Горбатый мост, или борьба не окончена. гл. 4

                Седьмой день в Пикете.

             Седьмой день (17 июля) моего пребывания на Пикете преподнёс мне сюрприз. Сюрприз, который окончательно помог мне разобраться с политикой проводимой руководством НПГ на Горбатом мосту. Впрочем, или чуть раньше, или чуть позже, все рядовые пикетчики-шахтёры начинали осознавать эту политику своих профбоссов. И политика эта, увы, была нелицеприятна. Если же по порядку, то любому пикетчику через неделю пребывания в Пикете, становилось ясно, что привезли его сюда на Пикет, для выполнения совсем других и непонятных ему политических целей, ничего не имеющих с теми, что заявлялись в требованиях. Начать с того, что о требованиях шахтёров: Отставка президента РФ и Отставка правительства РФ, - руководство НПГ старалось не только не распространяться, но и пыталось отмалчиваться, пытаясь уводить разговор в сторону каких-то якобы заявленных экономических требований. Более того, перед центральными Средствами Массовой Информации (СМИ)  и от имени шахтёров, руководством НПГ говорились подчас такие вещи, от которых самим пикетчикам становилось стыдно, а порой приходилось вмешиваться и «поправлять» своих же руководителей, которые казалось полностью забыли с какими целями, и до каких пор здесь собрался Пикет. Так руководством НПГ в СМИ заявлялось, что шахтёры «хотят видеть Президентом РФ Лужкова или Явлинского», то чуть ли не требовалось от имени шахтёров «Диктатуры Действующей Власти!».
И здесь особо можно остановиться на СМИ.
Недостатка в СМИ на Пикете перед Домом Правительства не было. Каждый день на Пикете присутствовало от десяти до тридцати различных теле и радиокомпаний, не считая прочих открытых, а то и скрытых фотокорреспондентов и прочих журналистов и «папарацци». Средства массовой информации присутствовали со всего мира. Америка, Швеция, Австралия, Ирландия, ФРГ, Япония – кого здесь только не было. Может не было только журналистов от двух–трёх племён из амазонских джунглей, да и то, по причине их неизвестности в цивилизации. Остальные же были налицо. Как назойливые мухи, они приставали с вопросами и снимали, снимали, снимали. Снимали укрывшись в автомобилях, укрывшись за кустами, снимали сверху, и даже, лёжа снизу. Но у многих были официальные разрешения на видеосъёмку, и нам приходилось жить под постоянными прицелами видеокамер. А что мы могли сделать с теми, у кого разрешений не было? Тоже ничего. Ведь «разрешено всё, что не запрещено».Конечно «очень приятно» было от наших центральных телевизионных компаний, нашей, опять же, Великодержавной России, когда целая группа телевизионщиков, в течение двадцати минут вели съёмку, как закипал на походном малюсеньком примусе, старый алюминиевый чайник Копейских шахтёров. Одним крупным планом: коптящий примус, закипающий чайник и чья-то рука, приподнимающая крышку чайника. Этот дубль – как рука снимает крышку с чайника – даже попросили повторить, и несколько раз переснимали эту сценку. Проблемы шахтёров интересовали их гораздо меньше.               
«Конечно, - думал я, наблюдая за ними здесь же, рядом, - наш примусок с чайником, плюс комментарий к нему с высказываниями руководства НПГ, да ещё видеосъёмочка места складирования продуктов для Пикета могут составить хороший репортаж, про лентяев-шахтёров, жирующих на Горбатом мосту и требующих себе денег.
Прошло уже больше месяца стояния Пикета горняков на Горбатом мосту, и я был поражён тем, что ни СМИ, ни поддерживающие нас Москвичи, ни поддерживающие нас трудовые коллективы со всего Подмосковья, до сих пор не понимали, с какими тре-бованиями приехали шахтёры, и что означает такое словосочетание как «задержка по заработной плате» которая превысила на тот момент, где одиннадцать, а где и двенадцать месяцев. Совершенно не умели московские журналисты и считать зара-ботную плату в рублях. Многие журналисты, даже жаловались мне сами, что и они получают, также мало, как и я: «Тысячу, ну в лучшем случае, полторы тысячи, но всё-таки ведь продолжают работу». Правда вскоре выяснялось, что я свою «тысячу- полторы» считаю в рублях, а они в долларах, или сказать скромнее, в «условных единицах» (у.е.) В головах журналистов эта «тысяча – полторы тысячи рублей» просто не укладывалась в понятие, сколько же это значит в переводе на привычные им доллары, и вконец запутавшись, в своих вычислениях, они старались рети-роваться.
