Аматэрасу и непутёвый брат её Сусаноо

 
   Сто веков назад, иль тыщу,
   Точности уже не сыщешь,
   Вместо островов японских
   Было море - море только.
   А потом явились боги:
   С неба пятеро спустились,
   И еще пять приземлились,
   И еще пять! И еще пять...
   Только эти первобоги
   Были полностью бесполы
   И поэтому не знали,
   Что поделать с этим морем.
   А потом явились двое -
   Божья пара - муж с женою,
   Идзанаги с Идзанами.
   Кто ж родители их были?
   Там, за дальним-дальним небом,
   Где не ловятся сигналы
   GPS'а и ГЛОНАССа
   Там ещё три бога жили,
   Самых главных, изначальных,
   Но бесполых, к сожалению.
   Вот они втроём родили
   Близнецов чудесных пару.
   Как смогли-осуществили?
   В этом есть большая тайна.
   В общем, мистика и только!
   И вручили первобоги
   Этой паре близнецовой
   Дивное копье большое.
   Муж с женой копье макнули,
   Начали пахтать им море.
   И мешали, и мешали,
   И вертели, и вертели,
   Посмотрели - удивились:
   Вдруг сгустился первый остров,
   А потом второй и третий...
   Вдруг за вдругом целых восемь
   Островов сгустилось дивных.
   Так Япония возникла.
   И природа проявилась,
   Как богиня Идзанами
   Принялась рожать, родила
   Богов дерева и ветра,
   Богов воздуха и ливня,
   Богов гор, низин, тумана,
   И ещё ужасно многих
   И других богов. К несчастью,
   Когда бог огня рождался,
   Жар его настолько сильный
   Изнутри спалил богиню -
   От нее остался пепел,
   От богини Идзанами.
   А невидимое тело
   В страну мертвых отлетело,
   В страну Йоми, что но-куни.
   Безутешный Идзанаги,
   Долго ищет он супругу,
   Прибывает в страну Йоми,
   Где свою жену находит,
   Просит: ты вернись со мною,
   Мы ведь острова подняли,
   Но природу не доделав,
   Мы не всех богов родили,
   Их, ещё недорожденных,
   Сотни три или четыре,
   Это только нужных самых.
   В одиночку это дело
   Ну никак я не осилю.
   Тут вздохнула Идзанами,
   Со всем этим согласилась:
   - Я, конечно, понимаю,
   Я бы рада бы вернуться,
   Но я тут еду поела,
   А по правилам по местным,
   Съела - всё, теперь не выйти!
   Все, кердык, закрыт мне выход.
   Но просил так Идзанаги,
   Что жена сказала: ладно,
   Щас поговорю с начальством,
   Может, будет мне поблажка?
   Объясню, что это важно.
   Но к тебе одно условие:
   Не подглядывай за нами,
   Коль не хочешь все испортить.
   Ждёт супругу Идзанаги
   Долго ждёт, её всё нету.
   Бог же лучше не придумал:
   Нашел щелочку на двери
   И жену тогда увидел
   В облике старухи мертвой,
   Просто зомби с рваной кожей!
   А ещё по её телу фу-у!
   Бегали сороконожки!
   Бог бы закричал: О боже!
   Если б сам он богом не был.
   В состоянии ужасном
   Побежал он прочь немедля.
   Тут взъярилась Идзанами,
   Бросилась за ним вдогонку,
   Заорала:
   - Что ж ты сделал!
   Я убью тебя, подонка!
   Может, мужа бы догнала,
   Искромсала, растерзала,
   Только Идзанаги ловок!
   Камнем путь в страну он Йоми
   Завалил, жена осталась
   Там за камнем. Ох, ругалась!
   А супруг её печальный
   Пот со лба устало вытер.
   В стране мёртвых побывал он
   И теперь он осквернился,
   А ещё ворочал камень,
   Отчего прошибло потом -
   Надо от всего отмыться!
   Видит бог: река струится,
   И когда лицо умыл он,
   Из слезы левого глаза
   Родилась Аматэрасу,
   Величайшая богиня,
   Воссиявшая на небе
   И потомки чьи навечно
   Над Японией власть примут.
