Горбатый мост, или борьба не окончена. гл. 9

                Быт Пикета.

            Но дни проходили за днями, а Координационный Совет Пикета по-прежнему ничего не решал, не решил, и даже не хотел что-либо решать. Видя всё это рядовые пикетчики-шахтёры начинали и жить и действовать на Пикете самостоятельно. Совет Пикета  продолжал жить своей жизнью, со своей политикой умолчания всяких новостей, но с претензией на своё несомненное право руководства Пикетом, а шахтёры-пикетчики жили жизнью своей, без всякого особого доверия к Координационному Совету и подчиняясь тому, единственно, как к своему работодателю, к которому они обязаны ходить на работу. «Работа», о которой я уже писал, на пикете сводилась к одному: к стучанию, в определённое время, касками по булыжной мосто-вой Горбатого мостика и скандированию различных лозунгов. Вся эта «работа» не отличалась каким-либо разнообразием, но более того, своим однообразием превращалась в работу нудную, и, казалось, даже в работу бессмысленную. Известно, что бессмысленная работа сравнима только с трудом каторжанина. Подходило время, и шахтёры-пикетчики, молча, без всякой охоты начинали подниматься на Горбатый мост, начинали молча рассаживаться на мосту, подбирая валяющиеся здесь же шахтёрские каски, и также молча, почти с какой-то молчаливой злостью, начинали стучать касками по булыжнику. Никто никого не ждал, никто никого не звал, никто никем не командовал. Постепенно подходили другие пикетчики. Также молча рассаживались, и тоже начинали стучать касками, подстраиваясь под общий ритм. Стук касок нарастал, нарастал и вскоре достигал своего апогея, когда от расположенных напротив от нас зданий гостиницы «Мир» и от здания строящегося нового посольства США, к нам начинало отдаваться эхо от ритмичного стука наших касок. Кто-нибудь из пикетчиков отбрасывал в сторону вдруг треснувшую, а то и расколовшуюся каску, подбирал каску новую, и опять «впрягался в общую лямку» этой работы.
"Мы отсюда не уйдём, Борьку Ельцина спихнём!" - вдруг раздавалось через наконец-то настроенный мегафон. Это в своём «генеральском обмундировании» на мост поднимался Володя Потишный. Шахтёры начинали скандирование  под мегафон. Кто-то из групп пикетчиков начинал в такт кричалкам подсвистовать через милицейские свистки. Такие свистки на многих московских базарах продавались по смехотворным ценам, и для нашего Пикета были вполне по карману. Вокруг, да около, начинали бегать со своими штативами и видеокамерами телерепортёры: у них явно проглядывало желание заснять каждого отдельного пикетчика крупным планом. «Работа» на Горбатом мостике разрешалась только официально заявленным, участвующим в Пикете шахтёрам, так как это была, чисто шахтёрская Акция. Всем поддерживающим шахтёрам, вход, и в основном, от руководителей Пикета, ввиду всевозможных провокаций, был запрещён. Но, вне Горбатого моста  нам начинали помогать в скандировании все сочувствующие москвичи и представители различных партий. Некоторые пенсионеры запасливо принеся с собой какую-нибудь алюминиевую кастрюльку, тоже, кто стоя, а кто и усевшись на асфальт, помогали нам под стук наших касок стуком своих пустых кастрюлек. Но, подходило время, стук почти дружно прекращался и пикетчики, тоже нехотя, как и поднимались на мост начинают спускаться с моста. Каждый снова предоставлен сам себе. Женщины-пикетчицы по собственной инициативе организовали шахматный турнир среди пикетчиков. Составили график игр и проводят очередные игры этого шахматного турнира. Ирбек Дзуцев – шахтёр из Хакассии – проявляет талант в сочинении стихов про наш шахтёрский Пикет и просит моей помощи в редактировании. Я охотно помогаю ему. У самого меня вдохновения на Горбатом мосту не было, и ни Муза, ни «болдинская осень» меня на Горбатом мосту не посетили. В палатке Самарского стачкома, тоже вовсю кипит работа: пишутся листовки, призывы, воззвания, подготавливаются очередные статьи для различных оппозиционных