Война и мир. гл. 4-2-10а

4-2-10а

Но странно: все ЕГО заботы,
Приказы, планы и надзор,
Отдачи не было; в работе,
Всё вылилось в сплошной позор.

Подобно стрелкам циферблата
От механизма у часов,
Вращались сами, как утрата,
Их движущих в часах «основ».

Но план военный всей кампании,
Как нам вещал историк Тьер,
Его был верхом созиданья
И гениальности пример.

Но лишь в России нет условий,
Россия и не та страна,
Народ и климат в ней суровый,
Опасна с ней ЕГО война.

Невыполним и бесполезен
План укрепления Кремля,
Каким же должен быть ОН трезвым,
Исполнить этот план нельзя.

Разрушить нужно было зданье
Василь Блаженного весь храм,
На том потуги созиданья,
Кончались «с горем пополам».

Кремль тоже должен быть разрушен,
На случай бегства из Москвы,
Поскольку больше он не нужен,
Скорей всего лишь — от тоски.

Последнее то намеренье,
Вернее будет так назвать:
«Разбит быть должен пол в спасенье,
Не смог ребёнок где играть».

В своём экстазе от победы,
В Москву вошедши, в тёплый дом,
ОН даже потерял все сле;ды,
Чтоб армию разбить потом.

ОН дал Мюрату порученье,
Найти, преследовать её,
И в том Турутинском сраженье,
Мюрат «лицо теряет всё».

На поприще и дипломата,
Стал также полным весь провал,
Успеха полная утрата:
Послов царь даже не принял.

А после казни всех невинных,
Кто якобы вершил поджог,
В догонку месть была столь видной:
Москва горела, как итог.

И учреждение правленья
Не прекратило весь грабёж,
Усилило в том намеренья,
Вершить и дальше сей делёж.

Он стал на пользу лишь тем людям,
Кто управлял теперь Москвой,
Их должность стала тем орудьем,
Грабёж делить между собой.

На поприще религиозном
Не меньшим был ЕГО «успех»,
Настолько стал он одиозным,
Что даже вызывал и смех.

Нашли священников лишь пару,
На службе одного из них
Избил солдат в пылу угара,
Другой — тот в службу и не вник:

Навёл порядок снова в церкви,
Всё вычистил, и запер дверь,
Но в ту же ночь пришли вновь «черти»,
Ломать, рвать книги словно зверь.

В торговле на все приглашенья,
Чтоб весь трудолюбивый люд,
Явил в отваге всей стремленье,
Взять вновь себе великий труд;

Всё также кончилось плачевно,
Никто не вызвался на зов,
Напротив, встречено всё гневно,
Всё замерло без лишних слов.

И в отношение веселий:
Открыть театры или клуб,
Провал был снова в этом деле,
ОН оказался в этом туп.

Народ, оставшийся в неволе,
Был беден, прост и никогда,
В театры не ходил на воле,
Ему — не в свете в том страда.

В Кремле и в доме Познякова,
Они закрылись тотчас вновь,
Постигла та же их «основа»,
Всегда та — к грабежу любовь.

Благотворительность, торговля
Не дали тоже результат,
Они не стали всем той кровлей,
Которой каждый был бы рад.

ОН наводнил Москву деньгами,
Фальшивыми, что их цена,
«Топталась будто бы ногами»,
Баланс нарушив цен сполна.

В цене лишь золото ходило,
Другое — потеряв цену,
Людей к торговле охладило,
И стало тормозом всему.

Но самым трудным в управленье,
Остановить везде грабёж,
Десятки всех распоряжений
Не устранили сей делёж.

И в постоянных донесеньях
От высших в армии чинов,
С глубоким часто сожаленьем
Неслись все жалобы о том.

«В моём окру;ге постоянно
Солдаты грабят всех людей,
При том всё выглядит так странно,
Напоминая тех зверей:

Ещё с жестокостью наносят
Им раны — саблями удар,
Тем самым весть о нас разносят,
Как нарушителей всех прав».