дж. Голдстоун в своем анализе теории; объяснения революционных изменении; выделил три поколения теории; революции, которые вскоре стали каноническими рамками любого серьезного анализа данного феномена”
К первому поколению Голдстоун (со слов Фисуна) относит ряд историков, в числе которых ближайший к нам по времени Крейн Бринтон,  взгляды которого на революцию я собираюсь рассмотреть. С моей точки зрения, Бринтон подошел к обсуждаемому вопросу ( о революции т.е.), более научно, чем его вышеупомянутый коллега. С одной стороны, я полностью согласен с ним, когда он сравнивает революцию с болезнью, но, в отличие от него, я считаю, что революция - это не лихорадка, а стрессовая циклическая ситуация, выход из которой возможен только при понимании, что победителей в революции быть не может, ибо победители необходимо и обязательно превращаются в вождей.
Как представляет дело Бринтон, революция развивается следующим образом:
“Анатомия революции по Крейну Бринтону:
1. Невыполнимые требования к правительству, которые, если они будут разрешены, означают его конец.
2. Неудачные попытки правительства подавить революционеров.
3. Революционеры набирают силу и кажутся едиными.
4. Когда к власти приходят революционеры, они начинают ссориться между собой, и единство начинает таять.
5. Реформаторы получают лидерство, но не могут удовлетворить тех, кто настаивает на дальнейших изменениях.
6. Сила приобретается постепенно более радикальными группами, пока, наконец, почти полный контроль над ситуацией перейдет к фанатикам.
7. Сильная личность появляется и обретает решающее влияние.
8. Экстремисты пытаются создать «рай на земле», претворяя в жизнь свою программу-максимум и наказывая всех своих противников.
9. Наступает период террора.
10. Умеренные группы восстанавливают власть. Революция заканчивается.”
Первых два пункта бринтоновской анатомии, говорящие о “невыполнимых требованиях к правительству” и “неудачных попытках правительства подавить революционеров” несомненно указывают на НЕдоговороспособность всех сторон в стрессовой ситуации. Вопрос к оппозиции - зачем выставлять невыполнимые требования?
Вопрос к правительству - зачем подавлять, а не договариваться?
Третий пункт об усилении влияния оппозиции на текущую ситуацию и об их единстве - спорное и бездоказательное утверждение.
Четвертый пункт опять говорит нам о недоговороспособности, но уже в рядах оппозиции в продолжающейся стрессовой ситуации.
Согласно пункту 5 «Анатомии», неизвестно почему лидерство захватывают реформаторы???!!! И зачем им удовлетворять кого-то, если они - лидеры (или они - ненастоящие лидеры? или не лидеры вовсе?).
Видимо, все же не лидеры, потому что их бывшие соратники-фанатики (вообще-то как-то странно, когда нефанатики имеют дело с фанатиками) перехватывают инициативу (см. пункт 6). 
И тут как джинн из бутылки (см. пункт 7) выскакивает некая сильная личность “и обретает решающее влияние.” Как я понимаю, эта личность из числа тех же фанатиков, потому что (см. пункт 8) она возглавляет их попытки “создать «рай на земле», претворяя в жизнь свою программу-максимум” всеми возможными способами, в том числе и заталкивая реформаторов ( и всех, кто понимает счастье не так, как написано в программе-максимум) в узилища и(или) выдавая им, как поется в песне “one way ticket”.
Ясно, что все это безобразие не что иное, как террор даже без выведения его отдельным пунктом(см. пункт 9).