газет. Ростсельмашевцы о чём то яростно спорят с какой-то из «левых» партий. Радмила Хмылко – пикетчица и журналистка из Воркуты, ходит от группы к группе со своим неизменным диктофоном и больше старается записывать мнения людей на диктофон, лишь изредка предлагая свои наводящие вопросы. Москвичи разносят для пикетчиков свежие номера рабочих и «левых оппозиционных» газет. Пикетчики охотно разбирают газеты, ведь опоздавшим может и не достаться, начинают просматривать газеты. В первую очередь, конечно, интересуют материалы освещающие события их собственного Пикета с подачи различных СМИ, и потом уже все остальные события происходящие в России и в Мире. В газете «Московский комсомолец» напечатана заметка с многозначительным названием: «Московские подруги горбатых шахтёров». Заметка, конечно же, полностью лживая, ёрническая и глумливая до омерзительности. Москвички предлагают пикетчикам подать в газеты опровержение, а на газету «Московский комсомолец» подать иск в суд. Но пикетчики понимают малую ре-зультативность такой затеи. Самим им что-либо предпринимать самостоятельно без разрешения Координационного Совета не положено, так как, в противном случае, за такую самостоятельность их могут вернуть с Пикета домой с формулировкой «за грубое нарушение поведения на Пикете», а сам Координационный Совет уже полностью проигнорировал эти предложения. Но, впрочем, Совет постоянно игнорировал и другие любые предложения пикетчиков, ссылаясь на свою «особую» роль и «чрезвычайную загруженность в выполнении более важных задач в поставленной цели». Какая такая была особая роль и в чём выражалась эта чрезвычайная загруженность, не знал похоже и сам Координационный Совет. Но и без него, большинство пикетчиков, хотя и смутно, но начинало догадываться, что Совет в большей мере не координировал, а дезорганизовывал, распространял ничем не подтверждённые домыслы и панические слухи, утаивал приходящую информацию, и прямо препятствовал распространению правдивой информации, применял репрессивные меры против пикетчиков с активной жизненной позицией, но поощрял и старался не замечать «огрехов» у пикетчиков стоящих «вне политики» и с жизненной позицией обывателя или «люмпена». Не трудно было заметить, что Координационный Совет всеми силами старается разобщить, деморализовать и разрушить Пикет изнутри. Не трудно было заметить, что такой «руководящей работой» Координационный Совет подготавливал себе «моральное алиби» за своё, видимо заранее продуманное на будущее, предательство Пикета. В определённой мере Координационному Совету эта разлагающая Пикет деятельность удалась. За полтора месяца моего пребывания на Пикете, не было проведено ни одного общего собрания, а на ежедневные сходки Координационного Совета рядовые шахтёры-пикетчики не допускались. Сам же Координационный Совет, как я уже не раз здесь описывал за все полтора месяца не решил НИЧЕГО. Неудивительно поэтому, что уже через неделю пребывания на Пикете, большинство пикетчиков-шахтёров начинали жить по собственному усмотрению. Один раз в неделю старшими групп пикетчикам (только шахтёрам) выдавалось по двадцать рублей для личных нужд. Это были те деньги, которые как материальную помощь жертвовали нам Москвичи, бросая деньги в две вывешенные на Пикете урны и на которых было написано: «Сбор средств в помощь Пикету». Первоначально из этих же средств, было выпущено пять номеров газеты «Шахтёрский Пикет». Газета выходила с помощью и при редакции Петра Леня. Но, когда я прибыл в Москву, то есть 11-го июля как раз выходил последний пятый номер «Шахтёрского Пикета». Больше газета не выходила. Почему перестала выходить эта газета, никто ничего вразумительно объяснить не смог. В Совете для объяснения пи-кетчикам, были придуманы слухи, что газету якобы стали выпускать ФСБешники. Но, почему Пикет вообще не стал выпускать не то что собственной рабочей газеты, но, даже хотя бы малюсенького информационного листка, для многих так и осталось загадкой.
