Иван Франко. Панские забавки. Глава 5

5. «ПОП  БУНТУЕТ!»


Виновники бунта


«Бунтует кто-то!» Святый боже!
Кто в год тот, смутный и тревожный,
У нас тогда не бунтовал!
Урядники[1] панов вязали,
Кто революцью разжигали[2]
И против кайзера[3] вставали,
Крестьянам землю отдавали,
Надеясь, чтоб и сам вставал
Мужик и свой топор хватал;
Паны вновь на весь мир кричали,
Что-де правительство само
Хамьё купило, чтоб оно
Шляхетству[4] бошки обрезали.[5]
Одни в жидах вину искали,
Те — езуитов[6] приплели,
А эти —  т а м   врагов нашли:
То демократы, сицилисты,
Шпионы, ляхи,[7] коммунисты
Народ мутили изнутри.

А посреди тех смут и бед
Мужик стоял, согнув хребет,
Немой, слепой, и для всех грязный.
А как же? После стольких лет
Затишья будто вихорь страшный
Сорвался и в один момент,
Без всякой, кажется, причины,
Страну родную закрутил
И кровью братьев обагрил.

Нет, это ж явно, очевидно,
Что чья-то грязная рука
Из самого из глубока,
Со дна души народной сложной,
С конкретным умышленьем зла
Наверх бесстыдно и безбожно
Дичайши страсти подняла,
Своим дурманом опьянила
Народный разум, заглушила
Сердца и чувства, и гнела,
И руки буйные вела
В угаре мести для удара.


Польские эмиссары


Хотя с тарновского пожара[8]
Уж год минул, сидел на нарах
Цинглевич[9] в Куфштейне, Дембовский[10]
В земле над Вислой где-то гнил,
А в Львове голову сложил
На Гицловской горе[11] Вишнёвский,[12] —
А всё по родине ползла
И липла смутная тревога,
В смятеньи вся страна жила
И взрыва нового ждала,
Поу́тру славили все бога,
Что безо взрыва ночь прошла.

И как больной, в бреду лежа́,
После хирургова ножа
В горячке бьётся, трепыхаясь,
И спя, и бодрствуя, — дрожит,
Срывается, до льда касаясь,
Не зная сам, чего пугаясь,
То чувствует лишь, что болит, —
Так край наш, переживши бойню,[13]
Два года кризис претерплял,
Так мира старого агонью
Чрез боль большую проживал.


Русский люд[14]


Да вот ещё что интересно!
Хоть русский люд в те страшны дни
До откровеннейшей резни
Нигде не доходил, известно
(За Горожанку скажу честно,[15]
Что потерпели там паны
Лишь от одной своей вины,
Войну затеяв с мужиками), —
А даже сам кой-где ставал
И сам панов оборонял
Перед мазурскими толпами,[16]
Всё ж и у нас, в Руси[17] святой,
Не с боле нежной добротой
Смотрел пан на христианина,
Чем на Мазурщине самой.[18]

Знать, думали (не без причины):
Что там вчера, то сегодня здесь
Нам может сделать хам с вилами,
И даже хуже, ибо здесь
Народ чужой к тому ж под нами.

А слухи всё не утихали
И в напряженьи всех держали,
И в раздражении большом.
В точь тучи как когда нависли
И уж вот-вот ударит гром,
Так нашей шляхте в годе том
Мужицкий бунт не слазил с мысли.

Вот и не диво, что когда
Такая сталася беда,
Когда такой настрой паскудский
Узрел в умах своих крестьян,
Что позабыли и стакан,
Что и в шинок к жиду нейдут,
Смутьянят, водочки не пьют, —
«То бунт!» — аж вскрикнул пан Мигуцкий.
Но кто бунтует? Перебрал
Всех самых умных и богатых,
Всех самых дерзких, языкатых,
Которых издавно держал
Он на особом рассмотреньи, —
Но, как на грех, из них никто
Ни в чём таком преступном, что
Могло бы вызвать подозренье,
Замечен не был, чтоб козлом
Его назначить отпущенья
И для христьянского смиренья
Его погладить батогом.


«Поп бунтует!»


Зондирует, не проезжал ли
Кой комиссар?[19] Или каких
Подмётных писем[20] бунтовских
Из города не засылали,
Или общину где сзывали,
Подпольный собирали сход?
Никто не видел. «Что за чёрт?» –
Кочан свой чешет пан, не весел,
Среди покоев молча стал,
На грудь аж голову повесил,
С надсады мозга аж взмычал.
Засим вскочил, вздрогну́л, рукою
Ударил по лбу: «Вот дурак!
Я тут потею, как мудак,
Всё мучусь, бьюся сам с собою,
Кто мне мутит здесь мужиков,
Кто баламутит их. За морем
Да за кордоном тужусь я
Унюхать след бунтовщиков,
А бунта сущий вырвать корень
Сам не хотел до сего дня.
Мне самый главный эмиссар
Под боком бунт организует.
О, Sapperment! Warum nicht gar![21]
Ведь это, точно, поп бунтует!»


