И притаился стипль-чез

натоплено  до  одури  ныне,
и  пусть  огонь  скользит,
пока  не  начался  долгий  спуск  к  солнцу,
воспринимаю  себя,  как  стресс,
истина  где - то  рядом, 
в  черновиках  памяти  короткая  жизнь,

семь  потов  сошло  с  кнута,  пока  рассекал,
зашубилась  изморозь,
истоптана  росой  трава
расфасовывает  запчасти  угодий, 
пусти  меня  к  мысли  галоп,
видишь  лицемерие  моё  искренне,
у  каждого  тлена  две  жизни  и  одно  лицо,
обезумевшие  криком  Северного  Сияния
прислонялись  губы,
как  глок  17  к  любимому  выстрелу…

крысы  пытались  душу  жрать,
кровь  вставала  дыбом  от  безразличия  к  жизни,
из  общей  системы  вырвали  клок  заношенной  судьбы,
это  новые  ноги  на  старых  следах  пыли,
и  крысы  вылезут  с  глаз  долой  по  новым  картам,
и  поползёт  усталость  менять  свет  на  звезду,
темнота  парализует  голову  с  плеч  до  модной  стрижки,
а  я  продолжу  расходовать  нервные  клетки,
это  коррозия,
это  не  изотоп,
то  неприятный  осадок  время  растворит…

моя  длинная  жизнь  током  ссукожена,
лакает  птичий  полёт  и  бронзой  пахнет  солнце,
мерцает  и  тухнет,
нравится,  не  нравится,
из  глаз  вырывает  тень  по  всем  правилам,
сиротлив  взгляд  в  пятнах  размытого  понедельника,
откуда  пришли  дороги,  остались  собаки,
каждый  день  рот  настраивает  автоответчик,
ночь  на  скелет  пыткой  умело  наращивает  плоть…

мелодия  сломана,  запущена,
в  том  саду,  что  выцвел  до  одури,
из  меньшего  выбрали  большее,
от  ран  листопада 
поверхность  хрустального  хруста 
треснула  летаргическим  сном,
заболотилась  нежность  в  объятьях  трясины,
пусто  стало,
темно  и…
кровь  потекла  красками  на  картины,
где  сломалась  в  любовь.