   А из правого из глаза
   Родилась или родился
   Цукуйоми, кто-то лунный,
   То ли бог, то ли богиня.
   Всему миру он являлся
   То в мужском, то в женском виде.
   А когда свой нос прочистил
   Бог-создатель Идзанаги,
   Из соплей и из козявок
   Появился Сусаноо,
   Тот, чьё имя значит ярость,
   Моря бог, штормов и бури.
   Идзанаги повелел им,
   Чтобы пристально следили:
   Бог луны - за царством ночи,
   Светлая богиня солнца
   Ведает пусть Небесами.
   Бог же ярости и бури
   Будь начальник океана!
   Только там он не прижился,
   Заскучавший Сусаноо,
   Черт-те что творить стал рьяно.
   И на землю беспрестанно
   Он обрушивал цунами.
   Этим он отца разгневал,
   Разозлился Идзанаги,
   Сына выгнал из начморя
   И из Посейдонов - нахрен!
   Куда хочешь, мол, катись ты!
   И скитался Сусаноо.
   Так и до Небес дошел он.
   Отношения с сестрою
   Несмотря на близнецовость,
   Были напряженны очень.
   Чтоб наладить хоть какой-то
   Мир меж ними, в брак вступили.
   Пять богов они родили,
   Пять богинь они родили,
   А вконец уж так друг друга
   Что есть силы невзлюбили
   Что расстались и детишек
   Меж собою поделили.
   Так условившись, отныне:
   Эти будут только папьи,
   Те же будут только мамьи!
   Дети будут меж собою
   Совершенно не родными.
   Будут род вести отдельный
   В отношениях враждебных.
   Тут к несчастьям всем вдобавок
   Отличился впавший в ярость
   Отморозок Сусаноо.
   Взял священную он лошадь,
   На станок на ткацкий кинул,
   А на нём как раз из шелка
   Кимоно в то время шили
   Для Аматэрасу только
   Эксклюзивного покроя.
   Был станок тот уникален -
   Был он нано-разработкой
   Самой солнечной богини.
   И за это хулиганство,
   Также за грехи иные
   Был на землю Сусаноо
   Выдворен с Небес отныне,
   С корабля на берег списан.
   На земле беда случилась:
   Змей, восемь голов имевший,
   Стал настолько обнаглевший -
   Просто бедствием стихийным!
   Он людей сжирал там толпы.
   За один присест всего лишь.
   Но бог ярости придумал,
   Как расправиться с ним с толком.
   Девять бочек приготовил
   Он сакэ, рисовой водки,
   Заглянул он к монстру в гости:
   - Здравствуй, змей ты кровожадный!
   Я же - ярость без пощады!
   Здравствуй, друже ты мой ситный!
   Я пришел к тебе не биться.
   Ведь тебя я уважаю!
   И меня, такого злого,
   Ты ведь тоже уважаешь?
   Если так - давай, брат, выпьем!
   Вот принес немного водки
   Что тут пить? Да ну! Каких-то
   Символичных девять бочек!
   На девятерых мы выпьем,
   Ну, давай! На брудершафт, блин!
   За знакомство, побратимство!
   Ты ж меня ведь уважаешь?
   Я тебя вот уважаю!
   Восьмиглавый собутыльник
   Не готов был столько выпить,
   Но чтоб не обидеть бога,
   Вылакал все бочки всё же
   И лежал пластом, хихикал.
   Бог же хитрый методично
   Головы ему отчикал.
   И стал бог тут победитель
Восьмиглавых, блин, драконов.
   Стал герой страны Ямато.
   Благодарные японцы
   Бога ярости признали
   Богом самым-самым главным
   И просили, чтобы дети,
   То есть дети Сусаноо,
   Их правителями стали.
   Бог на это согласился.
   Кстати, вдруг остепенился,
   Стал внезапно, между прочим,
   До проти...
   До мимишного хорошим.
   С новою титулатурой
   Теперь в храмах именуют:
   Бог морей и рыбной ловли,
   Бог любви и урожаев,
   Даже, тьфу ты! домоводства.
