про неё

Ты снимаешь новый какой-то приквел.
Мне уже не страшно, совсем привыкла.
Я в тебе не выросла — повзрослела,
научилась быть неуёмно смелой.

Я досталась дикой тебе девчонкой.
Отрезала чёлку,
растила чёлку,
Зажимала пальцы, спала калачиком.
Я все помню игры — и в мать, и в мачеху.

Прирасти пыталась, что ветка к вишне,
не врастала, чахла, бывала лишней.
Всё, что было чёрным белила мелом.
И слюбилось, вроде бы, и стерпелось.
Только странно, чувствуешь? Неуютно.
В выходные быстро,
тоскливо в будни.
Раскрывает ночь непроглядный веер.
Я тебя теряю, а ты болеешь…

Я тебя не знаю?
Да, бога ради.
Здесь бродил Высоцкий с Мариной Влади,
здесь под трепетание красных стягов
сочинял Булгаков,
умирал Булгаков.
В парке у Кремля, где так пахнет хвоя,
мы с тобой шептали «Кукушку» Цоя.
Вот на этих самых кривых дорогах
я искала бога,
я теряла бога.
Находила бога в твоих аллеях.
Пела в амфибрахиях и хореях.
Столько лет тебя я вплетала в память.
Почему ты хочешь меня исправить?
Переформатировать, сделать проще.
Я могла тебя обойти наощупь,
но теперь повсюду чужие знаки.
Неповинен всякий.
Виновен всякий.
Я ушла бы, жидкий рюкзак на плечи.
Только кто тебя без меня излечит?
Кто тебя обнимет такую злую?
Я же вижу — больно.
Иди, подую…

Запускай ещё одно лето, осень.
Словно стрекоза в смолах древних сосен.
Собираем винтики и детали,
всё, что мы намеренно разломали.
Из любви и боли,
мечты и горя
что-нибудь построится.
Будет город.