И уж совсем непонятно, какие-такие лекарства выводят фанатиков из состояния исступления, и они отдают власть каким-то неизвестно откуда появившимся “умеренным группам”, хотя, исходя из пунктов 8 и 9, им каюк после исполнения пункта 7. Более того, сам Бринтон делает вывод о том, что, “в конце концов, большинство революции; обычно возвращаются к тому порядку, откуда они начались. Конечно в ходе революции возникают и воплощаются в жизнь некоторые новые идеи, изменяется хоть и, по существу, незначительно структура власти, проводятся какие-то реформы и отбрасываются одиозные структуры старого порядка. Однако статус-кво становится подобен дореволюционному, поскольку образовавшийся новый правящии; класс снова начинает прибирать к рукам все властные рычаги.“
Как говорится, “за что боролись?” А самое главное во всем этом - так и неразрешенная стрессовая ситуация, в которой поменяли шило на мыло: был самодержец - стал вождь, но компромисс-то в обществе не найден, а загнан в подполье, где зреет новый революционный цикл, Нет, уважаемый г-н Бринтон - революция не заканчивается, а перетекает в следующий цикл и ждет очередного своего экстраординарного события, которое сработает как “спусковой крючок”. Что же касается г-на Голдстоуна, то он утверждает, что революции “как и прежде, они будут, происходить там, где совпадут пять условий, приводящих к коллапсу режима: экономический или фискальный кризис; раскол и отчуждение элит от режима; коалиция групп населения, которых волнуют разные проблемы; появление убедительного нарратива сопротивления; и благоприятная для революционных преобразований международная обстановка.” Впрочем к этим пяти условиям, поведанным нам уважаемым г-ном Голдстоуном,  можно придумать еще десять. А, по-моему, необходимость в революциях отпадает  при наличии только одного, но самого важного, условия, а именно, ДОГОВОРОСПОСОБНОСТИ всех слоев общества, а это, ох, как не просто. НО, желательно и, даже возможно, как показывает практика ведущих мировых держав. Что касается теоретиков революции второго поколения ближайшим к нам их представителем является Самюэль Хантингтон, который по словам г-на Фисуна представляет в своих работах “итоговый синтез всего поколения”. И что же синтезирует главный теоретик второго поколения? Ну, поначалу просто повторяет, видимо, твердо заученное определение: “Революция — это быстрая, фундаментальная и насильственная, произведенная внутренними силами общества смена господствующих ценностей и мифов этого общества, его политических институтов, социальной структуры, руководства, правительственной деятельности и политики.” И, конечно “ революции….. необходимо отличать от восстаний, мятежей, бунтов, переворотов и войн за независимость”, а как же иначе. А, чтобы у недоверчивого читателя не осталось никаких сомнений в пользе этого мероприятия, Хантингтон доверительно сообщает, что “революции характерны для периодов модернизации. Это один из путей модернизации традиционного общества, и они были так же незнакомы традиционным обществам на Западе, как и традиционным обществам в других регионах. Революция — это предельное выражение модернизаторской установки, убежденности в том, что во власти человека контролировать и изменять свою среду и что он не только способен, но и вправе делать это.”
Эти дифирамбы революции были написаны в 1968 году (если верны данные Википедии), так что единственным оправданием автору может служить то, что ни его лично, ни его семью не коснулись кровавые революционные события, пронесшиеся над Европой в первой половине XX века, вызвавшие “тектонические” сдвиги в ряде европейских стран, приведшие к многомиллионным людским жертвам, как и начавшаяся в 1966 году китайская «культурная» революция. Вот так сработало любезное автору “предельное выражение модернизаторской установки, убежденности в том, что во власти человека контролировать и изменять свою среду и что он не только способен, но и вправе делать это”. И что бы сказал автор модернизационной установки после революции “красных кхмеров”. В общем как-то не случипось ни одной революции  “с человеческим лицом”. Если, конечно, принять четкое определение этого процесса (революции т.е.).
Ныне, в 2017 году, анализируя последствия крупных революционных процессов, что в Германии, что в России, что в Китае, что в Камбодже как-то не поднимается рука назвать эти антигуманные процессы «модернизационными», как это провозглашает г-н  Хантингтон.
Впрочем, хватит критиковать оппонентов, ведь мы, по-существу, говорим о совершенно разных вещах. Для них, (например, для Теды Скочпол) “социальные революции — это быстрые, фундаментальные трансформации общественного состояния и классовых структур; они сопровождаются и частично проводятся через... восстания снизу. Общественные революции отличаются от других конфликтов и трансформирующих процессов в основном в силу сочетания двух фактов: изменения в общественнои; структуре, которое сопровождается классовыми восстаниями, и политическои; и общественнои; трансформации. В противоположность им мятежи, даже в случае их успешности, могут сопровождаться восстанием угнетенных классов, но они не приводят к структурным изменениям. Политические революции изменяют государственные, но не общественные структуры, и они не обязательно сопровождаются классовыми конфликтами.”
