Не могу

Хотелось исповедоваться, Отче.
Раскрыть пред Богом тайные грехи.
Грехи такие, что чернее ночи –
Деяния, что сызмальства плохи.

Себе ведь я рассказываю это,
Вернее, вспоминаю, не таясь,
Перебираю, не направив света,
На те поступки, что сплошная грязь.

И роясь в том, что было с малолетства,
Я понимаю, что не виноват,
Но рассказать о тех картинах детства
Мне стыдно, как и много лет назад.

Но Бог и так всё это знает, помнит.
Зачем ему всё это повторять.
Но исповедь выслушивает поп ведь,
А он-то грешен сам, ни дать – ни взять.

И так всю жизнь несу в себе отраву
Своих больших и маленьких грехов,
Но выплеснуть наружу эту лаву
Без извержения вулкана не готов.

И нет на свете никакой микстуры,
Чтоб раненную душу залечить,
И это раздвоение натуры
Приходится всегда в себе носить.

А если всё же извержение случится
(Кто знает, что предрешено за нас!),
Душе удастся полностью излиться,
То это будет мой последний час.