Становится ли больше вечность

Становится ли больше бесконечность,
когда на выход
прошествует, как слон, неспешный Час.
Когда свой модный хит
                Век-воробьишка отщебечет.
Когда бочонок Истины иссохнет, не почат.
Когда свой глаз коварный потеряет Лихо.
Когда замолкнет эхо
незрячей Веры над собой же смеха.
Когда пройдет бессрочная печаль.
Когда минует миг блаженный:
                счастье.
Когда и я в свой срок скончаюсь…
обетованный стих свой
                так и не начав.

…Становится ли больше вечность,
когда привычно убивает время?
Давно объелась приторным вареньем:
оно течет по подбородку,
в рот – слава року –
редко попадая.
– Карга, что не была ни разу молодая,
в вуали звездной подвенечной…
Какая скука –
все вновь гасить златые звезды-свечки,
и из избы-вселенной выносить их пепел…
как будто ее взяли тут в обслугу!
А Взрыв Большой
                их вновь
                затеплит…
Ох, сколько было этих взрывов
честолюбивых!
– или щекотки, якобы игривой…
таких плачевно несмешной.
Зачем звездиться небу суждено?

…Но вдруг ей всё
                – не всё равно?
И вечность за вселенной –
а заодно за мной,
                Еленой –
подглядывает тайно, увлеченно.
Из-за моей спины глядит в тетрадку:
толкает под руку:
                нужна здесь рифма "черный"!
Простосердечная догадка.
– Не налицо ль пиита славного задатки?
Но рано хвастать:
ведь я ее обламывать горазда.
– Но не сию секунду:
не захотелось с бабкой поступить паскудно.
Жаль старую. Была б хотя бы ведьмой –
жила бы веселей.
Но Бог, похоже,
грешить старушке не велел:
пускай себе бредет каликой перехожей
по бесконечности…
пускай влюбляется в поэтов.
(Хотя и это
                грех:
                любить таких отпетых.
Но кое-что ей можно разрешить,
как говорят людишки, "для души".)
А Воланд с Вольдемортом
в заветный круг любви
                не вхожи.
И вечности водиться нечего
с богопротивной этой нечистью!
…Не беспокойся, Боже:
поэт за вечностью присмотрит!
(Ибо ревнивый темный морок
его и худший друг, и лучший ворог.)

…Я верю: бесконечность станет больше,
пройдя моим путем, досель нехоженым,
и кривоватой строчкой.
…И вечность я обогащу
избытым мной
                в светлице-жизни
                сроком.
– Пред тем, как
                в ямине-темнице умещу
горсть косточек
(где часть измучена артрозом),
застрявшую нечаянно тут нотку лакримозы,
невечной памяти скупую горсточку,
фантом давнишней розы,
ее же колкий шип,
лохмотья савана, что косо сшит,
ту самую единственную рифму,
что мной не сыскана...
– И эту участь, столь неповторимую…
с такими несуразными описками.