По волнам моей памяти

Тихая гавань Костомукша среди скупого разнообразия леса и камней, большущих валунов ледникового периода, подчеркивала свою уникальность чистотой озер и их большим количеством. У берега на дне можно было увидеть часы, свалившиеся с какого-нибудь незадачливого купальщика.
Здесь впервые я подметила грань между миром капитала и целесообразностью  ограничений советского строительства. Размалёванные грузовики финнов подсказывали, где в данный момент возводили кучно (сразу несколько) домов строители соседнего государства. Но основная их забота была горно-обогатительный комбинат. Первая очередь ГОКа была уже запущена, там производили окатыши и отправляли на металлургические заводы. А руду неподалёку в карьерах грузили экскаваторы-гиганты: техника, колёса которой с человеческий рост. Впрочем, в данной местности удивляли не только пластиковые окна и двери финского домостроения, сауна с бассейном, качество приготовленных блюд в кафе, но и много приезжей молодежи из Архангельска, Москвы, Белоруссии, а не только из Петрозаводска и Карелии.
Общение с финнами доставляло особое удовольствие. Оно, конечно, под собой имело скрытые мотивы и коммерческий интерес. Неохотно финны изучали наш язык, но у карелов были общие корни многих слов, поэтому они ценились как переводчики. Фарцовкой занимались на "бродвее", улице, которая соединяла поселения иностранцев и здания советской застройки. У них был "сухой закон", поэтому требовался соответствующий товар. Обмен мог происходить и в подъезде, так как очень следили за такими контактами.

Вот и юность мелькнула
В буйстве красок и чувств.
В непорочном надломе
Вижу финский приют.
Костомукша.
Карельских озёр чистота.
Как красиво здесь пела
Родная душа.
А какая плотва?
Щуки ходят и язь.
Только тонкие ели
Под ветры шумят.
Есть пороги и камни,
Затянуты мхом.
Так и нашу любовь
Затянуло быльём.
Я вернулась в Архангельск,
Ты сорвался за мной.
Финн, великий мой странник,
Мне всё снится наш сон.

Запомнилась потрясающая рыбалка не просто удачным уловом, но и разговорами. Нас было пятеро. Мы по протокам на лодке везли снаряжение и провиант, а наши товарищи шли по берегу к будущему кострищу. На ночь натянули тент. Предупредили о безопасности против укусов клещей, от энцефалита спасала только человеческая осторожность. Суетин развлекал на гитаре, Ира и раньше хорошо пела, Оля была неплохим слушателем. Ну а Володя Зорин открылся с другой стороны. Да и на гитаре бренчать у него тоже получалось. Утром он уже был в моём подчинении. Я для этого ничего не делала, просто брезгливо отнеслась к пище рыб. Он добровольно стал снабжать крючок моей удочки червяком. За час мы наловили 10-литровое ведро, вот это был азарт. Вечером он обучал меня обходится спиннингом. А наши друзья на берегу всё пели и пели, готовили уху, потом на лодке катались.
Прошло сорок лет. Кто бы мог подумать, что Костомукша 80-х, закрытый населённый пункт, так врежется в память не благодаря впечатлениям юности, её буйным порывам и карельской мошке, а скорей противоречиям, накопленным в советском обществе, и привлекательной застройке, сохраняющей хвойный массив, финской стороны. Однажды финны уехали на неделю отмечать пасху. Любопытство наше было удовлетворено. Мы совершили экскурсию на их строительные объекты. Сторожа не было, строительные материалы были упакованы в плёнку, около крана беспечно валялся забытый молоток, а в недостроенных квартирах изумление и удивление наши сменяли друг друга.