- "Уж если мы совсем не можем выпускать никакой газеты, так пусть уж лучше ФСБешники выпускают, как никак, а в той газете, как её не крути и как не выворачивай, а на 90% всё одно – правда" - приставал я к старшему Пикета Виктору Семёнову. Но и Семёнов уходил от вразумительных ответов, отделываясь обещаниями, что вот скоро они сами начнут… Ничего Они так и не начали. Семёнов гораздо лучше работал топором обустраивая своё жильё – палатку, якобы для долгой зимовки на Горбатом мосту, всем своим видом показывая, что уж он то никуда с моста не уйдёт, а останется на мосту до полной победы по выдвинутым требованиям. Но голова у Семёнова работала гораздо хуже. Голова у Семёнова неплохо работала, только в отношении собственных «шкурных» интересов.
"Пока едины, мы не победимы!" - не ты ли Семёнов делал в книге мне на память эту запись? А ведь всем своим видом ты казалось неплохо играл роль, что «это есть наш (твой) последний и решительный бой». Жаль, что Координационный Совет, и ты в том числе (как старший Пикета) только «играли роль». Не смог я лично познакомится с редактором «Шахтёрского Пикета» Петром Ленем, благодаря всё той же вашей «плодотворно продажной деятельности». А как иначе назвать деятельность Координационного Совета Пикета и руководства НПГР? Ведь и сейчас, спустя три года, когда я пишу эти нелицеприятные строки, шахтёры не знают, а ты и всё руководство НПГР не могут объяснить шахтёрам, с какой же такой ПОБЕДОЙ вернулись шахтёры-пикетчики с Горбатого моста? Даже сейчас, спустя три года, руководство НПГР продолжает врать, изворачиваться и юлить перед шахтёрами, стараясь забыть и «выбить из памяти» шахтёров эту – ИХ (руководства НПГР) «ПОБЕДУ».
Поэтому, на Пикете, в своё личное свободное время, интересных и полезных для рабочего Движения людей мне приходилось искать самостоятельно. Причём с боязнью и осторожностью, чтобы не «нарваться» на провокатора или, тем более, осведомителя ФСБ находящихся в Координационном Совете.
       Познакомившись с Б.В. Ракитским и с Б.М. Гунько, вскоре я стал посещать вместе с несколькими другими новыми товарищами-пикетчиками семинары проводимые Борисом Ракитским, в том же самом небольшом городском парке, в котором прово-дились и заседания Координационного Совета. Когда Б.В. Ракитского не было, часто в свободное от работы время я уходил с Пикета гулять по Москве, в основном по близлежащим улицам и по Старому Арбату. Все выданные мне деньги уходили на покупку и проявку фотоплёнки. Вместе с проявкой фотоплёнка «Коника 200/36» стоила (до 17-го августа) семнадцать, изредка восемнадцать рублей. Кроме фотоплёнки, денег хватало и на одну, а то и две бутылки дешёвого «Жигулёвского» пива ( три, иногда четыре рубля за бутылку), которыми я «успокаивал» свои нервы, после проведённого «рабочего дня».

Примерно в двадцатых числах июля на шахте в городе Донецке произошёл взрыв. Погибло около тридцати шахтёров. Погода была ветреная, то с моросящим, то на пять минут, вдруг прекращающимся дождичком. Но все пикетчики в ночь на Горбатом мосту установили и зажгли поминальные свечи. Свечи приходилось прикрывать ладонями и от ветра и от дождика. Многие свечи были прикрыты обрезанными наполовину пластмас-совыми бутылками, и слабенький огонёк трепетно мерцал внутри этих импровизированных лампадок. Было и тягостно, и больно.

Б.Н. Ельцин продолжал раскатывать по стране с одного места отдыха на другое. Правительство и все СМИ продолжали «верещать» о перезахоронении останков царя – кровопийцы и его семьи, смакуя, какие сотни миллионов рублей «вбуханы» в это мероприятие, а о погибших Донецких шахтёрах нам только напоминали зажженные по всему Горбатому мосту свечи.
