Однажды рухнет потолок

В зубах зажата сигарета,
Сжимает лёгкие мне дым.
Я был одет, а ты – была раздета,
Я не любил, но был тогда любим.

Держались за руки при встрече,
Я помню каждый поцелуй,
Хотелось, чтоб тянулся вечность,
Но сколько ты моментом не смакуй.

Он точно будет окончательным однажды,
Всё точно окончательно пройдёт.
Ты будешь мучиться от жажды,
Пока твою любовь у бара кто-то пьёт.

Я распускаю руки, но не слухи,
Я всех и каждого люблю,
Порой за это получаю оплеухи,
Но дальше без сомнения иду.

Любвеобильней Казановы,
Нелепей Дьявола в раю -
Мне наплевать, все сброшены оковы.
Ведь жизнь моя и я в ней сам рулю.

Я ошибался столько тысяч раз,
Я обещал в бесчисленных попытках,
Что слёз не будет на ресницах этих глаз,
Но снова повторял свои ошибки.

Я обещал не потому, что был виновен,
А потому – что нужен человек,
Мне было нужно, что он приготовит,
Мне нужен был наш диалог как оберег.

Хотел спасти десяток отношений,
Но в них тогда терял себя,
Прошёл сквозь множество лишений,
Лишившись по итогу сам себя.

Я стал картонным и покорным персонажем,
Которому лишь похоть подавай,
Насколько часто, много – мне не важно,
Ты только дай её мне, дай.

Вкусив запретный плод – захочется повтора,
Я плод сгрызал ещё-ещё-ещё,
Пока меня не встретили на скорой,
Пока грехами не был я порабощён. 

Искал по свету ту одну свою родную,
Но почему на свете множество родных?
Вы знаете, а я не паникую,
Людей ведь может быть с десяток дорогих.

А тех, кто дорог – можно тратить,
Их можно тратить просто так,
Не думать о повышенной зарплате,
Из нас двоих – не я дурак.

Не я поверил в оправданья,
Не я поверил в слёзы на лице,
Кто первый умывается слезами,
Тот кровью всех умоется в конце.

Ты знаешь, что живёт любовь три года,
Ты знаешь, что моя – в зародыше умрёт.
А чтоб расстаться – мне не нужен повод,
Кого бросают – повод сам себе найдёт.

Мне так плевать, что я подпитый,
Мне так плевать, что я пишу стихи,
Когда я хотел быть другом для элиты,
Теперь друг другу мы элитные враги.

Я потерялся в собственных попытках,
В попытках отыскать в других себя,
Я опыт стал приравнивать к ошибкам,
Теперь ошибки – часть меня.

Я раньше был аполитичен,
Не видел ситуацию в стране,
Но я сегодня знаю лично,
Людей погибших на войне.

Молчал о многом эти годы,
Боялся, что неправильно поймут,
Задеть меня хоть как-то будет повод
И затянуть на горле мне хомут.

Я сам себя заткнул в итоге,
Я не молился умершим Богам,
Ведь знал, что боги не помогут,
Что Боги помогают только дуракам.

А я умнее в мире многих,
И сам всего смогу достичь,
Пройти по правильной дороге,
Издав в конце победный клич.

Ты помнишь, мы гуляли мимо парка,
Как пальцы прикасались к волосам,
Моменты те – как мёртвому припарка,
Я их тогда разделал сам.

Ты только старт, но ты – не финиш,
Ты много-много говоришь,
Твердишь о том, что ты – всё видишь,
Но что ты видишь – ты же мышь.

Я чувствую, что должен говорить,
Твердить о том, что не люблю,
Что не способен полюбить,
Ведь я с гнильцой, как сыр Дор Блю.

Лежу в постели поздней ночью
И тут же начинаю вспоминать,
Как и кому когда-то мог помочь,
Но это вряд ли может душу волновать.

Я просто это вспомнил всё с улыбкой,
Главу печальной книги пролистал,
Я знаю, был твоей ошибкой,
Но для тебя – плацдармом стал.

Уходит Стас – приходят люди.
Уходит Стас – приходит брак.
Уходит Стас – нормально будет.
Приходит Стас – приходит мрак.

Я эгоист, лежащий на постели,
Я эгоист, смотрящий в потолок.
И нет пути, не видно цели,
Я, как и раньше, одинок.

Курю и пью до состояния блевоты,
Я извергаю массу рвоты на постель,
Я был наивным идиотом,
Что открывал для многих дверь.

Но сам теперь сижу под дверью,
И сам же в каждую стучусь,
Я правда жду, что мне поверят,
Откроют мир реальных чувств.

А я использую и брошу,
А я, использовав, уйду.
Оставлю вам всю эту ношу,
Оставлю вам всё как люблю.

Вы жертвы неприятных предрассудков.
Вам кажется, что давит потолок,
Что мир вокруг – предателей-ублюдков,
Что людям назначают малый срок.

Но вы молчите, как и я,
Как я молчал десяток лет,
Поставил на колени сам себя,
Чтобы тогда не встать на табурет.

Я был унижен и раздавлен
Безликой школьною толпой,
И я не мог пожаловаться маме,
Я оставался сам с собой.

Залез в стихи, потрогал прозу,
Я начал многое творить.
Во мне не видели угрозу,
А я – не видел смысл жить.

Я был культурной белой птицей,
Вороной белой для сорок,
Хотел всех застрелить и застрелиться.
Хотел тогда, но я не смог.

Прошли те годы и моменты,
Я ненавижу всех и вся.
Жизнь – проститутка, мы – её клиенты.
Но самый извращенец – это я.

Я столько раз ступал на грабли,
Я ими даже череп проломил,
По речке слёз пускал бумажный свой кораблик,
Тогда я понял – никого и никогда я не любил.

Любить банально не умею,
Я просто трачу кислород,
Я просто трачу ваше время,
Ведь мне известен весь исход.

Я не люблю, не знаю это чувство,
Я знаю, только как его сыграть,
Как быть в иллюзиях – искусным,
Как даже самым близким нагло врать.

Я извинился – значит, надо,
Не потому, что есть вина.
Не потому, что я плохое чадо,
А потому, что мир полезней, чем война.

Играю снова в этой пьесе
Я в роли сына, друга, дурака,
Любовника и друга для невесты,
Я в роли лучшего врага.

Я в роли скандалиста и смутьяна,
А здесь – я рыцарь на коне.
А здесь – не смог бы встать с дивана,
А здесь – топлю себя в вине.

Я знаю, мир однажды рухнет,
Я снова потеряюсь между строк,
Взорвётся лампочка на кухне,
Где я читал, пока был одинок.

Я знаю, стены эти треснут,
Я знаю, носом кровь пойдёт,
Я знаю, трудно мыслить честно,
Я знаю, всё само придёт.

Мне остаётся наслаждаться этой жизнью,
Мне остаётся лишь принять себя.
Эй, слышишь, сердце, ты угомонись-ка,
Хотя, мне хорошо и без тебя.

Я знаю, мир однажды рухнет,
Сансары путь пойдёт на новый срок,
Я буду там же, пить на кухне,
Сидеть и ждать, когда же рухнет потолок,
Когда же лампочка потухнет,
Чтобы я снова оказался одинок.