По всей видимости, их либо совсем не заботит результат всех этих “быстрых, фундаментальных трансформаций”, либо, по сути дела, они относят эти трансформации к неким прогрессивным явлением независимо от конечного результата этого самого процесса. В общем, повторюсь (уж больно к месту) - “лес рубят - щепки летят”, или, совсем по-житейски, “хотели как лучше, а получилось как всегда”.
Итак, термин «революция» в моем понимании -это  процесс, необходимым и достаточным результатом которого является возникновение вождистского режима в государстве. Это означает, что государство втянуто в очередной революционный цикл(виток).
И возможно ли вообще разорвать этот порочный круг  и выйти из революционного круговорота?
Можно. И эта возможность вытекает из самой сути вождистского (читай, тиранического) режима, который так глубоко и точно описал Этьен де ла Боэси. В своём шедевре он четко отметил, что даже ближайшее окружение Вождя (тирана) и его фавориты могут быть низвержены с высоты своего положения из-за прихоти владыки или его подозрений.
В случае, когда вождь умирает, а событие - “спусковой крючок” (первый этап моего описания революционного процесса) еще не наступило, никто не мешает вождистской элите изменить свое неопределенное положение при вожде на компромиссное соглашение как с остальными “друзьями престола”, так и с влиятельными оппонентами режима и совместно договориться о сменяемости властных структур в обществе в дальнейшем.
Приведенный мною список революций (наверняка, неполный ибо в действительности на планете Земля есть и не упомянутые мной вождистские режимы) ясно показывает, что основной и постоянно повторяющейся чертой всех революционных процессов является не его быстрота, не наличие и(или) глубина изменения политических и социальных институтов общества, а конечный результат — вождистский политический режим.
Полити;ческий режи;м (от фр. r;gime — управление) — совокупность средств и методов осуществления политической власти.
А средства и методы осуществления политической власти у такого режима неизменны - это единоличное правление
Вождизм — политика, направленная на утверждение одного человека в роли непререкаемого руководителя. Для вождизма характерна  личная  преданность  одному человеку — вождю, признанному идейному руководителю в  жёстко централизованных структурах (государстве, партии).
Именно поэтому революционный процесс в моей интерпретации можно проиллюстрировать движением из «политической» точки А (старый вождистский режим) в ту же «политическую» точку А(новый вождистский режим) разными путями и с разной скоростью.
Упомянутые же мной историки-профессионалы, с одной стороны, говорят о том, что при одновременном наличии неких условий в обществе происходят «быстрые, фундаментальные трансформации общественного состояния и классовых структур», и, в то же время, признают, «что от большинства революций нельзя ожидать немедленных результатов в виде стабильных демократий». Именно из-за этой неопределенности суть их работ можно проиллюстрировать известным изречением, приписываемым одному из видных деятелей Второго интернационала Эдуарду Бернштейну: «Движение — всё, конечная цель — ничто».
Мое определение термина РЕВОЛЮЦИЯ к тому же значительно упрощает и конкретизирует объяснение двух других вышеупомянутых термина.
Термин ЭВОЛЮЦИЯ очень легко определяется как процесс развития общества после его выхода из революционного цикла, т.е. после достижения договоренности всеми заинтересованными сторонами политической сферы общества.
Термин КОНТРРЕВОЛЮЦИЯ (при моем определении термина РЕВОЛЮЦИЯ) также логично, по-моему, нужно рассматривать как процесс(период) согласования и распределения властных полномочий между всеми политическими течениями в обществе для выхода из революционного цикла.
P.S. Случайная находка (книга нашего отечественного Соловья (фамилия такая)В.Д., который, судя по его словам:«С психологической точки зрения революция - попытка человека радикально обновить мир и столь же радикально обновиться самому. И в стремлении к ней, в своем революционном действии человек на мгновение уподобляется богу.», является апологетом и певцом(см. выше) революции) побудила меня высказаться по поводу этого опуса.