[1] Урядник (устар.) — низший полицейский чин.
[2] Что революцью разжигали... — имеется в виду Краковское восстание 1846 г. — восстание в Кракове против австрийского господства и феодальных порядков. Происходило в условиях кризиса феодальной системы, усиления социального и национального гнёта, подъёма освободительной борьбы в польских землях и назревания революционного кризиса в Европе. Планировалось как часть общепольского восстания, подготовлявшегося польскими национально-освободительными организациями во главе с Польским демократическим обществом. Началось 20 февраля. Овладев городом, повстанцы 22 февраля сформировали Национальное правительство Польской республики, которое в изданном им манифесте призвало народ к борьбе за национальную независимость, провозгласило демократические права, отмену феодальных повинностей, передачу в собственность крестьян их земельных наделов.
[3] Кайзер — здесь: австрийский император.
[4] Шляхта, шляхетство (устар.) — польское мелкопоместное дворянство.
[5] Паны вновь на весь мир кричали, Что-де правительство само Хамьё купило, чтоб оно Шляхетству бошки отрезали. — Галицийское восстание 1846 г. — антифеодальное крестьянское восстание на территории Западной Галиции (входившей в то время в состав Австрийской империи) в феврале-марте 1846 г., представлявшее собой серию массовых погромов и жестоких убийств местной шляхты, польских чиновников и католических священников. Восстание также известно под названием «Галицийская резня». Австрийские власти в качестве противодействия заговорщикам из польских национально-освободительных организаций, подготавливающих общепольское восстание, использовали недовольство местных крестьян и распространяли слухи о том, что местная польская шляхта готовится провести карательные акции против крестьян. Тем самым был дан толчок к грабежам дворянских усадеб и массовым убийствам помещиков. Галицийское восстание началось 19 февраля 1846 г.. Вооружённые отряды крестьян разорили и уничтожили в течение нескольких недель февраля-марта 1846 г. более 500 поместий (в районе Тарнова было уничтожено, более 90 % усадеб). Убито, часто самым жестоким способом (отсюда и название этих событий «резня»), от 1200 до 3000 человек, почти исключительно представителей польской мелкопоместной шляхты, чиновников, католических священников. Крестьяне с особой жестокостью убивали дворян и их семьи, в том числе отрезали и отпиливали им головы. Согласно одной из версий, австрийцы за убитых помещиков выплачивали восставшим денежное вознаграждение; так как выплачиваемые за мёртвых суммы были выше в 2 и более раза, чем оплата за раненых или покалеченных шляхтичей, многие схваченные люди приводились восставшими в Тарнов и убивались на пороге особняка австрийской администрации в самом центре города.
[6] Езуит (устар.) — иезуит — член монашеского ордена римско-католической церкви, называемого "Обществом Иисуса" (иезуит — по-русски "исусовец") и являющегося одним из самых реакционных и воинствующих организаций католической церкви. В переносном значении: хитрый, двуличный, изощрённо коварный человек.
[7] Лях (устар.) — поляк.
[8] Хотя с тарновского пожара... — см. прим. 5.
[9] Цинглевич, Каспер (1807-1886) — польский и украинский поэт-романтик и политический деятель в Галиции. Принадлежал к тайному польскому обществу. Автор стихов на украинском языке, в которых в 1830-х агитировал крестьян против барщины и австрийских властей, призывал к восстановлению независимой Польши. За свою деятельность в 1838 г. был арестован австрийскими властями, был приговорён к 20 годам лишения свободы в крепости Куфштейн в Тироле, где находился до амнистии 1848 г. в заключении.
[10] Дембовский, Эдуард (1822-1846) — польский философ, революционный демократ. Выходец из аристократической семьи. В 1839 г. вступил в подпольную патриотическую организацию «Содружество польского народа» и вскоре стал руководителем её революционного крыла. С середины 1845 г. нелегально находился в Галиции, где вёл подготовку национально-освободительного восстания. 24 февраля 1846 г. прибыл в восставший Краков, занял пост секретаря диктатора Я. Тыссовского. 26 февраля ликвидировал контрреволюционный заговор краковских помещиков, провозгласил отмену барщины, переход земли в собственность крестьян, ликвидацию всех привилегий шляхты, создание национальных мастерских для ремесленников. 27 февраля возглавил процессию, направившуюся в Галицию для разъяснения крестьянству целей революции. Убит при нападении австрийских войск.
[11] Гора казней (Гицловская гора) — невысокая гора недалеко от Яновского кладбища во Львове, где проходили казни осужденных.
[12] Вишневский, Теофил (1805-1847) — польский революционный деятель, активный участник польского восстания 1830 г. и Краковского восстания 1846 г. После подавления восстания скрывался. Был обнаружен крестьянами и передан австрийским властям. Повешен в 1847 г. на Горе казней во Львове.
[13] Так край наш, переживши бойню... — см. прим. 5.
[14] Русский, русин — старое название украинцев в Галиции, во времена Австро-Венгрии.
[15] За Горожанку скажу честно... — имеется в виду революционное выступление 1846 г. в с. Большая Горожанка (Львовская обл.).
[16] Перед мазурскими толпами... — имеются в виду восставшие польские крестьяне.
[17] Здесь: Галицкая Русь, Галичина.
[18] Мазурщина — здесь, видимо, в знач.: Польша.
[19] Комиссар — в европейских странах и в России (в XVIII-XIX вв.): чиновник, выполняющий полицейские функции.
[20] Подмётные письма (устар.) — анонимные, тайные доносы, угрозы, а также агитационные листки.
[21] Чёрт возьми! Почему бы и нет! (нем.)