Москвичами и представителями разных оппозиционных партий почти ежедневно на Горбатый мост для пикетчиков приносилось от десяти до пятидесяти различных, как я уже писал, газет и прочих разных, листовок, Обращений, Воззваний, и отдельных статей и публикаций. Правительственные СМИ, как правило занимались одним: поиском сюжета для осмеяния и очернительства Пикета на Горбатом мосту. «Левые» же оппозиционные правительству издания старались освещать в печати Пикет объектив-но, но и сами не понимали, какие цели преследует Пикет и шахтёры Пикета. Самым странным было то, что все назначенные Старшими групп пикетчиков и входящие в Координационный Совет Пикета, ежедневно проводя совещания, не только не об-легчали, но, даже ухудшали обстановку на Пикете.
- Что решили на Совете? - обычно спрашивали пикетчики у своего, назначенного Старшим группы товарища, когда тот возвращался с очередного ежедневного заседания.
- Ничего – обычно отвечал Старший, или рассказывал, какая группа покидает Пикет и уезжает домой, но, возможно из какого региона на Пикет ожидается новая группа пикетчиков.
- Что нового в регионах и дома? – спрашивали пикетчики.
И старший группы опять обычно повторял: «Ничего».
Приходилось рядовым пикетчикам и осматриваться на Пикете самостоятельно, да и делать такие же свои самостоятельные выводы.
Ежедневно, после обыкновенной «работы» - стучания касками – я или общался с пикетчиками и поддерживающими нас москвичами, или, устав, прогуливался по Дружниковской улице, читая списки погибших при расстреле, или наблюдал, как в течение пяти лет от народа пытались скрыть – но не смогли – всю правду о деяниях нашего Всенародно избранного. Москвичи не обращают на меня внимания. Кто-то (среди бела дня!) чёрной краской обновляет на стилизованной, из обломков труб, прутьев, решёток и кусков железа – баррикаде, надпись: «Нет указу №1400!»
Рядом на баррикаде укреплён другой железный щит: «Родина! или собственная шкура?» написано на нём. Высоко над баррикадой, воткнутый в железную трубу, развевается красный флаг.
Хожу, читаю другие надписи развешанные вдоль всей ограды стадиона «Асмарал» примыкающего к Дружниковской: «Будет суд народа», «Преступников к ответу», «Иуда», «Долой президента – негодяя», «Долой правительство напёрсточников», «Русь не трусь», «Армия проснись».
Я возвращаюсь в лагерь. Вот большая брезентовая палатка тамбовчан. Рядом с палаткой на древках они установили большой транспарант: «Шахтёры! Красная Тамбовщина с вами. Президента в отставку!» А вот на палатке воткнут планшет-плакат: «Мы защищали на баррикадах 91, 93-го Ельцина – будь он проклят!!!» Я уже знаю, что этот плакат написал и также самостоятельно приехал на Пикет бывший шахтёр из Хакассии Ирбек Дзуцев. Но я иду дальше и уже читаю: «Похмеельцина на свалку», «Все начальники сволочи», «Шахтёры! Вместе победим! Трудовая Россия», «Ельцин – враг народа! Банду Ельцина под суд!», «Преступную власть судить, а шахтёров не трогайте!»
И, вдруг, я замечаю, что среди всего этого обилия плакатов, транспарантов, «воззваний» нет ничего, что было бы написано самими шахтёрами-пикетчиками, казалось бы по праву возглавляющих эту Акцию – Пикет на Горбатом мосту. Да, полощется на ветру огромный чёрный флаг с надписью: «Шахтёрская Армия Национального Спасения». (ШАНС). У палатки под этим флагом укреплена надпись «Комендант», но это и всё, что сумели написать шахтёры. И мне самому становится почти непонятным, чего мы можем добиться с «комендантом» и с его «ШАНСом».
Гораздо яснее мне видна позиция приехавших и вставших в Пикет группы студентов из городов Москвы, Ленинграда и Екатеринбурга. Под сводом Горбатого моста, ими сделаны огромные надписи: «Ельцина на нары! Шахтёров на Канары!», «Нет нацизму», «Пролетарии всех стран соединяйтесь!», «Убей нациста, буржуя, крысу!». Для непонятливых ими написано: "Капитализм - дерьмо!"