«Апологет - ревностный (обычно предвзятый) защитник и восхвалитель чего-либо или кого-либо.»
Чувствуете накал страсти: «в своем революционном действии человек на мгновение уподобляется богу», не больше - не меньше.
Суть этой сумбурной, по сути, книжки, в которой автор опирается на терминологию революции, предложенную Д. А. Голдстоуном в его брошюре “Революции. Очень краткое введение”, сводится к двум фразам, обращенным автором к будущим революционерам: «настоящих буйных мало - вот и нету вожаков» и «Carpe diem».
«капре диэм, с лат, «лови день» — крылатое латинское выражение, означающее «живи настоящим», «лови момент».
Правда, автор признается, что «всем государствам, где происходили революции, начинало катастрофически не везти»: землетрясения там всякие, атомные аварии и прочие несчастья, которые всегда происходят именно в тот момент, когда  «человек на мгновение уподобляется богу». Или такая чепуха, как разруха и страдания, а, может, и гибель многих людей ради бредовой идеи. Может не надо бы ему-человеку-то вмешиваться в дела  всевышнего.
Мне показалось, что самое главное для автора, сидящего в удобном кресле профессора МГИМО, то, что «Революция - единственный способ для таких (революционеров т.е.) людей прикоснуться к Истории: не наблюдать ее со стороны, а творить ее. И неважно, каким окажется результат подобного творчества. Ощущение причастности к чему-то гораздо, гораздо большему, чем ты сам, останется на всю жизнь - как самая сильная эмоция, самое сильное чувство, пережитое человеком.»
Да, уважаемый Соловей В.Д.«ощущение причастности к чему-то гораздо, гораздо большему, чем ты сам, останется на всю жизнь», если останется сама жизнь.
А теперь слегка прошерстим не всю книгу, представленную очередным «певцом революции», благо и фамилия располагает к подобной аналогии, а хотя бы ее предисловие от начала до конца
«Прошерстить (разг.) - усиленно проверить что-либо, пройдя от начала до конца.»
Начнем, как водится с начала, с предисловия, а именно с этой фразы автора:
«В фокусе книги находятся «демократизирующие» (у нас они больше известны как «цветные») революции последних пятнадцати лет, а также некоторые малоизвестные, забытые или не вполне понятые события российской политической постсоветской истории, рассмотренные сквозь призму теории революций четвертого поколения.»
Слово «демократизирующие» взято автором в кавычки, видимо потому, что он заимствовал его у кого-то другого, но здесь они пришлись очень кстати, так как, по моему мнению только так (только в кавычках) и надо употреблять слова, связанные с демократией и приставленные к понятию «революция». Ибо революция и демократия понятия несовместные. Ну, и как изюминка на торте -«открытие» (ха-ха) автором новейшей градации революций по поколениям, во. Не снижая темпа, автор тут же заявляет, что «смута, начавшаяся на исходе советской эпохи, продолжается. Революция в России не завершилась.» Во мы даем  - у нас оказывается все и сразу: и «смута продолжается», и «революция не завершилась». И при такой сумятице в изложении автор имеет наглость утверждать, что «следуя правилу «кто ясно мыслит, тот ясно излагает», я пытался облечь интеллектуально нетривиальное содержание в доступную форму». Вот уж точно - сам себя не похвалишь - от других не дождешься.
И заключает этот словесный «понос» реверанс в сторону приятеля нашего певца революции некоего Михаила Бобылева как якобы автору «интересной и плодотворной идеи революционного».
Уважаемому г-ну Соловью В.Д. — «историку по образованию, профессии и образу мыслей» надо бы хорошо знать, что еще в далеком октябре 1917 года «идею революционным брендинга», правда, не догадываясь об этом, вовсю и очень успешно использовали российские революционеры - большевики, в результате чего мы получили «демократизирующую» революцию с вождем всех народов во главе.

В заключение, несколько слов об архитектуре моей статьи, а именно:
весь текст, выделенный курсивом и взятый в кавычки - эпиграфы, цитаты из различных авторов и пояснения к тексту из различных источников;
остальной текст - авторский.