27. 06. 1987

К концу декабря ничего не осталось от сердца - истлело.
Рассыпались прахом рубцы и разлук, и обид.
Ещё двадцать лет истлевало любимое тело.
И приняли кости нагие сегодняшний вид.

Быстрее всего отмытарилась желчная печень.
Хватило исчезнуть ей трёх торопливых недель.
В ладу ли был с жизнью,дерзил ли ты ей и перечил -
Один полагает природа для тленья предел.

Да вот, говорят, что не тлеют как будто святые.
Но разве водились святые - да в нашем кругу?
Таращат два черепа в темень глазницы пустые,
Один на балтийском, второй на ином  берегу.

Ещё двадцать лет пробежали, следа не оставив
От стройного тела, ввергавшего в сладкую дрожь...

Я вижу во сне, как ты форменный галстук поправил
И китель надел. Под фуражкой - незрелая, русая рожь.
Ты  строен, как колос, ещё не набравшийся силы,
И зрелая тяжесть не клонит твоей головы.
Не срезан, не сжат и не отдан голодной могиле...

Какие чудесные, радости полные сны!