«ПІП  БУНТУЄ!»


Виновники бунту


«Бунтує хтось!» – Мій боже милий.
Хто в нас тоді не бунтував!
Урядники панів в’язнили,
Що революцію чинили;
Пани знов світу голосили,
Що сам уряд попідкупляв
Хлопів, щоб шляхту мордували.
Одні в жидах вини шукали,
Ті єзуїтів приплели,
А інші знов ширили вісти:
То демократи, комуністи
І емісарії були.

А серед тої колотнечі
Мужик стояв, зігнувши плечі,
Німий, сліпий, а всім грізний.
Бо й як же ж! Після вікової
Тиші мов ураган страшний
Зірвавсь, і то без ніякої
Причини, й кровію братів
Країну рідну обагрив.

Ні, се аж надто очевидно,
Що тут якась рука брудна
Навмисне із самого дна
Душі народної безстидно
Й безбожно вгору підняла
Найдикші страсті, задурила
Народний розум, заглушила
Чуття, і тисла, і вела
Нетямні руки до удару.


Польські емісарії


Хоч від тарнівського пожару
Вже рік минув, хоч дні лічив
Ценглевич в Куфштайні, Дембовський
Над Віслою в землі десь гнив,
А в Львові голову зложив
На Гицлівській горі Вішньовський, –
Проте раз в раз по краю йшла
Якась холодна дрож, тривога,
Всі ждали вибуху нового,
Щоранку дякували богу,
Що ніч без вибуху пройшла.

Немов недужий в лихорадці
Після тяжкої операції,
У сні й наяві все тремтить,
За льоду дотиком зриваєсь,
Не знає сам, чого лякаєсь,
Лиш теє чує, що болить, –
Так край наш по різні два літа
Тяжкий настрій переживав,
Так конання старого світа
Важке болючо відчував.


Руський люд


Та й ще одно цікаве діло!
Хоч руський люд в страшні ті дні
Ніде не кидавсь до різні
(Про Горожану скажу сміло,
Що потерпіли там пани
Найбільше з власної вини,
Що битву почали з хлопами) –
А навіть декуди ставав
І сам панів обороняв
Перед мазурськими товпами,
Проте і в нашій стороні
Не ласкавішими очима
Дивився пан на христянина,
Ніж у самій Мазурщині.

Знать, думали: що вчора там,
Те нині може статься нам,
Ще й гірш, бо тут ми в чужині.
Тож дикі слухи не втихали
І всіх в напруженні держали
І у роздразненні важкім.
Мов хмари над селом нависли
І з них от-от ударить грім,
Так нашій шляхті в році тім
Бунт хлопський не сходив із мисли.

От і не диво, що коли
Такий настрій побачив людський
І вчув, що й коршму почали
Минать, горілки не пили, –
«То бунт!» – аж скрикнув пан Мигуцький.
Та хто бунтує? Перебрав
Усіх сміліших, дотепніших,
Що здавна їх на оці мав, –
Та з них ніхто ніщо такого
Підозреного не зробив,
Щоб міг вину звалить на нього.


«Піп бунтує!»


Питає, чи не проїздив
Який комісар? Чи якого
Письма хто з міста не приніс,
Чи не скликали де громаду,
Не радили таємну раду?
Ніхто не бачив. «Що за біс?» –
Міркує пан і сюди й туди,
Серед покою мовчки став,
Аж голову схилив на груди,
З натуги дум аж засвистав.
Втім, скочив, затремтів, рукою
Ударивсь двічі по чолі:
«Дурний я! – скрикнув. – Я тут стою
І мучусь, б’юся сам з собою,
Хто люд мені псує в селі,
Із-за десятої границі
Пронюхую бунтівників,
А бунту сущої криниці
Заткати й досі сам не хтів.
Найголовніший емісар
Під боком в мене бунт готує.
О, Sapperment! Warum nicht gar!
Таж се, напевно, піп бунтує!»