Пришла пора поговорить о смерти

Тесть умирал последнею зимою,
Обыденно, помалу, незаметно.
Так медленно, что казалось, он не умрет
И будет между жизнью и смертью вечность.

Но прошел лишь месяц с половиной, и он ушел.
Ушел посреди ночи, когда мы спали,
И даже проснувшись рано, в три часа,
Уже застал его бездыханным.

Я мертвых не боюсь уже давно.
За этот месяц с половиной так привык к тому, что рядом смерть,
Что спокойно проверил пульс, затем открыл зрачок за веко нижнее:
Он неподвижен был, потусторонен, безразличен.

Так уходит жизнь:
Не в криках от безумной боли,
Не в тела непрерывном содроганье,
А даже тише, чем скрип двери, чем ветра дуновенье.

Но это жизнь другого.
И даже притом, что близок был мне этот человек,
Закрыл все окна наглухо мой ум,
В которые могли бы ворваться мысли о его переживаньях.


А он о смерти думать не хотел.
Мысль эту не допускал до дня последнего,
Когда, по-видимому, сил стало так мало,
Что трудно было веко приоткрыть и слово вымолвить.

Но это смерть другого. А своя?
Как я приму, что жизнь близится к концу?
Как отнесусь к тем, кто будет вокруг меня кружиться,
«Подушки поправлять и подавать лекарства»?

Что будет сниться мне?
Быть может, что излечился чудом?
О чем я буду думать, просыпаясь?
От сна невещести отчаиваться?

Так и было, когда впервые замаячил финал (в 2006-м):
Нелепее-нелепых вопрос - не мой к себе, а откуда-то извне -
То ли из «Ивана Ильича» Толстого,
То ли от обывателей, кочующих в тысячелетьях:
Именно я?
В чем провинился?

Но мне ответ известен: случайность.
Простая, как сосулька с крыши,
Как сахар с солью спутать,
Как рубашку одеть навыворот иль задом наперед.

Но слепая случайность не всесуща.
Она находит отраженье в наших мыслях
И выбор переходит к  нам: что делать, как принять?
Но редкий человек способен к хладнокровью.

И я не исключенье:
Тихий колокольчик смерти
Привел в движение невидимые нити,
Пружинки, колесики чувств, разума и подсознанья.

Рубикон был пройден,
Двери в прошлое закрыты наглухо.
И новая земля, обетованная, вращаться стала
Под прежними ногами.

И так тринадцать лет.
Таких счастливых лет до этого не знал.
Нет, это не был рай:
Просто погруженье в тепло людей.

Но тихий колокольчик снова зазвенел.
И вот сюрприз: нет извне вопросов глупых,
Нет в душе смятенья,
Ни суеты, ни напряженья.

Как объяснить?
Верить нельзя и самому себе.
Тем более не стоит верить мне.
Но что вам остается?

Вкратце так:
13 лет вобрали новый язык, среду,
Литературу, коллег, друзей, игру в театре
Музыку, историю и людей, людей,
Так много, что не перечислить,
И что не человек, то мир.

Так много было путешествий внутри Израиля и вне,
Одну Японию за пять можно зачесть,
Что жизнь настолько наполнилась и опытом, и чувствами, и знаньем,
Что возникло ощущенье сверхполноты прожитой жизни.

Притом, что лет до 30 и больше
О таком не мог я и мечтать -
Не то, что наяву, но даже и во сне.
И не от недостатка воображенья –

Это было за пределом бытия,
В иных мирах, неведомых, как будто на других планетах,
Которые лишь можно видеть в телескоп,
Но мысль попасть на них является дорогой … в Бедлам.

Отсутствие мечты в длинной в пол жизни
И жизнь, ушедшая за все пределы мечты затем:
Возникло ощущенье,
Что прожито не две, а, может, все шесть жизней
(Есть расчет, которым не хочу вас утруждать).

Но радость не бывает без печали:
За эти годы смерть стреляла по мишеням, как биатлонист.
Вокруг пустоты множились, включая мать и отца.
И, хоть печален и тяжел сей опыт,
Он приучает мало-помалу видеть в смерти
Неизбежность - для самого себя, а не вообще.

Я наблюдал один уход, опережающий статистикой положенные сроки,
Тяжелый, затяжной, осознаваемый,
Того, с кем я общался часто и о разном.
И, если спросите, каков урок, отвечу:
Можно пережить, хотя и удалось, увы, не всем.
(Последняя строка понятна лишь причастным¬: за ней трагедия.)

Другой пример: мы знакомы были с аргентинкой Кларой.
Она как Солнце, излучала радость жизни,
С естественностью Солнца,
В быстрой речи, в ее ритме,
В тембре голоса, в улыбке, в смехе, во взгляде.

Это был не оптимизм,
А органичность бытия
В его непринужденности и легкости,
И мудрости без назиданья.

На Клары похоронах сказала ее дочь с улыбкой на лице:
«Мы не печалимся, она была веселым человеком,
Нам повезло быть рядом с ней всю жизнь,
И сейчас ее любовь нас согревает».

Слез не было ни на одном лице,
У всех улыбка, на похоронах,
В привычно скорбный час,
У тела, завёрнутого в саван.

Пора закончить разговор о смерти.
Мораль? Одну из многих выберу:
Смерть слепок нашей жизни.
Другие вы добавите по вкусу.

2023-05-04