Постоянное нервное напряжение, монотонность Акции, а также полная неизвестность о предполагаемых событиях, приводила отдельных пикетчиков к срыву. В результате, отдельные пикетчики по ночам, после трудной «рабочей смены», втихаря начинали выпивать. Но и эти отдельные пикетчики, надо сказать честно, всегда помнили, что утром в девять часов утра они должны опять быть на «работе» на Горбатом мосту. И они с выходом на работу никогда не подводили. Кто не мог сдержать себя в этих рамках, или боялся, что может не сдержаться, честно говорили об этом товарищам и уезжали домой.
Однажды, где-то в конце июля, когда по всей России уже были разогнаны шахтёрские Пикеты перекрывавшие железные дороги, а Копейские шахтёры только в это время поставившие Пикет вдоль железной дороги на станции «Потанино», пришло сообщение, распространённое Координационным Советом, что Копейский Пикет разгоняли ОМОНовцы. Причём, Копейский Пикет ОМОНовцы разгоняли с автоматами, и что один из пи-кетчиков-шахтёров Копейчан убит. Естественно весь Пикет на Горбатом мосту был буквально взбешён от такого сообщения.
Раздавались крики: "Началось! Дождались, что нас убивают!"
Тут же шли призывы: "Штурмовать Белый Дом!", или: "Идти к Кремлю!"
Пикетчики бросились выражать сочувствия и мне и всей нашей с Урала группе. Каково же было нашей Уральской группе, можно было только представить.
"Когда убит?! Кто? Где? Что за сообщение? Кто подтвердил?" - все задаваемые мной вопросы оставались без ответов.
- Хватит разбираться, нас убивают, а мы молчим! – кричали одни.
- Домолчались уже! – кричали другие.
- Да откуда вы это узнали? – продолжал, тоже чуть не с криком, допытывать я.
- По радио только что передавали! – отвечали мне.
- По какому радио? – не унимался я.
Никто не знал по какому радио. Не больше знали и в Координационном Совете. А весь Пикет гудел, как растревоженный улей. Наконец решили, чтобы старшие групп и Координационный Совет, вызвали в Пикет председателя НПГР Александра Сергеева с официальным сообщением от НПГР и от Администрации Челябинской области с подтверждением, или опровержением данных слухов о происшествии. Время было около восьми часов вечера. А в три часа ночи на мост в Пикет привезли Сергеева, который сообщил, что слухи ложные, что это же подтверждает и Челябинская администрация и Челябинский НПГ. А убит был якобы какой-то пьяница-пенсионер из бывших шахтёров на Украине, и чуть ли не в пьяной ссоре, с таким же пьяным собутыльником-милиционером. Кажется в городе Луганске. Вот такую информацию довёл до нас А. Сергеев.
Окружавший нас и не менее нас возбуждённый и, даже перепуганный милицейский наряд, облегчённо вздохнул. Ведь в течение последних семи часов, Пикет мог начать стихийный бунт против Власти, и уже без выяснения правых и виноватых. Конечно же в эту ночь, никто так и не ложился спать. Где-то за невидимым горизонтом, начинал брезжить рассвет. Ночь начинала «сходить на нет». Но шахтёры-пикетчики еле успокаивались. И масса не поднимаемых ими ранее вопросов, как болезненный нарыв, вдруг прорвалась наружу.
- Почему пикетчики лишены любой своевременной информации?
- Почему в Пикете нет ни Радио, ни Телевизора, ни своей Газеты?
- Почему они, пикетчики должны здесь мокнуть и спать на сырой земле, а председатель НПГР вообще ни разу не показывается на Пикете?
- Почему на Пикете, если председатель не может приехать, ни разу не было и его заместителей?
- Сколько можно стучать касками, если дело ни на шаг не продвинулось?
- Почему на организаторов «рельсовых Пикетов» заведены уголовные дела, а НПГР ни разу не довёл ни одного своего Иска до суда?