   Вот ведь в жизни как бывает!
   Ну а что ж Аматэрасу?
   Она, брошенная мужем,
   Пребывала в депрессухе:
   Ничего она не ела,
   А пила лишь только горько
   И гостей не принимала.
   Из дворца она сбежала,
   Спрятавшись в большой пещере.
   И пропало солнце с неба!
   Долго-долгое затмение,
   Тьма кромешная настала!
   Приходили, умоляли,
   Уж просили её боги:
   - Ты вернись, богиня света!
   Без тебя мир погрузился
   В мрачное средневековье,
   Совершенно без просвета!
   Гибнут урожаи риса,
   Качество упало шелка!
   Кто-то спёр рецепты суши,
   Их нам не готовят боле!
   Грустно стало жить на суше!
   Но богиня лишь рыдала
   И кричала: нет, не выйду!
   До сих пор не позабыла
   Она братнину обиду.
   Видно, бог один был рыжим,
   Он-то и измыслил хитрость.
   Боги все к пещере вышли,
   Стали танцевать, петь песни,
   Дружно ударяя в бубны.
   А потом пришла Удзумэ,
   Юная богиня утра
   Раннего, рассвета.
   На котёл, что перевернут,
   Дева страстная вскочила,
   На свирели заиграла
   И, качаясь в ритме танца,
   Раздеваться томно стала.
   Вот сосок она открыла,
   Кимоно сползает ниже...
   Вот пупок, а вот интимность.
   Боги, всё это завидя,
   Бурно радоваться стали:
   Громко хлопали в ладоши,
   Веселились, хохотали.
   Изумленная богиня,
   Та, сидевшая в пещере,
   Вышла поглядеть поближе,
   Что за смех там без причины,
   Не над ней ли боги ржали?
   Долго-долго изучала
   Тело девушки в неглиже,
   Потом фыркнула, сказала:
   - Не, я буду покрасивше!
   И в пещеру удалившись,
   На замок себя закрыла.
   Хитрый бог, ну, тот, что рыжий,
   Голосом таким противным
   Закричал:
   - Аматэрасу!
   А тут есть ещё богиня,
   Что тебя всё-таки краше!
   Любопытная в пещере
   Выглянула и застыла:
   Перед ней была богиня,
   Что нет краше в целом мире!
   И смотрела и смотрела
   На соперницу такую.
   Невдомек ей, правда, было
   Что стоит она, волнуясь -
   Собой в зеркале любуясь!
   Ну а боги окружили,
   Чтоб в пещеру не сбежала,
   Хором боги прокричали:
   - Как тебя мы обманули,
   Ловко мы ж тебя надули!
   Но вернись к нам, улыбнись нам!
   Ты была и есть и будешь
   Самой-самою богиней,
   Самой-самой распрекрасной,
   Госпожой Аматэрасой!
   И смягчился гнев богини,
   И с души свалился камень!
   И домой она вернулась,
   Снова стала миром править.
   Возвратилось процветанье
   Снова к островам японским
   И большие урожаи
   Тут поднялись в рисоводстве!
   Шелк японский был хорошим,
   Стал он просто превосходным!
   Ну а рыбов всяких видов
   На базаре и на кухне
   Многократно стало больше.
   Жить всем стало веселее,
   Стало жить гораздо лучше!
   Помирились брат с сестрой,
   Дети тоже их обнялись,
   Дети их расцеловались,
   А потом вступили в браки
   По законам очень строгим:
   В жёны взял близнец близняшку.
   Главное - чистопородность,
   Чтоб не дай Бог, полукровка!
   И от них родились внуки,
   А от них уже правнуки,
   Среди них, конечно, первый -
   Самый первый император.
   Так исполнилось видение
   Нострадамуса и Ванги,
   И пророчицы Кассандры,
   И гадалки Аэндорской,
   Что Аматэрасу дети,
   А не только Сусаноо,
   Станут костяком, основой
   Императорского дома!
   Чтоб японцы не побили,
   Здесь заканчиваю стори!