И уж совсем круто на перилах Горбатого моста ими укреплена большая картина-транспарант.
На картине изображены идущие в атаку со своими средствами труда врачи, учителя, матросы, хлеборобы, шахтёры. Поднимаются они в атаку, под одним общим транспарантом-лозунгом, на котором начертано: «Якорь в жопу мировой буржуазии!» Пикетчики ходят по Пикету, дружелюбно смеются над этой картиной  - транспарантом. Следует отдать должное автору этого рисованного творения и тому, как он и комически, и правдиво отобразил нашу действительность.
Но день продолжает разгораться всё более и более. Уже снова грозно перед Домом Правительства реют чёрно-синие и красные стяги. Уже отработана «первая рабочая смена» работы касками на Горбатом мосту, когда в двенадцатом часу дня с Засе-дания Координационного Совета, Юрий Смирнов и преподносит нашей группе и мне в первую очередь сюрприз.
На обычный вопрос: «Что нового?» Старший по группе также обычно отвечает: «Ничего…кроме того, что Бармин сделал такие заявления телеканалу РЕН – ТВ и одной газете, которые ставят под вопрос само существование Пикета перед Домом Правительства».
Далее Старший по группе объявляет, что «я снимаюсь с Пикета и меня, как нарушителя отправляют домой, хотя и «дома» мне надо беречься шахтёров за свои высказывания в телеэфире и в газете.  Часа два перед нашей группой мне приходится объясняться, что «никаких таких заявлений» я не делал. Прошу Юрия Смирного, раз меня считают нарушителем, представления видеозаписи со своими «высказываниями», так как я себя нарушителем не считаю. Но со мной у Смирнова уже никаких разговоров нет. Он непреклонен: «Собирай вещи, получай деньги на дорогу и убирайся».
Вся наша группа в недоумении, никто не знает, что и подумать. Я начинаю собираться в обратную дорогу. Делаю несколько прощальных кадров фотоаппаратом. Решаю получить на память от соратников по Пикету надписи в книге «Жаркое лето 89-го года». Эту книгу я захватил с собой из дома на московский Пикет. В книге мне делаются следующие надписи:

                Не забывайте о жарком лете 1998 года. В единстве наша сила, Пока едины, мы непобедимы.
                18 июля 1998 года.
                Председатель НПГ Республики Коми В. Семёнов.

         Г. Москва   Горбатый мост   Профсоюз рабочих А.О. АвтоВАЗ
                «Единство»    П. Золотарёв.

                Г. Москва, 18 июля 1998 год
Пикет рабочих России у дома Правительства. Профсоюзный Рабочий комитет ОАО «Ростсельмаш» профсоюза «Рабочее сопротивление»
                Арфанос В.


