Станционный смотритель гл. 2

2

Красота и разуменье
Вызывали изумленье;
Самовар внесла проворно,
И, заметив, что бесспорно
Мне понравилась кокетка,
(Ведь ещё же была детка,
Ей четырнадцать лишь лет);
В разговоре не робела,
Отвечала даже смело,
Будто видевшая свет.

За столом велась беседа,
Как с хорошим тем соседом;
Славно мы поговорили,
Чаю вместе мы попили;
Пуншем потчевал отца,
Став началом и конца,
Путника там пребыванья,
Время было расставанья.

Мы расстались, как коллеги,
Дочь проводит до телеги;
Но такие голубые
У неё глаза большие,
Так смотрели на меня,
И не выдержал тут я.

Я спросил лишь позволенья,
Нету мне теперь прощенья,
За такую красоту,
Чуть коснуться ей ко рту;
— Да, —сказала… И я взял,
И её поцеловал.

И скажу Вам по секрету,
Что такого вот, как этот,
Невозможно позабыть,
Как же мне теперь-то быть?

Вновь минуло пару лет,
Вновь оставил я свой след,
В тех краях, где проезжал,
Где я Дуню повстречал.

Та же станция и дом,
Но уже нет Дуни в нём,
Пусто стало в доме том,
Не назвать его жильём.

Под тулупом спал старик,
Видно так уже привык;
— Помнишь ли ещё меня,
Где же Дуня, дочь твоя?

Не узнал меня смотритель,
Он — дорог всех повелитель;
Будто он не внял вопроса,
И уткнулся в стол он носом.

Только пунш взбодрил папашу,
Горечью наполнил чашу:
— Так Вы знали дочку Дуню,
Ах, какую видишь долю!

У неё — краса, покорность
И — с природы доброта,
Дарит людям благосклонность
За обычные дела;
Все проезжие любили
И подарки ей дарили.

Чтоб с Дуняшей быть подольше,
Гости кушали побольше;
Злой приезжий всё увидев,
Пыл свой, чуть утихомирив,
Хитро вёл с ней разговор,
Чтоб дарить всё время взор.