Европеец... - пролог

     - Доктор Бернар, брат, иди сюда, он кажется приходит в себя, - громким голосом проговорила медсестра, наклонившаяся над незнакомцем, с любопытством рассматривая его лицо, которое он ощупывал правой рукой, левая была привязана к ручке кровати.
     - Где я и что со мной? - задал вопрос незнакомец на французском языке, услышав сказанное медсестрой, вспоминая, как его били ногами два незнакомых ему мужчины, повторяя одну лишь фразу на английском: - Damn Asians (Проклятые азиаты).
     Вслух вновь произнёс на французском: - Je suis europ;en (Я европеец). Qu'est-ce qui se passe avec mon visage? (Что у меня с лицом?).
     - Вот и прекрасно! Вы француз! Где вам больно? Как вас зовут и сколько вам лет? Кто вас так избил? - засыпал воросами прибежавший доктор.
     - Вы доктор? Не могу вспомнить своё имя. И кто бил, не знаю. Может, я сам упал. Как я попал к вам, доктор?
     - Так не падают. Вас несколько раз ударили по лицу, без пластической операции не обойтись. Я мог бы это сделать и сам, но очень дорогие препараты, необходимые для операции. Клиника у меня маленькая, клиентов мало. Вас нашла моя дочь Катрин. Вы в горах, как и наше пристанище. Несколько дней непогода, но моя упрямая дочь катается на лыжах при любой погоде, вот и набрела на вас. Жаль, что вы не помните своего имени и возраст. Голова у вас седая, а лицо не представляется возможным увидеть. Не надо трогать руками лицо, как не надо и смотреть в зеркало, это не для слабонервных. Скоро приедет дочь и будем решать вашу дальнейшую судьбу. Она не захотела сообщать в полицию. Тот, кто вас избил и бросил в сугроб, посчитал вас мёртвым. Лучше пока не оживать. Мы удивились, найдя в заднем кармане брюк две банковские карты на предъявителя, надеялись по ним узнать ваше имя.
     - Папа, он очнулся? - спросила вошедшая в комнату девушка. - Ты узнал у него имя? На каком языке он заговорил? В бреду он говорил на английском.
     - К сожалению, нет, девочка. Явная амнезия. Хорошо говорит на французском, великолепное произношение, но излишне литературное. Придётся сообщать в полицию. Только, что мы там скажем о причинах нашего молчания столь долгое время?
     - Не надо сообщать в полицию... Я помню своё имя, но лучше вам его не знать. Не пугайтесь, я не бандит и не состою на учёте в полиции. Вашей дочери, доктор, надо заказать всё необходимое для клиники и моей операции, самое лучшее и надёжное. Денег на картах предостаточно. Позвольте мне пожить у вас, пока вы не сделаете мне новое лицо, а потом я отблагодарю вас крупной суммой и уеду. Называйте меня просто Жан. Насколько вы доверяете персоналу клиники, доктор?
     - У нас нет чужих в клинике. Здесь работает моя сестра Софи, это медсестра, вы её видели. Муж сестры тоже врач, зовут его Луи. Моя жена Орели и дочь Катрин, все финансы и отчётность на них. Приходит на шесть часов в день помощница Мари, она работает с нами пятнадцать лет. На ней все хозяйственные дела, справляется отлично. Вот и весь наш персонал. Куршевель интересное место. Наша маленькая клиника устраивает многих. Без клиентов мы не бываем. Всё хотят всё сделать по- тихому, без огласки. Вас мы разместили на жилой половине и вас никто не видел кроме нас. А сейчас вас покормит Мари и поможет принять душ, доверьтесь ей, Жан, а потом отдыхать. Кое-что из одежды мы купили для вас. У меня через час операция, Луи уже начал подготовку. До завтра!
     Катрин ушла вместе с отцом. Она сразу решила сделать заказ на оборудование и препараты, перепоручив вошедшей Мари гостя, озвучив его имя.
     Под горячей струёй воды тело оживало. Казалось, он не мылся целую вечность.
Добрые руки Мари скользили по его телу, массировали, возвращая упругость мышцам.
Большое махровое полотенце вобрало в себя всю влагу. Одевшись, Жан хотело подойти к окну, но голова закружилась и он сел на кресло рядом с кроватью.
     - Не следует спешить, Жан! Вы ещё очень слабы. Вам надо хорошо питаться, вы очень исхудали. Месяц прошёл, как Катрин привезла вас на санках. Тогда нам с трудом удалось занести вас в дом.
     - Месяц... Не спросил у доктора...Мари, дайте мне зеркало. Хочу видеть себя.
     - Может не стоит этого делать? Хотя, почему нет, - ответила Мари, подавая зеркало, стоявшее на столике в углу.
     - Как вы все смотрите на этого уродца? Ужас! - радостно рассмеялся Жан.
     - Удивительная у вас реакция! Другие...
     - Я не другой, Мари! Я Жан - помилованный Богом! И давайте перейдём на ты. Нам вместе коротать долгое время. Вы красавица! Вам лет сорок с небольшим, мне сорок пять, зачем нам выкать.
     - Не угадал, Жан! Я на десять лет старше тебя...
     - На десять лет, как она..., - погрустнел Жан.
     - Не грусти! Вспоминай и люби без грусти. Пойду привезу тебе обед. Ты подкрепишь свой организм, поспишь и увидишь прекрасные сны. Не вздумай ухаживать за Катрин, если хочешь получить красивае лицо от доктора Бернара. Он очень строгий отец. Катрин единственный ребёнок, он хочет счастья для дочери. Ей скоро исполнится двадцать пять лет...
     - Слышу, здесь говорят обо мне, - рассмеялась вошедшая Катрин. - Не надо стращать нашего гостя, Мари! Я нарисую, а папа сделает Вам самое красивое лицо, Жан. Ты европеец и мы с папой решили сделать вам красиве лицо, без похожести с кем-либо. Пришла вам показать счета. Не удержалась и сразу оплатила. Если вы решите, что сумма огромная, то частями смогу возвратить...
     - Для меня не существует огромных сумм, девочка! Не надо беспокоится. Пусть это будут мои инвестиции в ваше благое дело. Только поясните, как вы определили, что я квропеец.
     - Вы не иудей и не мусульманин...
     - Вы видели меня обнажённым?
     - Пришлось вас раздеть, одежда была в крови, - покраснела Катрин.
     - Как только доктор Бернар завершит сегодня операцию, я буду вынужден просить руки его дочери. Она смотрела на меня обнажённого, трогала моё тело...
     - В основном всё делала Мари! - выпалила, краснея, Катрин. - Я просто помогала вас переворачивать, чтобы она могла обработать ссадины. Операцию завершат поздно и папа сразу уйдёт отдыхать и не надо его беспокоить. Пойду к себе, ещё много дел предстоит до вечера.
     Хорошее было решение отца не ставить мне метку мусульманства, - подумал Жан, когда остался один. - Я действительно уже европеец.

Продолжение следует...