Надписи, как вы видите, более чем лаконичны. Да и что они могли написать мне в этот момент? Им , даже непонятно, для чего я делаю эти, на память мне, надписи. Приходится объяснять им, что я уезжаю из-за непонятного нарушения, после чего возвращаюсь собирать свой рюкзак.  Со мной, как с нарушителем, стараются не разговаривать.
Но тут ребятам из нашей группы попадается на глаза свежий номер газеты «Рабочая политика» № 12(13) за 16 июля 1998 года. И в ней действительно обнаруживаются «мои высказывания». Вот в частности, что они вычитывают в газете, в двух коротких заметках касающихся меня и Координационного Совета. Придётся привести их полностью. Одна заметка, среди большого дискуссионного разговора называется: «Юрий Алексеевич Бармин напоминает о конституции»
               «Ю.А. Бармин – горняк из Копейска Челябинской области. Долго слушал, потом включился в разговор: - Надо добиваться добровольной отставки Президента и после этого действовать строго по Конституции, через честные, равноправные выборы. Сейчас выборы не такие, как предусмотрены в Конституции: очень влияют на их результаты большие деньги. Контроль, конечно, нужен за выборами. Но власть должна быть сформирована на всех уровнях исключительно через выборы. Иначе плохо кончим. На основе честных выборов и возникнет Правительство народного доверия.
- Власть берут, а не выбирают, - чётко возразил Вячеслав Михайлович – через выборы только всё потеряем.
- А вы не забывайте про Армию, ОМОН. Большая революционность хорошо, но и реалистичность нужна.
                Да, тут Юрий Алексеевич попал в точку. В разговоре у многих чувствовалось нетерпение: «Мы Россию разбудили, а что-то с перехватом власти задержка». По-моему, о взаимоотношениях власти и трудового народа понятие пока облегчённое. Дескать, власть против народа не попрёт и народ не переборет. Ох, думайте, ребята. Опыт подавления у властей громадный и инстинкт подавления звериный. Желание взять власть в свои руки дорогого стоит, но нужен перевес сил. Надо свои силы реально оценить».
Другую заметку тоже привожу полностью.
«Координационный Совет Пикета открывает вопрос»
              Подошёл Пётр Анатольевич Золотарёв. Был на координационном совете. Сообщил, что сразу несколько человек сегодня подняли вопрос о перспективе, о стратегии борьбы, о том, ЗА ЧТО БОРЕМСЯ, и как видим свои действия и развитие ситуации после отставки Президента.
- Ну, и что решили? – спросили мы почти хором.
- Не решили. И, даже не решали. Надо думать, обсуждать. Вопрос открыт».
                Так что продолжим.
                Б.В. Ракитский.

Ну, и что тут сказано крамольного? – начинают допытываться уже у Юрия Смирнова пикетчики нашей второй группы.
В итоге, хотя Юрий Смирнов, по-прежнему, пытается меня отправить домой, группа голосованием решает оставить меня в Пикете, но до первого нарушения и под мои извинения, что больше от меня, нигде и никогда никаких интервью и никаких выступлений не будет. На этом настоял сам Смирнов. Мне приходится извиняться (хотя и сейчас, до сих пор, не зная за что) и я остаюсь в Пикете.
Телезаписи «РЕН ТВ», якобы с моими высказываниями, я не видел до сих пор, спустя три года после описываемых здесь событий, и был бы очень благодарен тому, кто смог бы представить мне «эту видеозапись», или хотя бы подсказать, где можно найти видеозаписи, связанные с событиями шахтёрского Пикета на Горбатом мосту в 1998 году.
              Но я чуть не отвлёкся. Седьмой день моего пребывания на Мосту заканчивается. И главное в нём, конечно, не «сюрприз» от нашего «Могучего» Координационного Совета, а то что я остаюсь в Пикете, хотя и с «поражением всех прав» и кроме того, со снятием меня с должности, скажем даже более гордо «не по охране флагов», а именно: «Знаменосца».