Много ещё разных «Почему?» пришлось услышать в эту ночь от шахтёров председателю НПГ России. После целого вороха маловразумительных для шахтёров ответов, Сергееву А.А. пришлось остаться в эту ночь с шахтёрами (благо она уже заканчивалась) на Пикете и пообещать тем, что на Пикете будет обязательно ночевать и кто-нибудь из его заместителей.
Насколько я знаю, в течение следующих трёх-пяти дней, они действительно проводили ночёвку с нами в Пикете.

Только во второй половине августа на Пикете появился маленький телевизор, установленный под навесом, где складировались продукты для Пикета, рядом с жилищем, таким же полиэтиленовым, как у Уральской группы, в котором проживала часть Воркутинцев вместе с Семёновым В.В. Радио по-прежнему не было. Не возобновился и выпуск газеты. Большинство поставленных шахтёрами вопросов так и остались без ответов, или в стадии одних обещаний. Пикетчикам-шахтёрам, по-прежнему приходилось, особенно в ненастную погоду, проводить свой досуг за играми в карты, в домино, в шахматы. Что происходит в Мире, мы по-прежнему узнавали от поддерживающих нас на Пикете и приходящих к нам на Пикет в любую погоду Москвичей и Москвичек.

Нас по-прежнему продолжал разобщать и разъединять БЫТ. Быт людей, проживающих по разным палаткам, быт людей из разных регионов, быт мало устроенный и плохо организованный. Организовать быт в единое целое для всего пикета, пытались только рядовые пикетчики. Координационный Совет и здесь не проявлял никакой инициативы. Он стоял вне организации быта, объединяющего Пикет, но был за Быт разобщённых «бивачных группок». Гораздо лучше была поставлена организация различных провокаций пикетчикам, в виде непроверенных слухов, домыслов, сообщений и исходящая, зачастую, из самого Координационного Совета. Как я уже упоминал, часть пикетчиков самостоятельно организовали и проводили шахматный турнир. Я сам принимал участие в том турнире, и в двух проведённых турнирных партиях, одержал две победы. Больше, к сожалению, в рамках турнира мне играть не пришлось. Часть пикетчиков, также самостоятельно уходила в свободное время на стадион «Красная Пресня», где занималась спортивными упражнениями на турниках, брусьях и на беговой дорожке. Часть Воркутинцев, понимая что до выполнения требований Пикета ждать придётся долго, решили во время очередной подстрижки головы, выбрать подстрижку «наголо», и усиленно стриглась, не обращая внимания на сбежавшихся со всех сторон и с довольными ухмылками снимающих их телерепортёров. Я продолжал «тайно» посещать семинары Б.В. Ракитского, общаясь со своими новыми друзьями. Изображать из себя «Гражданина Вне Политики», как это «корчились» изображать из себя члены Координационного Совета, мне было уже не только противно, но и досадно и смешно, глядя со стороны за «действиями – бездействиями» этих, так называемых «граждан».
- Все, до единого, буржуи давно «сколотили» свои партии и давно активно занимаются политикой ради своих «барышей» и интересов. И эти же буржуи продолжают нам – шахтёрам втолковывать, как идиотам, что «политика – дело грязное» и чтобы мы – шахтёры были вне политики» - старался я объяснить нашим «вне политики гражданам» - что рабочие не занимающиеся политикой, своей РАБОЧЕЙ ПОЛИТИКОЙ, есть не более, чем обыкновенное «быдло», которое никогда и никаких побед не одерживало.
Но молчал Координационный Совет будучи «вне политики». Я тоже стал понимать, что бесполезно разговаривать с глухими. По вечерам я уходил к своим новым товарищам, и иногда после разговоров развлекал их своими стихами и рассказами. Одна из сатирических юморесок, про отношение к политике, написанная мной в начале марта 1996 года, и привезённая на Горбатый мост, которую я читал своим друзьям-пикетчикам называлась… Но, впрочем, следующая главка и является целиком и полностью, как раз этой самой сатирической юмореской.